Вторая молодость Фаины

– Полюшка, внучка, - Кузьма протянул руки к Полинке

Я молча отступила в сторону. Полинка тоже всхлипнула и вытянула руки.

— Деда…

Он подхватил её, прижал к груди крепко-крепко, а потом вдруг заплакал, беззвучно.

— Нашлась, моя девочка… Моя ты, родимая, пташка ты моя… — бормотал он. — Нашлась…

Из коридора вышла Вера и, улыбаясь, глядя на то, как мы все снова плачем, неожиданно сказала:

– Фаина Андреевна, давайте я с Полинкой посижу, а вы зайдите в столовую, посмотрите…

— Что там? – мне стало нехорошо и я подумала: «Когда же это закончится?!Что ещё случилось?»

А вслух спросила:

– Да что там, Вера? Не пугай меня.

– Ничего страшного, — Вера улыбнулась ещё шире, — вы просто зайдите.

Я вдруг подумала, что там что-то, чего нельзя Полинке видеть. Мне нарисовались какие-нибудь лихие люди, которых поймали… Но почему в столовой?

– Вера, Полинка тоже не завтракала, — сказала я.

– А мы пойдём к Катерине, на кухню, – сказала Вера.

Полинка аж запрыгала, так ей нравилось на кухне.

Сердце у меня заколотилось: «Что же там такое?»

— Вера, подожди! – окликнула я её, уходящую с Полинкой и Кузьмой в сторону кухни. – Там что, Анна Игнатьевна? Она что, не уехала?

– Энта ваша… мать, – ответил почему-то Кузьма, – уехала ещё вчерась.

Вера кивнула, подтверждая.

– Тогда что я должна посмотреть?

Вера неожиданно произнесла просительно:

– Ну пожалуйста, Фаина Андреевна, зайдите в столовую.

Я вздохнула:

– Ну хорошо, уговорили.

Я подошла к дверям, ведущим в столовую. Потянула за большую латунную ручку на двери, ожидая увидеть всё, что угодно. Дверь открылась. Я сделала несколько шагов вперёд, и мне показалось, что у меня начались галлюцинации, что я попала в свой же сон…

Ровно посередине столовой залы стоял… Алексей. Так получилось, что из окон падал солнечный свет и мне показалось, что он сияет. Алексей стоял и улыбался. Я застыла на месте, не в силах поверить в то, что он здесь.

– Алексей?.. Это правда ты? — прозвучало, наверное, глупо, но сердце вдруг ускорилось, словно снова стучали копыта почтовой тройки, на которой я вчера ехала из Красноуфимска. – Я, Фаина, — улыбнулся Алексей.

– Но как же ты… ты же… я же… письмо… – я запнулась, не в силах выговорить и даже вспомнить каково мне было, когда я прочитала его «поздравления».

Но Алексей улыбнулся ещё шире, шагнул ко мне взял мои ладони в свои и, посмотрев мне прямо в глаза произнёс:

— Неужели ты думала, что я тебя отдам? Отдам своё сокровище какому-то дворянчику, который и мизинца твоего не стоит?!

Алексей прижал меня к себе и продолжил:

— Фаинушка, увидев объявление о помолвке, я сразу решил, что должен увидеть твои глаза…Но… за «поздравление» прости, не сдержался. Это была первая эмоциональная реакция. Потом корил себя, но письмо из почты не выловишь. Поэтому я бросил всё, купил билет и помчался к тебе.

Ноги у меня вдруг ослабли, когда я представила себе, что могло бы быть, если бы я уехала вчера и не вернулась. Я села на стул и схватилась за голову.

— Боже мой, Алексей… Я же вчера чуть не уехала в Петербург… – на глаза навернулись слёзы. – Но представляешь, Полинка пропала, и пришлось вернуться.

Я подняла голову глядя на Алексея, он опустился передо мной на корточки.

Я запустила руки в его волосы, золотые, словно спелая пшеница, тихо сказала, еле сдерживая слёзы: — Боже мой, как же хорошо, что кто-то сверху заранее знает, что нам надо делать и как поступать.

А Алексей достал из кармана небольшую коробочку, открыл её. Там было кольцо, тонкое, изящное, с белым камушком. Оно словно светилось между его пальцев. Красивое. Но я смотрела не на него, а в глаза Алексею. И в этих глазах было всё. Всё, что я хотела увидеть.

Алексей опустился на колени и глаза его были прямо напротив моих глаз.

– Фаина Андрее… – начал Алексей, но быстро исправился: – Фаинушка, не могу больше тянуть, ты словно твой золотой мёд, тебя не удержишь, поэтому вот…

И Алексей, взяв меня за кисть руки надел мне кольцо на палец, и только потом произнёс: – Фаинушка, птица ты моя золотая, люблю тебя всем сердцем, и буду счастлив, если ты согласишься стать моей женой. Разделить эту жизнь на двоих.

Я не в силах была произнести ни слова, так захлестнули меня чувства. Я была настолько счастлива оттого, что он не поверил в плохое, что он любит и приехал.

В конце концов, глядя на лицо Алексея, который уже начал хмуриться, видимо из-за того, что моё молчание затянулось, мне удалось выговорить:

– Я согласна…

И слёзы снова покатились у меня из глаз. А Алексей начал сцеловывать слёзы с моего лица.

Эпилог

Прошло десять лет

Сегодня я проснулась оттого, что меня толкнули маленькой пяткой изнутри. Это была моя четвёртая беременность, и местные «знатоки-акушеры» снова предрекали сына. А их у нас с Алексеем уже было трое.

Полинка, у которой сейчас был довольно сложный возраст, но со мной она всё равно оставалась мягкой, говорила:

– Это потому, что Алексей Сергеевич товарищество ваше назвал «Порываев и сыновья», и пока не переименует, так ты и будешь одних мальчиков рожать.

– Ох и язва ты, Полинка, – улыбался Алексей.

Но Полинка не обижалась, она совершенно точно знала, что мы её любим, как родную дочь. Кстати, у Полинки открылся художественный талант, и некоторые её рисунки Алексей сам предложил воплощать на упаковке, Полинка этим очень гордилась.

Жили мы все вместе в Москве, в большом доме на Остоженке, матушка Алексея тоже жила с нами, я всё-таки с ней нашла общий язык. Агриппина Александровна оказалась мировой бабушкой и умной свекровью. Она сразу признала, что теперь я хозяйка в доме и ни разу мне не противоречила. И я поняла, что она действительно всегда на стороне Алексея.

Как-то раз я случайно услышала, как она говорила своей купчихе -приятельнице, забежавшей на чашечку чаю и, задавшей вопрос, как ей живётся при снохе-дворянке: