Встречи во мраке (Сборник)

В девять часов позвонил доктор Дженни и потребовал к телефону инспектора Квина. Но лейтенант вежливо информировал его, что инспектор на совещании и его нельзя беспокоить. Дженни разразился проклятиями, крича, что его все утро донимали репортеры, желающие взять у него интервью.

— Скажите мне только одно!—сердито рычал он в трубку.— Эта статья правдива?

Лейтенант извинился и ответил, что это ему неизвестно. Дженни на это заявил, что он уходит в свой кабинет в госпитале и не желает никого видеть. Он так злился, что голос его звучал хрипло и невнятно. Вслед за этим лейтенант услышал стук брошенной трубки.

Об этой беседе доложили инспектору, который мрачно улыбнулся и передал через сержанта Вели распоряжение не пускать ни одного репортера в здание Голландского мемориального госпиталя. После этого он позвонил окружному прокурору.

— Никаких новостей о Суанеоне?

— Никаких. Хотя еще рано. Я сообщу тебе сразу, как он обнаружит себя. Ты ведь захочешь проследить за ним, чтобы убедиться, что он идет сюда?

— Об этом мы позаботимся.— Помолчав, инспектор свирепо осведомился.— Генри, ты обдумал мои рекомендации относительно этого дрянного Морхауса?

Сэмпсон кашлянул.

— Послушай, Кыо, ты знаешь, что я с тобой до конца, но боюсь, что нам придется оставить эту историю ' безнаказанной.

— Ты что-то заговорил по-иному, не так ли, Генри? — нахмурился старик.

— Я тебя хорошо понимаю, Кью,— вздохнул Сэмпсон.— Но когда я перестал злиться и хорошенько осмыслил ситуацию...

— Ну?

— Кыо, он действовал абсолютно в рамках закона! Этот пункт завещания Эбби содержал не вопрос наследства, а приказ поверенному. Будучи таковым, Морхаус не должен был ждать официального утверждения завещания, чтобы уничтожить документы. Ты ведь не можешь назвать причину, по которой эти документы следовало бы сохранить, верно?

— Если ты имеешь в виду, могу ли я доказать, что эти документы содержали улику,— устало ответил инспектор,— так я не могу этого сделать.

— Тогда извини меня, Кью, но я бессилен.

Когда он повесил трубку, инспектор аккуратно положил на стол газету и позвонил сержанту Вели.

— Томас, принесите мне пару парусиновых башмаков, которые мы нашли в телефонной будке!

Вели быстро выполнил приказ.

Старик поставил ботинки на стекло, покрывавшее стол, и начал внимательно их рассматривать. Вскоре он, нахмурившись, обернулся к Вели.

— Вы что-нибудь замечаете в этих проклятых ботиках, Томас?

Гигант погладил свою гранитную челюсть.

— Все, что я замечаю,— наконец ответил он,— это то, что один шнурок порвался и что человек, носивший эти ботинки, соединил вместе порванные концы куском липкого пластыря.

— Да, но что это означает, до меня не доходит.— Инспектор выглядел несчастным.— Эллери ее станет болтать вздор, мой мальчик! Эти ботинки могут рассказать о чем-то важном. Лучше оставить их здесь, а то я кончу припадком.

Вели, громко топая, вышел из комнаты, оставив старика созерцать два совершенно невинно выглядевших парусиновых ботинка.

Эллери едва успел встать с постели и умыться, когда зазвенел дверной звонок н Джуна увидел за дверью высокую тощую фигуру доктора Джона Минчена.

— Хэлло! Вы никогда не видели восход солнца?

Эллери закутался в халат.

— Сейчас только четверть десятого, а я не спал полночи, предаваясь размышлениям.

Минчен плюхнулся в кресло.

— Я решил заглянуть к вам по дороге в госпиталь, чтобы узнать из первых рук, соответствует ли действительности эта статья в газете.

— Какая статья?— рассеянно переспросил Эллери, набрасываясь на яичницу.-— Присоединяйтесь ко мне, Джон.

— Спасибо, я уже позавтракал,— Минчен.внимательно посмотрел на приятеля.— Значит, вы не знаете об этом? Ну, в утренней газете было сообщено, что доктора Дженни должны сегодня арестовать за убийство старой леди.

Эллери с жадностью вонзил зубы в гренок.

— Современная пресса поистине творит чудеса!

Минчен уныло покачал головой.

— Сегодня мне, наверно, не удастся получить информацию. И вообще, все это нелепо, Эллери. Старик, должно быть, с ума сходит от бешенства. Убить свою благодетельницу!— Он выпрямился.— А что, я тоже получу свою долю дурной славы, верно?

— Что вы имеете в виду?

— Ну,— спокойно ответил Минчен,— так как я соавтор Дженни в книге о врожденной аллергии, то пресса, естественно, не оставит меня в покое.

— О! — Эллери потягивал кофе.— Я бы не стал об этом беспокоиться, Джон. И забудьте на время Дженни—с ним все будет в порядке... Сколько времени вы с ним работали над вашим великолепным опусом?

— Не так уж долго. Видите ли, сам процесс писания книги занял меньше всего времени. А вот подбор историй болезни отнял у Дженни несколько лет. Кстати, они представляют немалую ценность. Если с Дженни что-нибудь случится, то я их унаследую — все равно непрофессионалу они не нужны.

Эллери тщательно вытер губы.

— Естественно, нет. Между прочим, простите мне мою нескромность, Джои. Каково ваше финансовое соглашение с Дженни в этой работе? Вы партнеры на равных, началах?

Минчен покраснел.

— Дженни настаивал на этом, хотя его вклад в работу гораздо больше моего... Он был очень добр ко мне, Эллери.

— Рад это слышать,— Эллери встал и направился в свою спальню.— Дайте мне пять минут на то, чтобы одеться, Джон, и я пройдусь с вами.

Он исчез в соседней комнате. Минчен поднялся и стал мерить шагами гостиную. У камина он остановился и с любопытством стал рассматривать пару скрещенных шпаг, висящих на каминной доске. Сзади послышался тихий шелест. Обернувшись, Минчен увидел Джуну, который, улыбаясь, смотрел на него.

— Послушай, сынок, откуда взялись эти шпаги?

— Папаша Квин взял их у одного парня в Европе.-^ Джуна гордо выпятил худую грудь.

— Джон! — крикнул из спальни Эллери.— Вы давно знаете доктора Даннинга?

— С тех пор как работаю в госпитале. А что?

— Ничего, простое любопытство. Что вы знаете интересного об этой галльской амазонке — докторе Пеннини?

— Очень мало. Она необщительная особа, Эллери, и с сослуживцами старается никаких дел не иметь. Думаю, что у нее где-то есть муж.