Встречь Солнца

— А мне не хочется, чтобы молодые товарищи судили о магаданцах по вашей болтовне.

— Но я ничего такого не говорил, Федор Васильевич. Разве я что-нибудь такое сказал? — подобострастно спросил он Григория.

— Я не собираюсь устраивать здесь очную ставку, — остановил его Федор Васильевич. — Очевидно, собрание на вас не подействовало. Идите.

Сковородников вышел.

— С отцом ее мы действительно давние друзья, и я ничего в этом плохого не вижу. Хочу надеяться, что и Кате наше знакомство не во вред. — Федор Васильевич задумался, словно решая что-то для себя, потом сказал. — А о том, почему она здесь работает, а не там, куда рвется все время, пускай она вам сама расскажет. Думаю, что у нее будет для этого время…

На следующий день выяснилось, что Катя едет на «Морозный» вместе с Сергеем и Григорием. И времени на то, чтобы рассказать им о себе, у нее оказалось, в избытке. Да и как еще можно коротать долгие часы пути, если не за дружеской беседой, особенно когда роднит возраст, мечта и неуемная жажда большого дела. Пусть других, утомленных дорогой и жизнью, убаюкивает и заставляет клевать носом мерный рокот мощного зиловского дизеля!

За окном вокруг лежал чистый, как лебяжий пух, снег. Он толстым ковром покрывал речные долины и уступы скал, висел комочками на тоненьких, словно съежившихся от холода, лиственницах.

На долгие месяцы, до поздней весны, здесь установилось самодержавное царство зимы.

Катюша, хотя и считала себя колымчанкой, дальше двадцать третьего километра, где летом был пионерский лагерь, а зимой — однодневный дом отдыха, никогда не бывала. Поэтому она с интересом смотрела в окно, но скоро окна затянуло плотным, как войлок, слоем инея и на землю опустились ранние зимние сумерки.

С Сергеем и Григорием Катя подружилась сразу, и как-то само собой получилось, что она рассказала им всю свою небольшую жизнь.

Год назад она окончила Магаданскую школу № 1. Они, конечно, не знают, что это за школа? О, она действительно первая! Еще в тридцать седьмом году она была и единственной. Некоторые ее выпускники уже успели стать учеными, профессорами, генералами…

Сияют звезды Колымы, Их свет неугасим… От незапамятной зимы Пройдет двенадцать зим. И за двенадцать тысяч верст, Среди ночей гремящих, Перед полком, поднявшись в рост, Колымский встанет мальчик… —

продекламировала Катя. — Эти стихи написал бывший ученик первой школы, известный советский поэт Сергей Наровчатов.

Словом, эту самую школу в прошлом году она и закончила. Нет, ни профессором, ни генералом она пока не стала — нечего смеяться. Не стала она и знаменитой Поэтессой, хотя, если говорить честно, поэзия — одно из ее увлечений.

Мечтала о поступлении в институт инженеров связи. Как это понять: поэзия и вдруг инженер связи? А как же! Надо только вникнуть в само это слово — связь. Что бы делали влюбленные, если бы ее не существовало? Почта — телеграф — телефон… Назначить свидание, посоветоваться с другом, справиться о новорожденном, порадовать приятной новостью — разве все это можно сделать без связи? А радио? Как бы чувствовали себя без него экспедиции на Северном полюсе или в Антарктиде? И как можно думать о завоевании космоса, не думая о связи? А песни?.. Разве не радио разносит по всему миру песни о дружбе, любви, мире?

И институт она закончит. То, что в этот раз не поступила, ничего не значит. Не прошла по конкурсу. В следующий раз лучше подготовится, к тому же имеет значение и производственная практика…

Сергей тоже причислял себя к связистам. Учеба в ремесленном училище и полуторагодичный стаж работы линейным надсмотрщиком давали такое право. Рассуждения Кати повышали его в собственных глазах, и, поддакивая ей, он с гордостью поглядывал на Гришу: смотри, мол, мы какие!

Не попав в институт, Катя вернулась в Магадан. Семейный совет заседал долго, но единогласия не достиг. Мама требовала, чтобы папа предпринял какие-то экстренные меры, грозила написать жалобу на приемную комиссию и демонстративно принимала валидол. Папа тяжело шагал по комнате, доказывая маме, что ничего страшного не произошло, пусть дочь сама решает, как строить дальше свою жизнь, и уходил в соседнюю комнату принимать валидол тайно.

Мама осталась в меньшинстве, и Катюша пошла ученицей на Магаданский телеграфно-телефонный узел. Вероятно, она так и осталась бы работать на телеграфе, если бы не одно обстоятельство. Ее вызвали в горком комсомола и предложили временно поработать в отделе кадров совнархоза, потому что в область приезжает много новоселов и их нужно встречать как следует. Справиться с таким объемом работы кадровикам трудно. Вот и решили послать им на подмогу комсомольцев.

Заручившись честным словом секретаря, что перемещение это временное, Катя согласилась.

В отделе, как временного сотрудника, ее встретили без особого интереса. Решили, что в тонкости кадровой работы он вникать ни к чему, и загрузили работой сугубо канцелярской, технической. Катя ни от какой работы не отказывалась, но заинтересовалась и другими делами. Уже на четвертый день она пошла к начальнику отдела и тоном исключительно официальным (только бы Федор Васильевич не подумал, что она пришла к нему, как к старому другу отца) заявила, что ей не нравится, как разговаривает с новоселами старший инспектор Сковородников.

Через несколько дней в отделе состоялось общее собрание, и Катя снова подняла этот вопрос.

Сотрудники собрались в кабинете начальника после работы. К собранию они отнеслись без особого энтузиазма. Достав из сумки маникюрный прибор, секретарша занялась своими багровыми ногтями. Зашушукались в самом углу девушки из регистратуры. Старший инспектор Сковородников устроился возле окна и с тоской смотрел на площадь. Кто-то занялся кроссвордом в «Огоньке», кто-то шелестел газетой.

После выступления Федора Васильевича о работе с молодым пополнением встала! Катя. И откровенно выложила все, что накопилось за эти дни, — о том, как Сковородников покрикивает на приезжих, донимает их оскорбительными подозрениями об охоте за «длинным рублем», цинично шутит с девушками-новоселками. Уж лучше совсем не улыбаться, чем встречать людей казенной, чиновничьей улыбкой.

Собрание всколыхнулось. Сковородникову основательно досталось. Но с этого момента в лице старшего инспектора Катя приобрела непримиримого врага. Поползли слухи, что ее пристроил на работу к своему приятелю отец, что она наушничает начальнику на сотрудников.

На слухи Катя старалась не обращать внимания. Но после встреч с новоселами захотелось все бросить и самой поехать работать на одно из молодых предприятий Колымы.

Но в Магадане удерживала не только работа. Еще летом горком комсомола поручил ей шефство над двумя парнями из Северо-Эвенского района, которые приехали в Магадан, мечтая поступить в горно-геологический техникум. В техникум их приняли условно, и Катя должна была помочь им. Занятия шли успешно, но пришлось отложить отъезд на трассу. Тогда ее подшефные друзья решили сделать ей сюрприз. Они досрочно сдали экзамены, правда, оценки получили поскромнее тех, на которые рассчитывала Катя, но сейчас это значения не имело…

Главное — они стали студентами, а Катя едет на «Морозный»..

Глава IV

1

По тайге идет человек. Широкие лыжи неслышно ступают в мягкий, податливый снег. Сквозь лиственничное редколесье на снежный ковер проливаются скупые лучи северного солнца и покрывают его золотыми бликами. Кое-где по этому ковру вьется причудливая вязь куропаточьих следов или тонкой строчкой тянутся следы горностая.