Всячина

Хотя, никакой он мне и не сосед вовсе. Соседи - они ведь по соседству живут. А этот - с третьего этажа. Я лично на тринадцатом живу. Ну, какой он мне сосед? Разве только по подъезду? Вот не хватает еще сейчас ляпнуть что-нибудь наподобие того, как из старинного "Брата", насчет "гниды черножопой". Он и так-то в раздумьях: обижаться по серьезному, не обижаться...

– А когда мне грубят, - продолжал он, подтянув ярко-красные спортивные штаны с белыми лампасами и щелкнув широкой резинкой.
– Я обижаюсь. Иногда сильно обижаюсь. А когда я обижаюсь, между прочим...

– А ведь это мои штаны!

– обрадовался я возможности смены темы разговора.
– Точно! И как тебе хорошо подошли! Прямо как по размеру. А куртка - кому отошла?

Только вчера вынес вещи, которые больше года не надевал, сложил возле двери к мусоропроводу. Так в миг все разнесли. Буквально - оглянулся только, а уже ни одного пакета.

– Куртка? Куртки не было, - задумался он, приостановив движение.
– А, что, хорошая была куртка-то?

– Ну, под кожу такая. Вся черная, и вот тут молнии, а на карманах карабины большие.

– А чего тогда вынес?

– Да не пошло мне как-то. А если не пошло - как же тогда носить?

– Ну, это, конечно, да. Это все равно как водку пить. Если даже после третьей чувствуешь, что не идет - лучше сразу остановиться. Наверняка, паленая.

Он постоял, покачиваясь и перекатываясь с носка на пятку и обратно в модных сине-белых кроссовках без шнурков. Потом, видимо восстановив в уме цепочку разговора, заставившую его встать со скамейки, спросил:

– А двести рублей тогда? Я ж отдаю всегда.

Это точно. Он отдавал всегда. Надо было только поймать его и специально напомнить сумму. Отдавал сразу и без всяких споров. Ну, а если не помнишь сам, да если не поймал вовремя, то сам себе, получается, враг. А те деньги, выходит, нисколько тебе и не нужны были. Вот ему - нужны.

– Извини, сосед. У меня вот только пятьсот. Последняя. Но пятьсот я тебе не дам, потому что мне самому надо.

Я боялся, что он тут же хлопнет по карману и предложит сдачу. Но вышло, что нет еще ничего в кармане. Потому, видно, что я попался ему первым.

– Пятьсот? Это да. Это много, - покивал он головой.
– И последнюю брать просто нельзя. Примета нехорошая. Не по понятиям...

Но он не собирался так просто успокаиваться.

– А если нет сотни, так ты научи тогда, где взять. У кого конкретно попросить. Ты же всех тут знаешь - вот и скажи, значит. И разойдемся, как соседи.

Когда он стоял вплотную, мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Нельзя же разговаривать с человеком в живот или там в подмышку ему? Некультурно это как-то. А он еще и широкий такой, что в дверях, скажем, мимо него просто не пройти. Зажмет.

– По быстрому, значит?

– По быстрому. Вот именно! Ну, ты же понимаешь?

– Тогда вот хоть книжку возьми, прочитай.

– Смеешься, что ли? Или опять нарываешься?
– нахмурился сосед.

– Серьезно! Теперь же никто почти не читает, так за чтение доплачивают. Прямо наличными, сразу. Как раньше за кровь давали, помнишь?

– За кровь давали. Это помню. Но там же надо здоровье офигенное, а у меня, - он постучал себя по груди кулаком, размером чуть меньше моей головы.

– Вот, слышишь, да? Хрип внутри.

– Ну, вот. А теперь, значит, дают еще и за чтение. Если толстую книгу прочитаешь и на вопросы ответишь - так можно и пятьсот срубить...

– Толстую - это вот так?
– слегка развел он пальцы-сосиски.

– Вот так, - я двумя руками аккуратно свел его пальцы к толщине обычного книжного тома. Стандартного, в восемьсот тысяч знаков. Сборник из двух повестей и рассказов или роман.
– Вот так, примерно.

– Угу. Это там, типа, Лев Толстой и все такое в детстве и юности, да? И вот, говоришь, надо... И на вопросы еще отвечать, значит?

– А как иначе проверят, что ты действительно читал?

– Это да. У нас, если не проверять, так сразу все - читатели. Прямо самая читающая нация. А ты, значит, тоже так вот зарабатываешь?

– Перехватываю, когда денег совсем нет. Вот - не было ничего, так я и пошел, немного заработал.

– Быстро читаешь, наверное?

– Я - быстро, да. У меня уже опыт просто большой. Я там постоянно тусуюсь. Чуть что - я уже готов. Хоть по копеечке, а на пельмени с майонезом мне всегда хватит.

– И тонкие книги, наверное, бывают?
– хитро прищурился он.

– Сколько угодно! И тонкие, и толстые, и двухтомные, и разные сборники рассказов. Там же вообще можно по одному рассказу выбирать - на десятку или там на полтяш заработать всегда можно.

– Ну, пошли тогда.

Он жестко прихватил меня за руку и повернул к выходу из двора.

– Куда?
– затрепыхался я.

– Как - куда? Книжки пойдем читать. Мне же много не надо, я тебе говорил. Сотню или две - это если по максимуму. А я тебе потом точно отдам.

– Так сам-то, сам! Это же просто! И отдавать никому не придется!

– А самому мне читать сейчас просто недосуг. Мужики уже час, как ждут. Так что пойдем, чтец - поможешь народу. Или мы с тобой не соседи? И не дергайся, не дергайся... Подумаешь, с часок народу уделишь. Ты же все равно быстро читаешь, я тебя правильно понял?

– Правильно, - понурился я.

Опять читать... Как же это надоело! Давно пора перейти в писатели. Они, говорят, вообще могут из дома не выходить. Им и так все приносят. И бумагу, и чернила, и поесть, и выпить... Вон уже, сколько мной прочитано. Одних романов штук двадцать, наверное. Вот пойти - и объявиться писателем, что ли? Уважаемые люди, между прочим!

– Идем, идем, сосед! Я потом парням расскажу и покажу - где. Так они, может, и сами втянутся. Будут тоже книжки читать... Тем более - не бесплатно.

Эвтаназия

 Будильник прозвучал древним добрым рок-н-роллом, как всегда в то самое время, когда снится самый приятный сон. Если снится всякая фигня, и ужасы до мурашек по коже и замирания сердца, то это наверняка чуть за полночь. А вот если все тепло и светло, и приятно, и ласково, и спится с улыбкой, и еще и еще хочется - то пора вставать. Это уже просто как примета такая.