Встреча с пришельцем (сборник)

— А директору, а заместителям? — начинают торговаться.

— Ладно уж, — подмигиваю, — для них найдем. Добавлю еще десяток.

Месткомовцы веселеют.

— Вы же сами знаете, — говорю, — на дефицитные спектакли и выставки билеты без нагрузки не продаются. К этим тридцати вынужден дать вам девяносто на ансамбль «Пятнистые косынки».

— Как! Ради одного вернисажа — и так мучиться!

— Ну хорошо, даю шестьдесят. Только из уважения к вашему коллективу, — предлагаю компромисс.

— Моя жена терпеть не может «Пятнистых косынок», — умоляюще смотрит председатель.

— Хорошо. Только для вас и вашей жены — квартет «Золотые сандалии». Вы же знаете, как я к вам отношусь…

И так каждый день, в каждом учреждении. Эти диалоги забирают столько калорий, что их никаким комплексным обедом не восполнишь.

Но самое сложное начинается вечером, когда звонят отовсюду, особенно родственники и знакомые.

— Пять билетиков на вернисаж Комаровского… Ну, хотя бы три!..

Трубка умоляет, клянчит, вымогает, угрожает. Трубка предлагает взамен бразильский кофе и обои под дерево. За билет на вернисаж я могу стать владельцем импортного пиджака под кожу и вне очереди пользоваться услугами модного массажиста.

— Да поймите же наконец! — кричу я в трубку. — Я скромный распространитель! И при всей любви к вам…

Они не верят, они не хотят верить!

— Кстати, — говорит жена, — вокруг выставки Комаровского ажиотаж! А он боялся, что вообще никто не придет.

— Никто бы и не пришел, — отвечаю. — Представь себе, что все билеты бросили бы в кассу. Ты, например, пошла бы смотреть картины какого-то там неизвестного Комаровского? Конечно, нет. А вот когда билеты продают с нагрузкой, как это делаю я… Поэтому и заверил Комаровского, что его полотна, которых я и в глаза не видел, будут иметь успех. И, как видишь, добился этого. Все устроил. Из уважения к его отцу, с которым мы в детстве в один драмкружок ходили…

Я скромный распространитель билетов. Но кое-что все-таки могу!

Азбука славы

Десять редакций отказались напечатать мой рассказ. Но одиннадцатая все-таки приняла.

«Начинается! — обрадовался я. — Поднимаюсь на первую ступеньку славы. Надо быть готовым к рукопожатиям, дифирамбам, цветам и всему прочему».

Я шел домой и с гордым видом нес под мышкой добрых полтиража журнала. Конечно, я мог бы закупить и весь тираж (журнал узковедомственный, тираж небольшой), но все-таки неудобно было перед читателями.

Придя домой, я сел у телефона и стал ждать звонков, поздравлений…

Ждал ровно до одиннадцати. Потом открыл телефонный справочник на букве «А».

— Здорово, друг! Ты случайно не подписываешься на журнал «Голос мелиоратора»?.. Нет? А там иной раз попадаются неплохие вещицы. Вот, например, в последнем номере…

Все знакомые от «А» до «Я» твердо пообещали прочитать мой рассказ.

Прошла неделя — ни рукопожатий, ни дифирамбов ни цветов.

Коли говорить откровенно, я по очень-то и обижался на другой. В конце концов, не в каждом киоске и купишь этот самый «Голос».

Отправляясь теперь в гости, я стал прихватывать с собой два-три номера журнала. Посидев часок-другой, торопливо уходил домой, «забывая» журнал у гостеприимных хозяев.

Первые попытки этого мероприятия оказались неудачными. Радушные хозяева, шлепая домашними тапочками, бросались вдогонку и, перехватил меня где-нибудь возле трамвайной остановки, торжественно вручали «забытый» журнал. Но вскоре я научился «забывать» так, что приятели обнаруживали журнал только на второй, а то и на третий день, и причем в самых неожиданных местах.

А поздравлений по-прежнему не было, Цветов — тоже.

«Что за странные люди? — недоумевал я. — Другие на их месте давно зачитали бы журнал до дыр. А этим лень один несчастный рассказ просмотреть».

Я сделал еще одну отчаянную попытку. Пригласил всех знакомых к себе на ужин.

— Друзья! — бодро обратился я к ним. — Пока жена накроет стол, предлагаю вашему вниманию излюбленный журнал нашей семьи — «Голос мелиоратора».

И каждому вручил по экземпляру.

Гости неохотно, без всякого интереса стали листать журнал, разглядывая обложку. По их лицам было видно, что журнал их совсем не интересует, что они с нетерпением ждут, когда же позовут к столу.

Но вот наконец-то рассказ заметили. Одна из газет напечатала рецензию. Убийственную. Критик Некуряк назвал меня окололитературным типом, а рассказ — никчемной серятиной. Редколлегию «Голоса мелиоратора» корил за близорукость, упрекал в отсутствии элементарного вкуса. Он так «избил» меня, что в тот же вечер близкие и знакомые нанесли мне сочувственные визиты.

В другой газете на рассказ накинулся пенсионер Урчак. Под рубрикой «Ай-яй-яй!» редакция поместила его «Открытое письмо автору», в котором пенсионер утверждал, что мой рассказ «не лезет ни в какие ворота».

«Что вы пропагандируете? — патетически вопрошал Урчак. — Любовь без взаимности? Да разве такая любовь нужна нашей молодежи?..»

Ко мне потоком пошли телеграммы. «Держи хвост трубой!», «Кренись, старик!», «Верим в тебя, друг!» На работе мне многозначительно жали руки и с сочувствием хлопали по плечу. В кассе взаимопомощи предложили финансовую поддержку, а председатель месткома намекнул на бесплатную путевку в дом отдыха.

Когда же еще одна газета напечатала реплику под заголовком «Такому не место на страницах журнала!», все жильцы нашего дома встретили меня на лестнице. Одна молодая женщина незаметно от мужа вручила даже букетик незабудок.

Я ловил на себе сотни любопытствующих взглядов, подписывал автографы детям, обедал в долг в диетической столовой, без билета проходил на стадион.

Сегодня я написал второй рассказ и отнес его в редакцию одного популярного журнала. И что вы думаете? Сам редактор вышел мне навстречу…