Вторая мировая война. Ад на земле

Английские десантники захватили мост Примосоле, но вынуждены были отступить под ударом контратакующего противника, когда у них закончились боеприпасы. Затем немецкие парашютисты организовали упорную борьбу за мост, англичане же проявили нерешительность и слабость стратегического мышления, помноженную на плохую связь. Всю войну британскую армию преследовали изъяны ее радиопередатчиков, но нигде этот недостаток не сказался столь явно, как в борьбе за мост Примосоле. Радиосвязь у немцев была намного лучше, и это оказалось существенным преимуществом в бою. Особенно заметна была разница на Восточном фронте: в 1941–1942 гг. русские самолеты и танки вовсе не снабжались радиопередатчиками, даже в 1943 г. связью обеспечивались только машины командиров. Плохая связь стала одной из причин поражений англичан во Французской кампании 1940 г. и Критской 1941 г. Даже в сентябре 1944 г. обрыв радиосвязи в Первой воздушно-десантной дивизии привел к поражению под Арнемом и лег еще одним пятном на профессиональную репутацию английской армии. ВВС Великобритании в период с 1942 по 1945 г. получили на вооружение самую передовую электронную технику в мире, но армейские радиопередатчики оставались ненадежными, и этот недостаток часто обнаруживался в бою, в том числе и на Сицилии.

На мосту Примосоле два батальона Даремской легкой пехоты потеряли пятьсот человек. Отсутствовала координация действий танков и пехоты, два немецких 88-миллиметровых орудия уничтожили целую колонну танков Sherman, двигавшуюся по открытой местности. Участники этого боя потом вспоминали его как самый кровавый за всю войну. Немцы удерживали свои позиции силами отряда, наскоро составленного по большей части из инженеров и сигнальщиков, а не пехотинцев. Остается открытым вопрос, почему Монтгомери, натолкнувшись на столь сильное сопротивление, не обошел защитников поста с флангов – ведь он мог послать войска морем в Катанию. В итоге мост Примосоле удалось взять после большой задержки.

Александер поручил американцам оборонять английский фланг, не предоставив им возможности продвинуться вглубь острова, на север, и окружить отступавшую на восток танковую дивизию противника. Паттона такая вспомогательная роль не устраивала, и в итоге он направил несколько корпусов ускоренным маршем на северо-запад, брать Палермо. Он вышел к городу 22 июля и захватил в плен многих итальянских солдат, но своим маневром удивил даже Кессельринга, поскольку никакого стратегического смысла в нем не было. Александер оставил без последствий ослушание американцев, ринувшихся в противоположном направлении от основных немецких сил, и это показывало, что английский генерал не справляется с командованием. Любому грамотному офицеру было ясно, что исход кампании решается в восточной, а не в западной части Сицилии. Но пока союзники продирались причудливыми путями через остров, ясность цели и последовательность действий обнаруживал только их противник. Однако немцам мешали не только недостаток боеприпасов и провианта, но и действия собственных союзников. Генерал Конрат с горечью писал: «Итальянцы практически никогда не вступали в бой и, вероятно, не станут сражаться и на основной территории. На Сицилии многие подразделения, сами по себе или во главе с офицерами, отступали без единого выстрела… 90 % итальянской армии – трусы, которые не хотят воевать»¹². Но как бы ни старались итальянские солдаты избежать борьбы, спасти страну от затяжной агонии, которая началась на Сицилии, было не в их силах. Город за городом превращался в поле боя, в мишень для снарядов и бомб, измученные войной подданные Муссолини уже и не надеялись на избавление от страданий. Тройна, к западу от Этны, превратилась в очаг многодневных сражений. Журналист описывал вид города после того, как его наконец захватили американцы: «Страшная старуха лежит среди осколков штукатурки и разбитых балок, протягивает к нам руки, смотрит незрячими глазами и стонет – точно ветер завывает в соснах. Мы идем мимо, к церкви. Свет пробивается сквозь дыру в ее кровле. Внутри – неразорвавшаяся пятисотфунтовая бомба. Американский солдат шепчет мне на ухо: “Боже, это настоящее чудо!” В мэрии мы застали немногих живых, раненых, кого наши солдаты вытащили из-под обломков. На деревянной скамье – худенькая девочка лет десяти. Черные волосы присыпаны серым порошком штукатурки. Одна нога забинтована от самого бедра. Обеими руками она сжимает подаренное солдатом печенье. Не двигается, немо глядит в потолок»¹³.

25 июля король Виктор Эммануил и маршал Пьеро Бадольо сговорились и организовали в Риме арест Муссолини. Первый фашист Европы особо и не противился низложению. Его дух был сломлен, он уже смирился с поражением и хотел только спасти свою шкуру. Экс-дуче находился под домашним арестом сначала на острове, потом на горнолыжном курорте в Апеннинах, в невероятных количествах уплетал виноград, перечитывал жизнеописание Христа и впервые с детства посещал мессу. Совсем не факт, что он оценил «операцию по спасению», которой его облагодетельствовал Отто Скорцени, явившийся 12 сентября с командой нацистов освободить Муссолини. Он был восстановлен в роли марионеточного правителя Северной Италии, но хорошо понимал, что его песенка спета. Понимал это и Гитлер, тщетно искавший несколько месяцев альтернативу: Муссолини он «спас», лишь убедившись, что другого лидера итальянским фашистам уже не подобрать.

Падение дуче осчастливило союзников и всех в мире, кто им сочувствовал. Ведь только надежда поддерживала людей среди ужасов войны. Местные успехи, а тем более известие о падении фашистского режима вызывали спазматические приступы радости и облегчения. Виктор Клемперер, еврей, писавший в Дрездене свой дневник в ежедневном ожидании ареста, отмечал немало крупных событий, после которых поражение Германии казалось ему скорым и неотвратимым. Так, 27 июля он ликует, узнав о судьбе Муссолини: «Конец уже близок! Еще полтора, два месяца! Мы ставим на военную диктатуру [в Германии]»¹⁴. Знакомый еврей счастлив, говорит, что «нет теперь надобности выходить» на работу, подсчитывает, продержится ли Гитлер еще хоть месяц¹⁵. Такие моменты лихорадочного, неоправданного оптимизма случались и на той, и на другой стороне: люди уносились прочь от тягот и потерь войны, вырывались из оков отчаяния.

Политические события в Риме убедили Гитлера, что придется уводить войска с Сицилии. Немцы отступили на восток в полном порядке, продолжая арьергардные бои. Танковый стрелок Эрих Дресслер, огорченный гибелью своего подразделения, видевший, как ничтожны ресурсы оси, изумлялся нерешительности союзников: «Будь томми понапористее, они бы нас тут и прикончили. Я думал, нам уже не уйти. А они почему-то остановились»¹⁶. В ночь на 12 августа немцы начали переправлять свои войска через Мессинский пролив (шириной почти 4 км) на «каблук» Италии. Хотя Ultra разгадала намерения противника, ни ВВС, ни ВМФ союзников не стали вмешиваться и не препятствовали эвакуации 40 000 немецких и 62 000 итальянских солдат вместе с танками, транспортом и припасами. Союзникам тут гордиться нечем. Офицер немецкого флота барон Густав фон Либенштайн руководил этой операцией, которую порой называют Дюнкерком в миниатюре, однако она была намного успешнее Дюнкерка: все три немецкие дивизии сохранили полный боевой порядок. Американцы вошли в порт Мессина под вечер 16 августа, чуть опередив англичан. Немецкий командующий, генерал Гас Хубе, завершил отступление с острова к следующему утру.

Сицилийская кампания преподала англичанам и американцам неприятный урок. Высадка десанта и прикрывающие ее операции с воздуха были плохо спланированы, а осуществлены еще хуже. Отсутствовала координация между действиями наземных и воздушных сил. Если бы итальянцы сражались с такой же преданностью, как немцы, они бы сбросили десант в море. Американцы возмущались неумением Александера контролировать ситуацию и медлительностью Монтгомери, а более всего тем, что союзники явно отводили им второстепенную роль. Англичане, в свою очередь, винили во всем американцев, в особенности Паттона: они-де нарушают заранее согласованные планы. Каждый из союзников находил изъяны в поведении другого, и оба так и не смогли одолеть оборону защитников острова, которые заняли высоты над немногочисленными дорогами Сицилии. Немцы великолепно владели техникой засад и уничтожения мостов, и это поможет им еще без малого два года продержаться в Италии. Армия вторжения не сумела подключить к активным действиям флот, чтобы обойти противника с флангов, и довольствовалась рядом вялых и безуспешных стычек.

50 000 немцев на протяжении пяти недель задерживали продвижение чуть ли не полумиллиона союзных солдат. Союзники преувеличивали угрозу, исходившую от танков «Тигр», от минометов Nebelwerfer, пулеметов Spandau и артиллерийского огня, а также трудности сражений на сильно пересеченной местности, а в жару – вероятность потерь от малярии и военного невроза. Но, попросту говоря, хотя в итоге очевидное количественное превосходство союзников не могло не сказаться, солдаты вермахта в бою оказались надежнее, а союзники вновь и вновь не справлялись (и потом на северо-западе Европы опять не справятся) с задачей не просто занять территорию, но и разгромить вражеские войска. Немцы были настолько поражены тем, что им представилась возможность эвакуироваться, а союзники не высадили десант в Калабрии и не отрезали их, что иные даже выдумывали фантастическую теорию: дескать, Александер позволил им спастись по политическим соображениям.

Сицилийская кампания стала единственной существенной сухопутной операцией, которую Соединенным Штатам и Великобритании удалось осуществить летом 1943 г. В ней участвовало восемь дивизий, союзники потеряли убитыми 6000 человек. В тот же период четыре миллиона человек сражались под Курском и Орлом; погибло полмиллиона русских. Часть немецкого населения, не чаявшая дождаться конца войны, сокрушалась о медлительности западных союзников. Матильда Вольф-Монкенбург 14 августа писала: «Мы так надеялись, что дело пойдет быстрее»¹⁷. Неторопливому продвижению союзников в 1943 г. есть разумные объяснения, однако нетрудно понять, почему у русских эти ничтожные успехи вызывали презрение. Да и у кое-кого из непосредственных участников: подполковник Лайонел Уигрэм, один из самых энергичных и инициативных офицеров британской армии, подал рапорт с анализом тех недостатков и неудач, которые наблюдал воочию. Он критиковал старомодные атаки в лоб, привычку излишне полагаться на артиллерию, неумение просачиваться и вести работу в тылу противника, обороняющегося на ограниченной территории. Он считал, что из каждого батальона можно заранее исключить двадцать с лишним трусов, которые все равно дезертируют во время боя. Подполковник пришел к выводу: «В определенном смысле в операции на СИЦИЛИИ успеха добились немцы… Они сумели эвакуировать свои войска почти без потерь, а нам они причинили существенный ущерб. Такой итог всех нас разочаровал»¹⁸. Эта откровенная и отважная оценка его деятельности дошла до ушей Монтгомери; задетый за живое, он отстранил Уигрэма от командования батальоном. Никаких выводов из справедливой критики сделано не было.

Апологеты английской и американской армии утверждают, что, как бы достойно немцы ни защищали Сицилию, в конечном счете здесь, как и на других фронтах, они потерпели поражение. Кессельринг эвакуировал свои войска с острова. Они отступили – значит проиграли. Это, конечно, верно, и об этом забывать нельзя. (Один из лейтмотивов всей книги: вермахт сражался не просто хорошо, а блестяще, но Германия плохо вела войну. Тем не менее, поскольку англо-американские войска не сумели уничтожить армии Гитлера, а только потеснили их с оккупированной территории, Красная армия вплоть до 1945 г. оставалась, как и была с 1941 г., главным инструментом уничтожения нацизма.)

2. Путь в рим

Натиск союзников на материковую Италию начался 3 сентября, когда канадцы из Восьмой армии высадились в Калабрии, не встретив там сопротивления: командовавший немецкой обороной Кессельринг решил перенести первое сражение дальше на север. Пять дней спустя, 8 сентября, когда руководители союзников собрались на саммит в Квебеке, правительство маршала Бадольо в Риме объявило капитуляцию Италии, и вновь вспыхнули надежды на то, что полуостров удастся покорить почти мгновенно. 9-го Пятая армия под командованием генерал-лейтенанта Марка Кларка высадилась в Салерно. Началось одно из ключевых событий войны на Западе, только прошло оно совсем не так, как надеялась армия вторжения. Полковник Билл Дарби (американские рейнджеры) добился поначалу успеха на оконечности левого фланга союзников, очистил побережье Амальфи, захватив несколько курортных поселков и перевал Киунзи с прицелом на Неаполь. Но во всех остальных местах немцы успевали быстро развернуться, дать отпор и предприняли ряд сильных контратак. Американский и британский корпус Кларка оказались зажаты на четырех небольших плацдармах под сильным огнем. 13-го Кессельринг вбил клин между английскими и американскими частями, и его танкам оставалось до моря чуть более полутора километров. Десантный флот у берега подвергался постоянным налетам люфтваффе, которое начало применять новые бомбы с радионаведением. Кларк запаниковал и решил вернуть десант на корабли. Хотя Эйзенхауэру и Александеру удалось отменить этот приказ, на несколько часов на плацдармах воцарился хаос, особенно после наступления темноты. «Решив, что в наши ряды просочилась немецкая пехота, [американцы] стали стрелять друг в друга, – писал очевидец-англичанин, – слышались душераздирающие вопли раненых. Мы скорчились в своем убежище под трепещущими розовыми листьями олив и следили, как огонь приближается, а ночь постепенно проходит. Потом включится официальная историография и придаст той неразберихе под Салерно достоинство и смысл. Мы же видели некомпетентность и трусость, распространявшиеся сверху донизу от командования, что и породило хаос»¹⁹.