Вторая гробница

Питри издал радостный крик, чего Картер от него меньше всего ожидал. Тут начали кричать Картер и Хильда:

– Получилось! Мы добрались!

Питри и его жена стряхивали друг с друга саранчу. Говард с отвращением выдирал насекомых из волос.

Испугавшись криков, Ньюберри осторожно приоткрыл завешенную одеждой дверь. Картер, Флиндерс и Хильда проскользнули внутрь, яростно отбиваясь от насекомых.

Большая комната была обставлена по-спартански: деревянный стол, потертое кресло и две оттоманки. Ньюберри зажег керосиновую лампу. Из стеклянного цилиндра к потолку поднималась черная струйка копоти. Едкий запах гари был намного приятнее гнилостного, затхлого запаха снаружи. В углу по-турецки сидела Селима. Она все еще была наполовину раздета.

Когда к ней подошла миссис Питри, Селима боязливо пригнула голову. Вид у Хильды был не очень располагающий. Темные, грязные пятна покрывали ее одежду. К тропическому шлему прилипли раздавленные насекомые и отдельные части саранчи. Миссис Питри протянула руку и похлопала девочку по щеке.

– Не бойся, ты можешь остаться. – И, повернувшись к мужчинам, которые наблюдали за ее поведением, добавила: – Я думаю, мы многим обязаны девочке.

Селима хоть и не поняла, что сказала миссис Питри, но почувствовала явную перемену в ее отношении к себе. На лице нубийки просияла застенчивая улыбка.

Флиндерс Питри огляделся в доме.

– Отличная работа! – произнес он, бросив взгляд на забаррикадированные окна. – Иначе саранча могла бы просто нас сожрать.

– Саранча – травоядное насекомое, сэр! – заметил Ньюберри.

– Только я сомневаюсь, что саранче это известно, – саркастически ответил Картер. А Ньюберри показал правую руку, на которой отчетливо были видны следы крови.

Обессиленные, все трое опустились на оттоманки. Картер закрыл глаза. Ему казалось, что перед ним опускается занавес в театральной пьесе, которую он не хотел смотреть и в которую попал по ошибке. Может, это действительно сон? Говард вполне серьезно задавался вопросом, уж не приснилось ли все это ему.

Вдруг откуда-то в дом залетела саранча. Одни насекомые неистово бились о стены, другие летели к стеклянному цилиндру керосиновой лампы. Ньюберри вскочил и бросился к двери, где как он полагал, была щель. И точно, несколько насекомых пробрались в дом в щель под дверью. Перси в ярости затоптал их ногами.

Говард прошелся по дому с лампой и осветил каждый угол. Саранчи становилось все больше.

– Мистер Картер! – раздался крик Хильды. – Печная отдушина в кухне!

Ньюберри и Говард бросились в кухню. Из открытой каменной печи, дымоход которой был сделан из простой металлической трубы, выползали насекомые.

– Бог мой! – вскрикнул Ньюберри. – Как же нам с ней справиться?

– Нужно заткнуть дымоход! – недолго думая, сказал Картер. – Но для этого нам придется вырвать трубу из кирпичной кладки, и тогда на нас посыплется еще больше саранчи.

– Нам нужно развести огонь, – предложил Ньюберри, – насекомые боятся дыма.

– Хорошая идея! – Картер скомкал старый номер «Таймс» и поджег газету от керосиновой лампы. Горящую бумагу он сунул в очаг, потом положил сухие коровьи лепешки и верблюжий помет, которым миссис Питри топила печь по примеру феллахов. Дым от горящего навоза и саранчи хоть и вызывал рвоту, но возымел свое действие: наплыв насекомых прекратился. Вооружившись полотенцами, Картер и Ньюберри принялись истреблять оставшуюся в доме саранчу.

До сегодняшнего дня Говард не видел ничего омерзительного в саранче – напротив, во время прогулок в Касл-Акре он даже зарисовывал особо понравившиеся экземпляры. Но сейчас, столкнувшись с таким количеством саранчи, он испытывал непреодолимое отвращение. Миллионы насекомых вызывали у него просто ужас. Он боялся, что саранча может накрыть его с головой и похоронить под метровым слоем своих тел.

В доме не было возможности помыться, но в кухне стояла старая деревянная бочка с водой. С помощью метлы-щетки Картер попытался хотя бы немного избавиться от налипших на тело остатков саранчи. Потом он вернулся в комнату к остальным.

Флиндерс Питри испуганно вжался в кресло, а Хильда, казалось, была охвачена своими страхами. Ньюберри нервно стучал пальцами по обивке оттоманки. Селима все так же сидела в углу и смотрела перед собой.

Впервые у Говарда появилась возможность рассмотреть девочку повнимательнее. У нее была темная матовая кожа. Длинные руки и ноги указывали на то, что она была еще моложе, чем показалось Картеру при первой встрече. Едва ли ей исполнилось пятнадцать лет. Голова, черные курчавые волосы, благородный профиль, высокий лоб и нос с горбинкой… Ее губы не были пухлыми, как у большинства нубийских женщин. Груди Селимы – она все еще оставалась полуобнаженной, потому что лохмотья мешковины прикрывали лишь ее бедра, – были маленькими, круглыми и упругими.

Хильда, вероятно, заметила взгляд Говарда и, поднявшись, вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с застиранным халатом и бросила его Селиме.

– Вот, оденься! – сказала она и попыталась улыбнуться. Селима тут же исполнила требование и в благодарность энергично закивала.

Они долго сидели в кругу, погрузившись в молчание. Каждый раз, когда гул и жужжание на несколько секунд затихали, все в ожидании поднимали головы, надеясь, что скоро все закончится. Но уже в следующую секунду невыносимый шум снова нарастал.

Было глубоко за полдень, когда миссис Питри, в праздности подремав с остальными, вдруг сказала, пристально глядя на мигающий огонек керосиновой лампы:

– Девочка говорила правду. У берега Нила стоит дахабия с рабынями на борту. Они выглядят ужасно. Эти изверги посадили Девочек в мешки по шею и связали так, что те даже не могут по шевелиться. Я и представить не могла, что такое еще где-то есть.

Селима поняла, что разговор шел о ней, и беспомощно взглянула на Говарда. Тот успокоил ее и сообщил, что жена археолога подтверждает слова о работорговцах.

– Селима говорит правду! – на ломаном языке произнесла девочка и кивнула.

– Твое любопытство могло стоить нам жизни, – упрекнул Флиндерс Питри свою жену.

Тут Хильда взорвалась:

– А я могла предположить, что на нас надвигается такое?! Если бы кто-то вчера сказал, что сегодня на нас нападут полчища саранчи, его бы просто засмеяли!

– Это верно, сэр! – заметил Ньюберри. – Даже я не воспринимал всерьез возможность такого события. Мы должны быть благодарны девочке, что она нас предупредила. Я не знаю, как бы выглядело наше жилище, если бы мы не забаррикадировались. Как долго это может продолжаться?

– Я тоже этого не знаю, – раздраженно проворчал Питри, – знаю только, что Ветхий Завет после такого события обретает совсем иную значимость.

– Вы думаете о египетских казнях? – спросил Ньюберри.

– Флиндерс, неужели ты на старости лет станешь таким набожным? – язвительно произнесла Хильда.

Питри неодобрительно взглянул на жену.

– Тут дело не в набожности, любовь моя, а скорее в историографии. Невероятный факт, что библейское событие повторяется в наши дни, значит лишь то, что Ветхий Завет основан на исторических фактах. – И, повернувшись к Ньюберри, добавил: – Я спрашиваю вас, мистер Ньюберри, не смехотворно ли это? Толпы археологов бьются над каждым библейским словом, и тут вдруг небо темнеет и природа нам дарит подобное ветхозаветное представление! – Питри покачал головой.