Вторая могила слева

Гаррет уехал, а я прошла вверх по лестнице, притаилась у приемной Куки, чтобы осмотреться по сторонам, и проскользнула в офис. Куки тут же подняла голову, и я прижала палец к губам, чтобы она молчала. Она привыкла, что здесь время от времени появляются призраки, но сейчас застыла, беспокойно обвела глазами комнату, потом снова посмотрела на меня и вопросительно приподняла брови.

Я все еще прижимала палец к губам, на цыпочках прокралась к Куки (не знаю зачем, просто казалось, так и надо было сделать) и взяла с ее стола ручку и лист бумаги. Еще раз оглядев комнату, я нацарапала записку, в которой просила ее проверить, не появлялся ли в больницах Рейес, и вручила ей листок. В тот же миг я услышала, как кто-то откашлялся у меня за спиной. Я чуть из джинсов не выскочила, в процессе насмерть перепугав Куки, потом повернулась и увидела Рейеса. Он стоял, прислонившись к стене рядом с ее столом. Проклятье, до чего же он хорош.

– «Поросячья латынь» [7] ? – спросил он, и на его красивом лице можно было прочесть только одно – насмешку.

Я вырвала записку из рук Куки и уставилась на него.

– Это единственный иностранный язык, которым она владеет.

– Ты надеялась поставить меня в тупик «поросячьей латынью»?

Поглядев на листок в руке, я съежилась. Ведь и правда, не самая лучшая идея из всех, что когда-либо посещали мою голову. Я повернулась к нему.

– И что? Собираешь перерубить Куки позвоночник?

7

«Поросячья латынь» – форма детского жаргона, при котором первая и вторая половина слова меняются местами, после чего к слову добавляется условленное окончание.

Куки громко ахнула. Я ущипнула себя за переносицу. Не надо было ей этого слышать. Особенно после новостей о привидении в багажнике.

За доли секунды Рейес испарился и материализовался прямо передо мной. Очень сердитый.

– Ну и что мне сделать, Датч?

– Чтобы я перестала тебя искать? – Нет, не хочу я никаких ответов. Ни своих, ни его. – Ты не знаешь, что произойдет, если умрет твое тело, Рейес. Я не прекращу поиски.

Я ощущала, как кипит, бурлит досада под его совершенной внешностью. Он наклонился ко мне, но ничего не успел сделать – схватился за грудь и удивленно посмотрел на меня.

– В чем дело? – спросила я.

Он стиснул челюсти, его тело превратилось в статую, словно он чего-то ожидал.

А потом я все увидела. Его вид изменился.

На лице и груди появились глубокие рваные раны, разодранная рубашка вся окрасилась кровью в одно мгновение. И он был мокрым, пропитанным темной жидкостью, которую я не смогла узнать. Он прорычал сквозь зубы и недоуменно осмотрел себя.

– Рейес! – заорала я и бросилась к нему.

Как только наши взгляды встретились, он исчез. Испарился в мгновение ока. Я обеими руками прикрыла рот, чтобы не закричать. Куки выскочила из-за стола и упала рядом со мной на колени. Муки, которым он подвергался, были ясно написаны на его лице. И он не хочет, чтобы я его нашла?! Да я весь ад разорву в клочья, лишь бы его отыскать.

Глава 6

Никогда не стесняйся броситься сквозь толпу,

напевая саундтрек из фильма «Миссия невыполнима».

Надпись на футболке

Припарковав вишневый джип «вранглер», также известный как Развалюха, в половине квартала от цели, я снова впала в режим «Миссия невыполнима», чтобы пересечь опасную область в пределах южного района боевых действий. Убогую территорию вокруг брошенной психбольницы давно облюбовали банды всех мастей. А самой больницей, прикрытой правительством еще в пятидесятых, владела местная банда байкеров, которые называли себя «Бандитами». По большей части, они относились к старой школе и пользовались цветами, отражающими верность Богу и стране.

Просканировав окрестности, особое внимание я уделила главному убежищу «Бандитов» – отдельному от больницы зданию, мне лично известному под названием «Оплот ротвейлерского беззакония» (что поделать, «Бандитам» нравятся ротвейлеры), и полезла через забор так быстро, как только могла. Признаться честно, получалось не очень быстро. За все те годы, что я вторгаюсь на территорию «Бандитов», ротвейлеров выпускали патрулировать периметр всего несколько раз. В течение дня банда обычно держит их внутри. Надеясь, что удача не изменит мне и на этот раз, но все же держа ухо востро, я полезла вверх по забору, кривясь от боли, когда металлическая проволока впивалась в пальцы. И почему кажется, что у мужиков это получается так легко? Единственное, что мне нравилось в этом занятии, – это как раз наблюдать за теми мужиками, у которых это с виду получается так легко.

Я перевалилась на другую сторону, упала, прокатилась по земле и остановилась. С одной стороны, чтобы пожалеть себя любимую, а с другой, чтобы пересчитать пульсирующие от боли пальцы. К счастью, все были на месте. Не хотелось бы потерять один из них в процессе покорения забора.

Еще раз взглянув в сторону дома банды, я помчалась к окну в подвал, которым пользовалась, вламываясь в больницу, со старших классов. Меня всегда особенно тянуло в заброшенные психиатрические лечебницы. Я частенько бродила по ним (читай: проникала со взломом), пока однажды ночью, когда мне было пятнадцать, совершенно случайно не открыла для себя именно эту. Той же ночью я нашла Рокета. Был такой научно-фантастический персонаж, Рокетмен, в пятидесятые годы, когда ученые думали, что ракеты управляются паровыми двигателями, а к инопланетянам относились так же негостеприимно, как к коммунистам. Я выяснила, что Рокет настоящий гений, потому что знает имена всех, кто когда-либо умер. Миллионы миллионов имен хранятся в его детском разуме. Что время от времени бывает очень полезно.

На животе я пролезла в окно, кувыркнулась и приземлилась на ноги на бетонном полу подвала. Молодец я. Не будем считать все те разы, когда после такого же маневра я приземлялась на задницу в грязь, прихватив шевелюрой тонны паутины. Я повернулась, чтобы изнутри запереть окно. Чтобы навестить Рокета, всегда сперва приходится убегать от зубов ротвейлеров.

– Мисс Шарлотта!

Наверное, уже в стотысячный раз за день я подскочила, порезав палец о замок окна. Судя по всему, девиз сегодняшнего дня – «Напугай Чарли так, чтоб ее вырвало от страха». Знала бы, заказала бы сырные шарики.

Я стремительно развернулась и посмотрела на ухмыляющееся лицо Рокета. Он стиснул меня в объятиях, которые оказались мягкими и теплыми, несмотря на низкую температуру моего визави. Я засмеялась, и мое дыхание превратилось в пар.

– Мисс Шарлотта, - повторил он.

Мне захотелось его подразнить:

– Все равно что обниматься с ледяной статуей.

Рокет поставил меня на пол, его глаза сияли счастьем.

– Мисс Шарлотта, вы вернулись.

Я хихикнула:

– Я же говорила, что вернусь.

– Да, но прямо сейчас вам нужно уйти.

Он обхватил меня за талию, а через секунду я обнаружила, что прижата к окну подвала. Тому самому, которое я только что закрыла.

– Да погоди же, Рокет, - заныла я, перебрасывая ноги по обе стороны подоконника. Мне было смешно: подайте сюда гинеколога, потому что поза для обследования самая подходящая. Меня и раньше выставляли из психушек, но Рокет никогда меня не прогонял. – Я же только что пришла, - продолжала бороться я, упираясь руками в подоконник, но, черт бы побрал мировое дерьмо, Рокет был силен.

– Мисс Шарлотте нужно уйти, - повторил он, вообще ни прилагая никаких усилий, чтобы удержать меня на месте.

Я стиснула зубы под его напором.

– Мисс Шарлотте не нужно уходить, Рокет. Можешь поверить ей на слово.

Не сдвинувшись ни на миллиметр, он продолжал прижимать меня все плотнее и плотнее к окну. Внезапно я потеряла опору – правая нога соскользнула, и я оказалась прижатой к крошечному окошку.

Тут я и услышала треск. Леденящий душу треск стекла, поддающегося давлению. Проклятье. Если меня будут зашивать, Рокету придется заплатить. Не буквально, конечно.