Встречи на перекрестках
Шрифт:
3. Не сходить с негативной позиции в отношении расширения НАТО и одновременно вести переговоры с целью минимизировать последствия, в наибольшей степени угрожающие нашей безопасности и не отвечающие нашим интересам. Иными словами, сделать упор на воздействии на процесс расширения.
Сошлись на этом, третьем варианте, посчитав его оптимальным в сложившейся ситуации.
А теперь хотелось бы все-таки остановиться на возможности приема России в НАТО. Этот вопрос приобретал все большее значение, так как сторонники расширения Североатлантического союза в качестве чуть ли не главного аргумента в пользу своей позиции говорили: а почему бы самой России не вступить в НАТО? В статье, опубликованной в «Независимой газете» (не хотел бы полемизировать с ней всерьез – мне не доставляет удовольствия опровергать явные небылицы или обвинять поэпизодно автора во внешнеполитической безграмотности), К. Боровой писал, что «престижный клуб
32
Независимая газета. 1997. 6 февраля.
Мне очевидно, что никто из западных политиков не думал, да и не думает всерьез о возможности принятия России в НАТО. Как мне сказал один из западноевропейских коллег, руководство НАТО исходит из того, что гипотетический прием России в эту организацию будет означать конец альянса. НАТО было создано для коллективной защиты своих членов от угрозы на Европейском театре, и оно абсолютно не приспособлено к тому, чтобы давать гарантии России – а это будет необходимо при ее членстве – от возможных угроз и с азиатского направления. Да и вообще, несоизмеримо огромная Россия, расталкивающая плечами другие европейские страны, участвующие в НАТО? Кстати, министр обороны ФРГ Ф. Рюе прямо призывал «понять ту простую истину, что Россия никогда не сможет стать членом НАТО. Она сама – мировая держава, причем и европейская, и азиатская одновременно, которая просто не может быть интегрирована в альянс…».
Нет, никто и никогда всерьез не помышлял о приеме РФ в эту организацию. Можно в этой связи процитировать и З. Бжезинского, который высказался в свойственной ему манере вполне определенно, отвечая на вопрос корреспондента французской газеты «Фигаро»: «НАТО является альянсом стабильных демократий, разделяющих одни и те же ценности. Я с трудом представляю себе Россию, которая будет отвечать этим критериям в ближайшие десять лет. НАТО является также интегрированным военным командованием при доминирующей роли США еще на долгое время. Я с трудом представляю себе, каким образом Москва могла бы ему подчиниться, не жертвуя тем представлением, которое Россия имеет о себе. Было бы ошибочно просто утверждать, что для России нет места в НАТО. Достаточно дипломатично объявить, что кандидатура Москвы будет рассмотрена тогда, когда она подаст заявку на вступление и когда она выполнит необходимые условия» [33] .
33
Фигаро. 1997. 27 мая.
Совершенно очевидно, что предлагался «ход», который имел целью облегчить расширение НАТО. Уж если Россия подает заявку на вступление, то как она может возражать против приема в альянс любого другого государства?
Итак, выбрали третий вариант: не сходить с позиции негативизма в отношении расширения НАТО и одновременно вести переговоры, дабы минимизировать ущерб от такого расширения, перспективы которого, в том числе в силу и наших просчетов в начале 90-х годов, становились все более реальными. Но с кем вести эти переговоры? Американцы, как это следовало из беседы с Кристофером, вообще не склонялись к идее реальных переговоров с нами о расширении НАТО. Если и вести переговоры, то, по их мнению, следовало бы оставить в стороне расширение – дело это, дескать, решенное и его условия не подлежат дискуссии, – а обсуждать можно было бы лишь отношения России с НАТО. Если мы согласимся с этим подходом, то следует вступить в контакт с генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой. Таковой выглядела в начале 1996 года позиция США.
Западногерманская и французская позиции не были столь категоричными. Руководители этих двух европейских стран хотели найти выход, так или иначе связывая вопрос расширения НАТО с нашими переговорами об отношениях с альянсом, но тоже кивали в сторону Х. Соланы. Правда, при этом давали нам понять, что хотели бы иметь параллельные контакты по этому вопросу – германо-российский и французско-российский. Позже проявила
интерес к обмену мнениями с нами об отношениях России с НАТО и Великобритания.В преддверии переговоров
В создавшейся ситуации мы вначале приняли линию на проведение конфиденциальных параллельных встреч зондажного характера с представителями каждой из ведущих стран альянса – США, ФРГ, Франции, Англии, а также с генеральным секретарем НАТО Х. Соланой. Велись консультации на эту тему и с другими заинтересованными натовцами – турками, греками, итальянцами, норвежцами.
Что касается наших партнеров, то они, очевидно, тоже преследовали в тот период «зондажные цели», пытаясь определить прочность российской негативной позиции по расширению НАТО. Это стало абсолютно ясно во время официального визита в Москву У. Кристофера 21–22 марта 1996 года. Буквально накануне приезда в Москву и встречи с президентом России и руководством российского МИДа госсекретарь США – очень небольшой процент вероятности того, что это было случайно, – сделал в Праге концептуальное заявление, в котором подчеркивались следующие моменты: для стран Центральной и Восточной Европы существует угроза; лидерство США в Европе – необходимое условие обеспечения ее стабильности; во втором эшелоне кандидатов на вступление в НАТО может присутствовать Украина в контексте ее интеграции в европейские структуры; никаких пауз в переговорах с новыми кандидатами для вступления в НАТО нет и быть не может – это непрерывный процесс.
В первом же разговоре я сказал Кристоферу, что президент Ельцин весьма резко отреагировал, когда ему доложили о содержании выступления в Праге. Сослался и на жесткий разговор Ельцина с генеральным секретарем НАТО Соланой, который был принят в Кремле за день до приезда госсекретаря США, и, по всей видимости, это тоже была реакция на пражское заявление Кристофера. Добавил: не получается ли, что США делают ставку на проигрыш Ельцина на выборах? Если это действительно так, то там ошибаются.
Кристофер, который признался в том, что уже знает от Соланы о предельно жесткой российской позиции, стал оправдываться – мол, в Праге он говорил и о другом: о чрезвычайной важности установления нормальных, продвинутых отношений России с НАТО. Попросил «подготовить» его предстоящую на следующий день встречу с Ельциным. Чувствовалось, что он очень нервничает перед этой беседой.
Президент, видимо, счел, что сигнал, направленный и генеральному секретарю НАТО, и через меня Государственному секретарю, достаточен, чтобы отвести сомнения в «зыбкости» нашей позиции. Разговор Ельцина с Кристофером был благожелательным. Затронули вопросы проведения на должном уровне саммита по ядерной безопасности в Москве, трансформации «семерки» в «восьмерку» в Лионе.
Характерно, что во время переговоров в расширенном составе с У. Кристофером, которые сразу же начались в МИДе после его встречи в Кремле, ни госсекретарь, ни его коллеги ни словом не обмолвились о НАТО. Мы тоже не поднимали этого вопроса.
Иное было в Джакарте, где 23 июля 1996 года, в период очередного заседания форума АСЕАН по проблемам безопасности, я вновь встретился с госсекретарем США. Кристофер начал беседу со слов:
– Вопрос о расширении НАТО с третьими странами мы не обсуждаем, равно как и предоставление разных классов членства в НАТО.
– Не следует говорить с нами в ультимативной форме, – ответил я Кристоферу. – Если же вы нам твердите, что не хотите обсуждать эту тему, мы будем вынуждены сделать больший акцент на обеспечение нашей безопасности, в частности пересмотрев некоторые уже подписанные договоры по сокращению вооружений.
– Я не выдвигал ультиматумов, а просто разъяснял ситуацию, – отреагировал госсекретарь.
Несмотря на явное ужесточение постановки вопроса о НАТО, чувствовалось, что попытки лишить Россию влияния на расширение Североатлантического альянса становились уже «арьергардными». К этому времени состоялась целая серия бесед на уровне и министров, и заместителей министров – с нашей стороны Н.Н. Афанасьевского, Г.Э. Мамедова, руководителей департаментов С.И. Кисляка, О.Н. Белоуса, Н.Н. Спасского – с германскими, французскими, английскими коллегами, во время которых европейские партнеры уже категорически не отводили ту систему проблем, которую мы выдвигали в качестве основы для обсуждения и решения:
– военные вопросы, которые возникнут при возможном расширении НАТО. Для нас это гарантии неразмещения ядерного оружия на территории новых членов; отказ от размещения на постоянной основе иностранных войск и соответствующей военной инфраструктуры на их территории; определение «рамочных» принципов модернизации Договора об обычных вооруженных силах в Европе с учетом требования непродвижения в угрожающих размерах военной машины НАТО к нашим границам;
– создание консультативного механизма Россия – НАТО, который позволил бы принимать консенсусные решения по вопросам, затрагивающим интересы России;