Вторая армия

Гвануку уже давно пора было возвращаться к старому генералу. Но так хотелось подольше оставаться не мальчиком для посылок, а… Будущим Головорезом! Полк Угиля — это был концентрат боевой лихости и героизма. Стать частью этого состояния… было маняще!

И Гванук застрял на левом фланге, успокаивая себя тем, что сам лично потом расскажет генералу Ли о развитии событий здесь. О том, как никем не замеченные, из недр скал, проточенных ручьем, вылезли три сотни Головорезов во главе с самим тигромедведем. Вылезли на землю, полную дыма, копоти, крови и боли. Как растянувшись в широкую линию (никто даже не попытался их остановить), лихие рубаки вынули свои тяжелые мечи, топоры, булавы и с ревом бросились на тыловые ряды войска северян. А те даже не могли толком сопротивляться — многие сотни среди них были ранены осколками гранат.

Крики «Окружение!» наполнили весь правый фланг войска Сёни, где оставалось еще несколько тысяч боеспособных пеших воинов. Эти тысячи совершенно не понимали, что происходит, что за враг объявился позади — и невольно начали пятиться. Поскольку отступать тоже было почти некуда, то ряды асигару сбивались в плотные скопища, где толком рукой не двинуть, не то, что оружием махать. Кто-то в отчаянии прорывался сквозь тонкую линию Головорезов в тылу, но большая часть медленно отходила к центру схватки — единственному еще открытому направлению.

Всё это Гванук более или менее наблюдал сам лично. Зато он совершенно не видел, что примерно в это же время в центре, в районе огнестрельных батарей, где Дуболомы добивали покалеченных Сибукава и отдалились от реданов уже на сотню шагов — вдруг появились тысячи всадников.

И вся эта орда двинулась на стрелков Хван Сана.

Глава 7

— Назад! Назад! — надсаживался Наполеон, носясь вдоль бруствера, прекрасно понимая, что они его не слышат. — Трубите! Барабаньте! Машите флагами!

Он даже приказал одной пушкой дать холостой сигнальный выстрел… Но из этого толку не вышло: орудия и так периодически постреливали по флангам, когда находили достойные цели, плюс на левом фланге вовсю грохотали гранаты.

…Над его главным детищем — первым стрелковым полком в этом мире — нависла угроза уничтожения. Бесконечные толпы кавалерии выходили откуда-то из тылов армии северян и готовились нанести сокрушительный удар по рассеянным рядам Дуболомов. Их количество с редана даже невозможно оценить — но это тысячи и тысячи конных самураев. В центре позиций Южной армии поверхность земли была не идеально ровной, как справа, но конница вполне могла здесь пройти и нанести удар, если не галопом, то, хотя бы, рысью.

И в принципе, солдатам Дубового полка объясняли, что плотный штыковой строй в четыре-шесть шеренг способен остановить практически любую конницу. Только пока это всё — лишь слова. Их не учили этому, не тренировали, а такое полезное построение, как каре, Дубовым вообще незнакомо. Но самое главное — для такого боя нужно иметь железные нервы, а еще лучше — опыт! Но практически все стрелки Хван Сана — зеленые, необстрелянные новички. Выдерживать прямой удар конницы никто из них не пробовал.

«Не выстоят. Побегут» — били в голове Наполеона мысли.

Конечно, побегут! Да еще на таком открытом пространстве, где даже зацепиться не за что. Но весь ужас еще в том, что местная самурайская конница уникальна. Она способна действовать и как тяжелая… ну, относительно тяжелая; и как легкая, стрелковая. Конные лучники могут просто перестрелять Дуболомов в упор. Их больше, а луки стреляют гораздо быстрее. И дальше. А у бойцов Хвана доспехи легкие и никаких щитов.

Одна надежда — отойти под прикрытие реданов. До конницы еще далеко, но кони имеют неприятную способность: очень быстро передвигаться. Сейчас всё зависит от расторопности Дуболомов. К счастью, многие из них тоже видели угрозу. И нашлись в полку смышленые командиры, которые начали командовать отход, не дожидаясь приказа сверху. Поначалу, медленный — чтобы не разорвать общую линию. А затем, когда беду заметили уже все, начался бег во все лопатки. В принципе, каждая рота знала маршрут отхода: занять свой узкий проход между валами реданов у самого основания. Запирая горловину, одна рота Дуболомов может построиться в шесть и даже в десять рядов, такую пробку даже конным таранным ударом не выбить.

— Пожалуйста, успейте! — молился уже непонятно каким богам Наполеон.

Самураи заметили, что добыча ускользает и тоже принялись понукать своих лошадок, каковые в Ниппоне явно недоедали и весьма не уродились статью. Наступал момент наивысшего напряжения: если Дуболомы успеют дойти до нужной позиции первыми, да не побегут дальше, а развернутся — у конницы Сёни будет мало шансов. Но если те нагонят стрелков во время бегства…

— Не нагонят… — прошипел сквозь зубы генерал.

Своим чутьем он уже понял, что вот сейчас и наступил узловой момент боя. Ли Сунмон хладнокровно и уверенно держал правый фланг от огромного количества пехоты. На левом Головорезы грохотали бомбами, и ситуация там выравнивалась. Всё решалось в центре и прямо сейчас. Если сомнут Дуболомов, то возьмут и реданы. Можно, конечно, спЕшить полк Гото Ариты и привести сюда… Но это будет скорее агония, чем спасительное решение.

В убегающих Дуболомов уже летели стрелы. Зато, стрельба слегка замедляла всадников. Лучше потерять вот так часть, чем всех сразу… Отвратительные мысли!

— Заряжайте все пушки и наводите на центр, — приказал Наполеон канонирам. — Сейчас ядрами, но дальше готовьте картечь. И ждите сигнала.

Стрелков надо прикрыть хоть как-то. Хоть чем-то! Есть вероятность попасть из пушек по своим… Но больше у Наполеона не было под рукой никаких инструментов.

— Огонь! — рявкнул он, когда расстояние между Дуболомами и самураями сократилось до смертельно опасного минимума.

Пушки нестройно грохнули, соседние реданы подхватили, окутав центральную позицию новым облаком дыма. До конца не удалось разглядеть: попали ли по своим? Но залп привел к положительным последствиям: конница в испуге притормозила (лошади есть лошади, это от природы пугливое животное), а вот бойцы Дубового полка обрели второе дыхание. Вот передние уже добрались до намеченных позиций, развернулись и выставили ружья со штыками, пропуская отстающих. Полусотники и ротавачаны, надрывая глотки, подгоняли свои отряды. Большей частью они замыкали «колонны» отступающих, почему едва ли не первыми получали самурайские стрелы…

Некоторые Дуболомы в страхе лезли на валы, и вот они представляли из себя самые удобные мишени для лучников. Наполеон велел своим бойцам спешно вытягивать их, но держать отдельно, чтобы потом примерно и публично наказать за трусость и неисполнение приказа.

Главное, что нужно вдолбить в его армию нового типа: солдат должен исполнять приказ, не думая! Только так, разумно управляемая воинская масса станет способной на любые чудеса.

«Но это потом… — оборвал сам себя Наполеон, не любивший рассуждать о пустопорожнем, когда требуется думать о конкретном. — Посылать ли за конницей?».

Дубовый полк, несмотря на заметные потери, успел выстроиться во всех проходах между реданами и принять в штыки первый натиск конницы. Сходящиеся стенки валов помешали всадникам разогнаться: пространство с каждым шагом сужалось, лошади цеплялись друг за друга, опрокидывались. Потому удар вышел не особо сокрушительным. Во всех проходах Дуболомы его выдержали, а конница заполонила собой всё огромное пространство между реданами. При этом, непосредственно в бою могла участвовать меньшая часть воинов, остальные бессмысленно толклись сзади. Стрелять у самураев тоже не было возможности. Видно плохо и трудно понять уже, где свои, а где чужие.