Вторая армия

«Вот дерьмо! — внезапно понял Наполеон. — Убийца же — вассал его отца! Теперь это еще и личное дело полковника».

Ситуация становилась всё более жаркой. Все прошлые стычки, конфликты, ссоры — мелочь на фоне сегодняшнего.

В зале приемов уже стоял связанный убийца, гордо вздымающий свой острый и голый подбородок. А все ниппонцы четко стояли по разные стороны зала, обозначая, кто кому будет резать глотки остро отточенными мечами. Если что. По счастью, основная масса людей была своя — люди Звезды и Ли Сунмона.

«Ли Чжонму» величественно уселся на «трон». Полковник Кикучи сразу вышел вперед и принялся излагать суть конфликта. С первых двух фраз было понятно, что он выгораживает своего человека. И Наполеон не дал ему сказать третью.

— Молчи, Мочитомо. Это всё неважно. Убийца может быть трижды прав, но важно только то, что в действующей армии солдат убил офицера. Более того, своего командира. Более того, находившегося при исполнении. Я даже не буду сам озвучивать должное наказание. Ты — лучший ученик, полковник. Ты прекрасно всё знаешь.

Потолок зала стал ощутимо давить на всех. Тяжесть, казалось, начала издавать тихий мрачный гул. Полковник Кикучи набычился еще сильнее, рука его плавно легла на рукоять меча. Многие ладони медленно обхватывали шершавые плетеные рукоятки.

— Сиятельный, Хироси Сагара вёл себя благородно. Он дал Сакаи время взять оружие, это был честный поединок…

— Остановись, Мочимото. Сейчас крайне важно, чтобы ты понял одну вещь. Это не твой вассал сразил в поединке самурая. Это твой рядовой убил собственного командира, ротавачану. Вот что случилось НА САМОМ ДЕЛЕ. Ты, твой полк лишился офицера. И случись битва, твоя рота оказалась бы обезглавлена. По счастью, сейчас битва не ожидается. Но в следующий раз другой рядовой убьет ротавачану во время боя. Или убьет тебя. О, я не сомневаюсь, что ты не боишься смерти, гордый князь Кикучи. А вот твой полк будет разбит и уничтожен. Понятно я излагаю ход мысли? И теперь посмотри на убийцу — сейчас все эти возможности заключаются в нем. В его дальнейшей судьбе. Если ты сможешь принять новую истину — значит, выйдет из вас новый полк Южной армии. Если нет — так и останетесь самурайским ополчением.

Мочитомо тяжко сопел. Сейчас две личности внутри него рубились насмерть — и не могли одолеть друг друга. Надо дожимать и срочно! Наполеон повернулся к убийце.

— Эй, как тебя? Сагара? — пленник вздернул острый подбородок еще выше, нацелив его на генерала; другого оружия у него не было. — Я надеюсь, Сагара, ты не совершенно туп и понимаешь, в какую беду ты втравил своего командира и своего господина. Ты опозорил его. И можешь опозорить его еще больше. В моей армии за такой проступок виновного полагается вешать. Но я немного знаю ваши порядки и готов дать тебе возможность уйти самому. И тем спасти своего полковника от бесчестия.

Острие подбородка медленно опустилось к полу. Есть! Кажется, «старый генерал» стал немного разбираться в душах ниппонцев!

— Уведите виновного! Кикучи, верни ему оружие и позволь уйти по вашему закону.

Он встал. Помолчал и добавил:

— Думаю, у вашего полка есть шанс стать настоящим полком регулярной армии…

— Господин Ли, — хмурый полковник сузил свои азиатские глаза и пронзил генерала своим взглядом. — Мы очень хотим стать настоящим полком. Но как мы можем стать им без ружей? Когда их нам дадут?

Это был удар под дых. Действительно, мушкетерский полк совершенно не имел огнестрела. Лучники упорно тренировались совершенно ненужному им караколю. Ненужному, потому что лучники стреляют быстро и им не требуется время на перезарядку, а значит уходить в тыл им тоже нет смысла — это лишь потеря времени в бою… Да и все эти ребята пришли служить в полк Щеголей не ради строевой муштры, а только ради огнестрельного оружия. Они же думают, что секрет победы Южной армии только в нем…

И Мочитимо, и другие Щеголи уже не раз поднимали вопрос о ружьях. Сейчас, в такой щекотливой и тревожной ситуации он прозвучал особенно грозно: уж не хотят ли южане обмануть благородных самураев? Самое главное, что ружья были! Мануфактура Тадаши уже полностью обеспечила полк Дуболомов и их учебную роту. Даже ополчению Хакаты вручили полсотни стволов — и горожане увлеченно обучались правилам стрельбы и штыкового боя. А мастер Тадаши делал ружья еще и еще. И их приходилось выкупать…

Но Наполеон до сих пор не был уверен, что хочет давать чудо-оружие в руки ненадежных союзников. Уже не раз это обсуждалось в штабе. А еще тяжелее велись дискуссии с Тадаши, требовавшим прибыли!

— Будут ружья, Мочитомо, — тяжко вздохнув, принял решение генерал. — Уже в скором времени. Но немного. Долго их делать. И непросто.

— А кто именно их получит?

«Ну, как кто? — вертелось на языке у Наполеона. — Лучшие в выучке, конечно».

Вертелось, да сказать не успел. Щеку его левую, словно, огнем жгло. Повернулся — а толстяк Ивата его своими глазищами прямо испепеляет. Сразу вспомнилось, как казначей криком кричал, требовал ружья Щеголям продавать.

«Это ж ценность такая великая! — тряс тот жадными щеками. — Ничего ценнее на всем Тиндэе нет!».

— Получит тот, кто достойную цену за ружье даст. Об этом с моим казначеем будете вести беседу. А пока — закончим встречу.

Наполеон оглядел зал.

— А где мой добрый друг О?

Глава 17

Гванук прокашлялся, чтобы его голос стал… погуще.

— Бонжур! — звонко поздоровался он с классом и перешел на чосонский. — В тайном языке все слова делятся на разные группы. Есть слова существительные, которые обозначают предметы или существа. Есть глаголы, что означают действия. Еще есть прилагательные, повествующие о свойствах вещей и явлений… И иные группы. Так вот: в тайной речи все эти группы меняются по правилам, которые бывают особые для каждой из них.

Класс… Здоровые мужики, покрытые шрамами; Головорезы, Стеновики, Псы, люди Монгола и Белого Куя. Сейчас все они сняли свои доспехи и расселись в просторном зале северного дворца — и с нахмуренными лбами слушают усталого адъютанта О.

Это всё сиятельный. Главнокомандующий решил, что раз наступило затишье, то надо бы его использовать с выгодой. И поручил организовать в Дадзайфу школу. Он, наконец, оценил выгоду тайного языка в секретном общении внутри армии (особенно, в окружении неспокойного и не всегда надежного Ниппона).

«Нужны знающие люди, — говорил Ли Чжонму. — В каждой роте каждого полка, в каждой службе. Тогда это будет работать».

До этого Гванук учил лишь толстяка Ивату и некоего Мэя Полукровку из полка Монгола. А теперь генерал Ли поручил ему обучать даже не десятки, а сотни людей! Чтобы в каждой роте были знающие люди. По приказу сиятельного адъютанту выделили целое здание в замке. Ли Чжонму научил его, как можно учить не одного, а сразу много людей. Их разделяют на группы по уровню подготовки — классы. И эти классы должны приходить на занятия строго по расписанию. Учитель дает всем одну и ту же информацию, общее для всех задание. А потом занимается уже с другим классом.

Гванук помнил, как его тогда поразила необычность и простота решения. «Школа» в чем-то неуловимо напоминала мастерскую Тадаши, где все работали, как механизм, а изготовление ружей шло непрерывным потоком. Так и здесь. Собрали две разные группы: двести воинов изучали только один тайный язык. А еще сорок, кроме языка волшебной страны учили бук-вы и счет. Последнему их обучал Даичи. Казначей был вторым учителем Школы. Занятия шли каждый день — по несколько уроков. Одно и то же приходилось говорить по десять раз — это однообразие оказалось самым тяжелым для Гванука.