Вторая Белая Ель

По направлению той жабы, что отвечала за прибытие инопланетников на болото, компания завалилась к одному из младших научных сотрудников - чисто потрепать его за уши, несмотря на их отсутствие, и позырить на работу жабья внатуре. Если у грызей жилые помещения отличались в нулевую очередь зеленью, то у тоадоидов - фанерными перегородками и полками для Вещей. Вещи ( в отличие от просто вещей ) являлись столь же моральной потребностью для жаб, как скажем Закрома для грызей; причём Закрома обеспечивали продуктовую безопасность, а Вещи не обеспечивали практически ничего, кроме хвостиллионов часов времени на их содержание, сбора тонн пыли и опасности обрушения всего этого хозяйства на голову жабократу. По полкам, скорлоченным из обрезков фанеры и уголков, возлежали старые негодные выключатели, сгоревшие предохранители, инфодиски и кассеты, наконец просто бутылки и банки из-под всякой байды - короче цокнуть всё то, что все остальные обитатели галактики отправили бы в утиль.

– Затопчи меня гусь...
– только и пробормотали репжесипы.

Показывать им это дело пришлосиха при экскурсиях по одному, потому как даже один репжесип с трудом проходил сквозь сдешние помещения. Вдобавок к габаритам надо было ещё не задеть Вещи и ловко пользоваться налобным фонарём, потому как свет отнюдь не появился. Толстолапы вместе с грызями разместились в более просторном круглом помещении, набитом ботвой и напоминавшем теплицу на огороде. По крайней мере, тут почти всегда был свет, только менявший интенсивность, а также место развернуться и хотя бы размять лапы. В самом "парке" , особенно за первой стеной растительности, стоял постоянный горячий туман, любезный только тоадоидам, и то не на постоянку, зато возле вентиляции тянуло свежим воздухом и можно было прожить какое-время, чем и воспользовались, разбив там лагерь.

У самого Загребуса, как звали научного сотрудника, в комнате... точнее на пятачке комнаты, свободном от Вещей, стояли два стола с терминалами эвм - один старый и обшарпанный с древней техникой был для работы, а второй, сколоченный просто из утиля и с таким же оснащением - для души, так цокнуть. Жабы всё-таки соображали, что эквилибристика с выжиманием из изделий тысячи процентов ресурса хороша сама по себе, когда она не вредит производственным планам. Кроме того, ещё давным давно тоадоиды пришли к выводу, что от сырости практически все Вещи портятся, а делать их водоустойчивыми было бы слишком расточительно, так что жабы обычно имели специальные гидрокуртки с вшитыми туда ёмкостями для воды и оросительной системой; примерно под лапой там помещался лапный насос для поливания себя из запасов влаги.

Однако этот обзор был занимателен, а вот обзор текущей деятельности научников уже притирался боком к поставленной задаче. Большая часть жабья, следует отметить, до сих пор занималась вовсе не исследованием поля, а бюрократией, отдалённо связанной с исследованием поля! У Загребуса по этой тематике было уже три папки с бумагами, и документация росла, как трава в мае. Грызи помотали ушами, глядя на этот административный беспредел, но понимали, что изменить тут что-либо не удастся, ибо специфика. Вместо бесперспективных попыток пуши, рассевшись со своими коммами прямо на полу, стали копаться в теме, заодно продолжая всыпать соль в головы толстолапам. Грызям сидеть на твёрдом достаточно удобно, потому как они могут подложить хвост, репжесипам тоже, вслуху общей мягкости тушки, так что никаких неудобствий никто не испытывал. Если хотелосиха прохлады, следовало сесть подальше в вентиляционный туннель, а если наоборот - ближе к теплице-парку.

– Просто не верится!
– кудахтала Ушивкефира, - Что мы мотыляемся где-то в пространстве!

– Уфхч, - мотнул ухом Скупыш, - Мы всегда мотыляемся в пространстве, только на поверхности планеты. Хотя причину для опушневания йа понимаю.

– Как вам вообще этот песок?
– спросила Астриса, - В пух?

– Вроде да, - кивнула репжесипка, - Только вот это очень пугающе, такие объёмы пустого пространства, звёзды, планеты и прочая пухня, и такой маленький уголок живого мира.

– Нам повезло, что он вообще есть, - заметил Скупыш, - Но тут йа согласен, когда ухо окидывает физическую картину наблюдаемой части Вселенной, возникает некоторый диссонанс. Ну, гигантские звёзды какбы для обогрева маленьких планет это норма из-за свойств вещества, но редкость подходящих для жызни условий смущает.

– И как вы выкручиваетесь?
– осведомился Руфик.

– Мы лезем в пространство и строим там сначала станции, потом целые планеты, - сообщил Скупыш, - Потом перестраиваем целые звёздные системы, чтобы расширить то самое место для жизни. А для этого приходится на редкость основательно пошевелить хвостами и головой, это сто пухов.

– Логика понятна, - задумался репжесип, - Нам ещё надо её прожевать...

– Что тут прожёвывать, это же замечательно!
– фыркнула Ушивкефира.

– Я скажу, что - изменение основных условий. Раньше мы имели все основания считать, что обитаемый мир ограничен в неизменных границах, а теперь оказывается, что никаких границ не существует. Это тебе не пчёл ворочать...

– Что, вообще никаких границ?
– помял голову Лусан.

– Если тебе от этого станет легче, во Вселенной есть ячейковая структура, - хихикнул грызь, - Перегородки между огромными областями пустого пространства заполнены материей, тобишь привычными нам галактиками...

– А между ними ничего, совсем ничего!
– с не особо напускным ужасом сказала Ушивкефира.

– Неточно, - поправил Скуп, - Для нас - ничего. А так-то может быть очень даже и чего... но для упрощения считаем, что ничего, да.

– Меня интересует ещё вот такая пчела, - сказала Цери, оглядывая грызей, - Вы совершенно не признаёте убийства для добычи корма, если я соображаю?

– Ты соображаешь, - хмыкнул грызь.

– Так как вы определяете, есть убийство или нет? Ну допустим сейчас вы можете синтезировать пищу из полностью неживого материала, но ведь раньше вам приходилось грызть орехи с кустов, это что?

– Это некоторая разница, - признал Скупыш, - А именно та, что ореху попуху, сгрызёшь его или ещё что сделаешь. Впринципе, даже курица не особо волнуется по этому поводу. А вот лось уже будет активно сопротивляться употреблению в пищу. Употребление в пищу того, кто этому не рад, это и есть убийство.

– И все по Союзу придерживаются этой точки слуха?
– усомнилась Цери.

– Практически. Большинство распространённых сейчас разумных видов пришли к этому сами, некоторых пришлосиха тупо заставить силой, - спокойно пояснил грызь, слегка усмехнувшись, - Соль в том, что борьба с убийством это часть того образа мышления, который подразумевает ещё много чего, на практике - армады кораблей, например... так что вести полемику оппонентам было довольно трудно.

– Это ясно, - почесал круглоушие Лусан, - А вот какой вам прок возиться с нами?

– Да ты гуся топчешь, - фыркнула Астриса, - Просто так! Вы такие мягкие и толстые звери!

Репжесипки смущённо пригладили ушки, потому как у толстолапов считалось, что чем мягче и толще, тем более в пух.

– Это сто пухов, - подтвердил Скупыш, - Однако не только. Каждый разумный вид это крайне ценный ресурс для сотрудничества, а когда вид ещё и, прямо цокнуть, не представляет для нас никакой угрозы, это стратегическая прибыль по всем направлениям.

– Прибыль!
– квакнула грызуниха, и вспушилась.

– Где Прибыль??
– высунулся из двери Загребус.

– Образно, жаба-безуш.

– Кстати, а вы не подумываете о возвращении на свои осины?
– квакнул жаба.

– Не-а, - зевнул Скуп, - Нам запретили появляться раньше, чем будут подвижки по тематике.

– Правда?
– удивилась Ушивкефира.

– Ложь. Но жабе лучше думать так, быстрее расшевелится.

Пока же отряд стал ещё сильнее окапываться в корридоре, чем откровенно мешал жабам проходить и возить на тачках Вещи, однако это только способствовало основной линии. В теплице репжесипы набрали больших жёстких листьев, опавших с кустов, и сделали из них подобие навеса... листья, правда, были заприходованы, и потом пришлосиха их возвращать.