Встретимся у Ральфа

Понятно, что в тот момент мотивы собственных поступков не были ей ясны до конца. Так не бывает. Джемм была убеждена, что даже самые расчетливые из людей не всегда способны проанализировать свои действия. И у них случаются проколы. Средний же человек сплошь и рядом сначала что-то делает, а уж потом оглядывается. Откровенное влечение Ральфа ей приятно, и игнорировать этот интерес она не может. Джемм со стыдом вспоминала, как радостно екнуло ее сердце при известии о предстоящих выходных наедине с Ральфом. НО! Ни в эти выходные, ни еще когда-либо, если уж на то пошло, между ними ничего, абсолютно ничего, ни-че-го не произойдет. Нет. Ни за что. Ни в коем случае.

Сегодняшнее заявление о разрыве с Клаудией спровоцировало новую волну непрошеных чувств. Ральф ни с кем не связан. Ральф свободен. Джемм понятия не имела, почему это так важно для нее… и почему ее сердце от этой новости ухнуло в желудок и принялось выделывать там сальто-мортале. Разумеется, она была рада этому разрыву, поскольку за два с половиной месяца жизни на Альманак-роуд успела привязаться к Ральфу и желала ему счастливых отношений с достойной женщиной, а не тычков от вечно недовольного ходячего кошмара. Конечно, она была довольна, потому что разрыв с Клаудией мог стать для Ральфа началом новой жизни. Все верно. Но какая-то ее частичка радовалась только тому, что Ральф снова одинок и свободен. А потом она предложила найти ему достойную пару и сама же стушевалась. Глупо, ей-богу. Была бы тайно влюблена в Ральфа — еще можно было бы понять собственное смущение, но ведь влюблена она в Смита, а к Ральфу привязана как к другу. Но не любит. И он ее не любит.

— Что делаешь сегодня? — вдруг бросила Джемм, чтобы стряхнуть странное наваждение. И добавила, поднимаясь с дивана: — Первый вечер свободы как-никак.

— Да так, ничего особенного. Хотел побыть дома, набросками заняться.

— Слушай, а пошли со мной! Мы «У Фалькона» собираемся.

— Кто это «мы»?

— Друзья. У Бекки сегодня день рождения, так что народу будет прилично.

Ральф быстро прикинул все за и против: вечер в одиночестве или вечер с Джемм?

— Отлично. Когда идем?

На дорожку Ральф скрутил косячок с травкой.

— Честно говоря, даже не знаю, что это за штука, — заметил он, вынув щепотку из пакета, — но стоила чертовски дорого и пахнет улетно.

— Выглядит как дерьмо скунса, — возразила Джемм. — Ты поосторожнее.

— Ерунда!

Раскурив на пару косячок, они оделись потеплее и вышли на вечерний морозец. Где-то на полпути оба поняли, что вляпались.

— Черт! — пробормотала Джемм. — Я уже под жутким кайфом.

— Аналогично, — кивнул Ральф.

— Предупреждала, чтоб поосторожнее.

Сент-Джеймс-роуд была пустынна и празднична, вся в слепящих и мигающих витринах, неоновых рекламах и рождественских огнях. Редкие компании держались на ногах не крепче Ральфа и Джемм. Ничего удивительного — последние выходные перед Рождеством.

Хихикая, парочка добралась до перекрестка. На Сент-Джонс-Хилл народу прибавилось; двери станции подземки выплевывали окоченевших пассажиров, еще не потерявших надежды успеть в «Маркс и Спенсер». Джемм с Ральфом перешли дорогу и ввалились в паб «У Фалькона», встреченные волной тепла и пивного духа, громкими мужскими голосами и взвизгами женского смеха. Огромный полукруглый зал, обставленный в викторианском стиле, был полон под завязку, так что к стойке пришлось проталкиваться, работая локтями.

— Я закажу, — сказала Джемм. — Ты что будешь? Она встала на перекладину для ног, прибавив себе пару дюймов, и навалилась на стойку. Многолетний опыт подсказывал, что это единственный способ добиться обслуживания в пабе, забитом мужиками, — женщин официантки обслуживали в первую очередь.

— Две пинты «Лёвенбрау», — проорала Джемм, поймав взгляд барменши.

Ральф с кружками в руках следовал за Джемм, пока та, выискивая приятелей, петляла между компаниями клерков при галстуках или студентов в джинсах и джемперах.

Радостный возглас, взмах рукой, масса незнакомых Ральфу лиц, вал тут же забытых имен, эхо одного и того же вопроса «А Смит где?», любопытные взгляды, дружеские рукопожатия, шумные разговоры.

— Джемм говорит, ты художник?

«Только тебя мне и не хватало». Ральф уставился на долговязого парня с асимметричным лицом.

— Э-э… вроде того… Точнее, был когда-то, но попыток не оставляю. — Он выдавил смешок и приклеился к кружке.

— Я, собственно, тоже по этой части и тоже «вроде того», — сообщил долговязый, игнорируя апатию Ральфа. — Компьютерный дизайн. Джемм говорит, и ты тем же подхалтуриваешь. На старичке «Маке», верно?

Ральф с ужасом понял, что его ждет: «Лично я считаю, что „Макинтоши“ себя изжили. Прошлый век!»

И дождался. И мысленно взвыл. Ральф любил компьютеры, но терпеть не мог разговоры о них. Да еще под кайфом. Жутким кайфом. Паб гудел разноголосицей и музыкой, Ральф то и дело просил долговязого повторить и сам себе удивлялся, на хрен ему нужна эта пустая трепотня. Время от времени он посматривал на Джемм, та тоже на мгновение отводила глаза от уродливой грудастой девицы. Ральф улыбался, хмыкал, кивал в знак согласия, мотал головой и без конца бубнил: «Угу, точно», но совершенно не врубался, о чем речь. Все, пора уматывать из этого бедлама. Пиво закончилось. Пинты хватило на десять минут.

— Еще по одной? — спросил Ральф, ткнув в пустую кружку долговязого.

— Ага. «Парсонз Кодпис», пожалуйста.

Ральф с облегченным вздохом двинулся к бару. И какого черта он обкурился? Травка превратила его в дерганого калеку-параноика. Черт. Домой хочется.

— Ты как?

Ральф обернулся. Слаба богу, это Джемм.

— Как куча дерьма. Ради всего святого, скажи, кто этот парень? Придурок какой-то.

— Кто, Горди?! Да он классный, Ральф! Просто ты под кайфом.

— Ну а ты как?

— Не лучше. Пыталась поговорить с Бекки, но ни слова не поняла и вдобавок не могла отцепить взгляд от ее сисек.

— Ну еще бы. Все лучше, чем глазеть на ее… гм… рожу.

Джемм с силой двинула его под ребра.

— Слушай, ты не против, если я отвалю после второй порции? Ей-богу, вечерок сегодня не для общения с кучей незнакомцев.

— Вечерок сегодня не для общения даже с самыми близкими друзьями, так что я с тобой.

Они вернулись за столик и снова пили, и снова болтали со взвинченными, орущими людьми — страдая от собственной тупости и клейма «безнадежно под кайфом», наверняка отпечатанного на их обалдевше-пустых физиономиях. Опустошив кружки, извинились перед кем могли и двинули на выход сквозь клубы дыма, музыку, наплывающие друг на друга лица и спины, крики «пива!», пока не добрались наконец до дверей.

— Аааааааааааааа! — выдохнули они в унисон, выползая из подземелья в холодную, абсолютную тишину.

— Жуть, — сказал Ральф.

— Дерьмо, — согласилась Джемм, набрасывая меховой капюшон и натягивая перчатки. — Так. Хочу покоя. Хочу туда, где мне не придется болтать с кем попало…

— Домой? — Ральф дохнул на сложенные ладони.

— Нет, раз уж все так вышло, воспользуемся шансом. Пошли в центр, а? Притворимся, будто мы туристы, и пошляемся всюду, куда нас обычно не затянешь. Ну же, Ральф! О, смотри, девятнадцатый номер! Это знак судьбы.