Вся правда о слове "Навсегда"

– Мейси, - продолжала мама, ее голос смягчился, - я говорю лишь о том, что хочу быть уверена в тебе и твоих желаниях. Ты очень много трудилась, чтобы достигнуть того, что имеешь сейчас, и я не могу позволить тебе просто растерять все это.

И снова я согласилась с ней. Но, если она считала, что лучшим выбором для меня будет завышать требования к самой себе, получать высокие оценки и встречаться с умным мальчиком, то мне лучшее решение виделось как свобода от прошлого и возможность отпустить эмоции на свободу. Я пыталась сделать это, но ничего не выходило, и вот сейчас мне, наконец, стало удаваться вырываться из прежних рамок.

Вдруг я поняла, что наша с мамой проблема именно в этом – мы во многом соглашались, но то, о чем мы говорили, часто имело разные значения для нас. Каждый пункт соглашения как две стороны монетки – одна видит орла, другая – решку. Зависит от того, как упадет.

– Я тоже этого не хочу, - кивнула я.

– Хорошо. Мы поняли друг друга. Именно в этом я и хотела убедиться, - мама улыбнулась, встала, сжала мое плечо и направилась в свой кабинет. Я поплелась к лестнице, но на полпути ее голос остановил меня.

– Милая?

Я обернулась. Мама стояла в дверях офиса, одна рука уже держала ручку.

– Да?

– Я хочу, чтобы ты знала: я всегда буду рада, если ты захочешь поговорить со мной. О Джейсоне. О чем-то еще. Ты можешь поделиться со мной, чем угодно, ты ведь понимаешь?

– Конечно.

Я продолжила подниматься, а мама скрылась в офисе и, наверное, снова взяла телефон, мысленно поставив в уме галочку, что одна проблема – проблема доверия с дочерью – решена. Но для меня все было не так просто. Разумеется, мама считала, что я могу рассказать ей все, ведь я – ее дочь. Но на самом деле я не могла. Мне очень хотелось поговорить с ней обо всем, что меня расстраивает и беспокоит, я очень хотела прижаться к ней, сказать, как беспокоюсь о ней, но ничего из этого я сделать не могла. Так что наше соглашения было лишь формальностью, контрактом, который обе стороны подписали не глядя. Но я и так знала, что в нем говорилось. Я могу быть неидеальной, но лишь в ограниченных количествах. Мне разрешается быть обычной девушкой, но только изредка. А если совсем уж честно – то никогда.

Зайдя в комнату, я обнаружила большой пакет на кровати, к нему была приклеена записка. Крупные круглые буквы я узнала уже на расстоянии – это писала Кэролайн.

«Привет, Мейси. Извини, мне пришлось уехать раньше, чем ты вернулась. Я приеду снова через пару дней, надеюсь, привезу с собой хорошие новости. Совсем забыла передать тебе кое-что. Я нашла этот сверток в шкафу в спальне, когда последний раз была в домике на пляже. Не знаю, что это (я не открывала его), но, думаю, он должен быть у тебя. Увидимся, люблю тебя!»

Я открыла пакет и тут же закрыла. Бросив один-единственный взгляд на содержимое, я различила две вещи – оберточную золотую бумагу и белую открытку, на которой было написано мое имя. Еще один почерк, который я узнала бы, где угодно. Папин.

Мне сразу вспомнилась открытка, которую он подарил мне на Рождество, и многообещающая улыбка – жди большего. Значит, мой запоздавший подарок был не от «EZ Products», и сейчас эта загадочная вещь лежала передо мной. Однако я не торопилась открывать подарок, на этот раз он был не просто тестовым вариантом продукции, а знаком. Вдруг он разочарует меня? Может, настало время все отпустить, и мне не нужно знать, что внутри?

Я свернула пакет и положила его в шкаф, туда же, где лежали посылки из «EZ Products» Пока что-то не началось, не нужно беспокоиться о том, как это кончится, есть бесконечные возможности. Что бы ни лежало внутри оно долгое время ждало своего часа. И еще немного времени ожидания не внесет существенных изменений.

Глава 12

– Чья очередь задавать вопрос?

– Твоя.

– Ты уверен?

Уэс кивнул, включая зажигание.

– Продолжай.

Я откинулась на сиденье, подогнув под себя одну ногу. Мы выехали с подъездной дорожки и направились по Свитвуд Драйв к автомойке. Сегодня нам повезло, и мы мыли машину, а Берт с Кристи застряли на кухне, готовя угощение.

– Ладненько. Чего ты боишься больше всего?

Как обычно, Уэс помедлил несколько мгновений, обдумывая ответ.

– Клоунов, - ответил он.

– Клоунов?

– Ага.

Я лишь посмотрела на него.

– Что? – Уэс взглянул в ответ.

– Это не настоящий ответ.

– Кто сказал?

– Я сказала. Я имела в виду настоящий страх, скажем, страх провала, смерти, сожаления, еще чего-то. Что-то, что заставляет тебя просыпаться в холодном поту после кошмара.

Уэс подумал.

– Клоуны.

Я закатила глаза.

– Прошу тебя!

– Это мой ответ, - машина притормозила, аккуратно объезжая яму на дороге, затем снова набрала скорость. За окном промелькнуло сердце в ладони, медленно вращающееся из стороны в сторону. – Не люблю я их. Они пугают меня еще с детства, когда я впервые пошел в цирк, и у одного из этих клоунов лопнул шарик прямо перед моим носом.

– Перестань, - рассмеялась я.

– Хотелось бы, - сумрачно отозвался Уэс, но в уголках рта у него пряталась улыбка. Мы набирали скорость, и в зеркале заднего вида я видела облако пыли, клубившейся позади нас.

– Клоуны, - повторила я. – Что, серьезно? В самом деле?

Уэс кивнул.

– Ты собираешься принять мой ответ или как?

– А это правда?

– Говорю же.

– Хорошо. Тогда твоя очередь.

Об Уэсе мне было известно уже многое. Первый поцелуй у него был в шестом классе с девочкой по имени Уилла Патрик. Он считает, что его уши великоваты для его головы. Он ненавидит джаз, васаби и запах пачулей. И клоунов. Игра, которую мы начали в тот вечер, когда шли по пустой дороге, и продолжили на вечеринке, не прекращалась. Всякий раз, когда мы оставались одни, тусовались где-то с Кристи и компанией или чистили столовое серебро, мы машинально вспоминали, на ком остановились в прошлый раз и кто должен задавать вопрос. Если рядом был кто-то еще, то вокруг всегда царили шум, драма, смех и хаос, но, когда возле нас никого не было, то мы оставались втроем – Уэс, я и правда.

Когда мы играли в первый раз, я жутко нервничала. Уэс был прав насчет психологических штучек – вопросы должны быть либо личными, либо смущающими, а лучше всего – и то, и другое. Когда мы играли в «Правду» с сестрой или подругами, я предпочитала пропускать вопрос, ведь любой скажет, что лучше проиграть, чем признаться, что ты влюблена в учителя по математике! Став старше, я поняла, что игра растет вместе с нами – теперь все вопросы вертелись вокруг мальчиков, поцелуев и Как-Далеко-Вы-С-Ним-Зашли. Но с Уэсом все было иначе. Самый трудный вопрос был задан еще в начале, так что отвечать на остальные было легко. Ну, сравнительно легко.

– Какой случай в твоей жизни, - поинтересовался он однажды, когда мы шли в магазин «У Милтона» за бумажными полотенцами, - был самым непристойным?

– Фу, - я послала ему убийственный взгляд, - что, это так необходимо?

– Ты всегда можешь отказаться, - радушно предложил он. Уэс знал, что я не откажусь, так же, как и он. Мы оба любили соревноваться, но в этой игре было кое-что большее, чем просто возможность показать свою неотступность. В всяком случае, для меня. Мне нравилось узнавать его именно так, вытягивая один маленький факт за другим, это как собирать паззл из крохотных деталей. А если один из нас выиграет, то картинка не будет закончена. Мне не хотелось этого.