Вторая молодость Фаины

В результате всех взяли с поличным и живыми, кроме ротмистра. Говорят, его сразила шальная пуля, потому как у него самого в руках оружия не было.

Клопов был очень доволен, что ему удалось взять Вышинского с поличным. В этом доме хранились все документы, и не только на мою землю. Оказывается, он уже много лет занимался подобными делами, присваивал себе вот такие «скрытые месторождения».

Если на чьей-то земле вдруг обнаруживалось месторождение ценных металлов или камней, он различными способами отнимал эту землю. По сути, Вышинский, как полагал Клопов, действовал не один, скорее всего, при попустительстве губернаторов и градоначальников. А должен был, по идее, сообщать об этом государству.

Кто-то вставал бы на учёт и платил налоги, а многие землевладельцы с радостью пошли бы в такое партнёрство, потому что просто не справлялись с разработкой, особенно золотых и серебряных рудников. Слишком много средств нужно было вкладывать, и в охрану, и в оборудование, и в людей. Поэтому многие предпочитали передавать сами рудники государству. При этом они не лишались земли и получали стабильный доход.

Вышинский же действовал как «рэкетир» в девяностые. Отбирал землю полностью, доводил людей до такого состояния, что у них не оставалось другого выхода.

Таким образом, я ещё и поучаствовала в поимке опасного государственного преступника. А Кошко наконец-то закрыл дело, которое около года числилось нераскрытым.

Все звенья цепи сложились. Сначала Вышинский планомерно доводил отца Фаины до банкротства. После его смерти родовая земля отошла брату, и тот решил не продавать её, а развивать. Тут ему, видимо, и подписали смертный приговор.

Кстати, Кошко мне намекнул, что и Нуров Михаил Ананьевич в этом может быть завязан. Но прямых доказательств у него не было.

Кошко предположил, что брат обнаружил наличие рудника на своей земле и потому отказался от продажи. Тогда «злодеи» решили его убрать. Убили брата, его супругу и, на всякий случай, пытались устранить и Фаину. После расправы с семьёй они ожидали, что земля вскоре будет выставлена на аукцион, и Вышинский сможет её выкупить. Но что-то пошло не так, Фаина «воскресла».

И не просто воскресла, теперь ею стала я, и именно я приняла решение поехать в Екатеринбург и вступить в наследство, снова отодвинув Вышинского от его вожделенной мечты.

Когда я анализировала рассказ Кошко, я начинала понимать, что некоторые моменты, которые случались со мной, не были случайными.

Что касается матери Фаины, здесь история пока не дала разгадок. Матери Фаины по-прежнему не было в России. Но было найдено большое количество документов, свидетельствующих о переписке Вышинского с Анной Игнатьевной.

Матушка Фаины в своих письмах недвусмысленно дала понять, что на землю не претендует и будет согласна с любыми вариантами решения вопроса. Но в одном из писем её спросили, будет ли возможность заверить договор в случае необходимости. На это Анна Игнатьевна ответила: «Напишите мне всего одно слово — завещание, и я тут же приеду.»

А потом я узнала, как так получилось, что Алексей Порываев тоже там оказался.

Он не стал меня слушать, когда я возле коллегии уговаривала за мной не ехать, и последовал за мной. По дороге он встретил Аркадия Никифоровича, который также ехал в это отдалённое имение, чтобы лично присутствовать при захвате преступников.

Как оказалось, у Порываева тоже есть способности, ведь ему удалось пробраться в дом и незаметно вывести оттуда ребёнка и няню. Повезло, что Поля знала Алексея и поэтому увидев мужчину среагировала, как на знакомого, и Анна смогла ему довериться.

В общем, всё сложилось удачно. Злодей вроде как был пойман, и меня, Полинку и Аню, долго не стали задерживать, и Алексей отвёз нас на квартиру, где мы два дня просто отсыпались.

А на второй день раздался звонок в дверь и оказалось, что к нам приехала Агриппина Александровна Порываева, мама Алексея.

Глава 59

Этим утром я проснулась в отменном настроении. Наконец-то потускнели мрачные воспоминания последних дней, когда я не понимала, как выбраться из ситуации с похищением, землёй и Вышинским. И ещё, на сегодня была назначена встреча с Алексеем, финальная перед тем, как мы будем представлять наш «Тоблерон» (в этом мире он назывался «Улыбка принцессы») при императорском дворе.

На самом деле, на представление императору у нас будет всего пять минут, и за эти пять минут нам нужно так поразить Его Императорское Величество, чтобы нам выдали высочайшее приглашение на императорскую выставку как номинантам на звание поставщика Двора Его Императорского Величества. Конечно, я не сомневалась в успехе, но никогда нельзя быть до конца уверенным, что не случится чего-то неожиданного. Именно поэтому элемент волнения присутствовал.

Мы с Алексеем назначили встречу на сегодня, чтобы ещё раз отрепетировать представление, подумать, какие вопросы нам могут задать, что мы сможем ответить, и как подать наш шоколад.

Я предвкушала, что потом, если погода наладится, мы заедем за Полиной, поедем погулять, а вечером поужинаем где-нибудь на набережной, провожая всё ещё тёплые деньки.

Но я, конечно, никак не ожидала, что день начнётся с визита матери Алексея.

Я сначала даже не поняла, что это мать Алексея — высокая, хорошо одетая, несмотря на возраст, ухоженная женщина. Даже моя Анфиса Васильевна растерялась, а ведь за эти два дня, пока и я, и Полинка, и Анна Мещерякова пребывали в полной прострации, приходя в себя после похищения и неожиданного освобождения, она взяла на себя роль домоправительницы. Тем не менее, она проводила госпожу Порываеву в небольшую гостиную.

Хорошо, что это уже был третий день после нашего освобождения. Я уже пришла в себя, снова начала вставать пораньше, прекратила бездельничать и с утра занималась делами. А дел было много: помимо того, что было запланировано по нашему с Алексеем партнёрству, уже были назначены деловые встречи по эликсирам, а также встреча с Клоповым по разграничению территории моей земли. В Екатиринбург в имение предполагался приезд картографов и геологов, и было необходимо определить границы участка, переданного государству.

И тут вдруг неожиданный визит его матери. Причём довольно ранний для Москвы, ведь было всего девять утра. Я была одета в простое домашнее платье. Поскольку стояло лето, это было обычное платье из льняного сукна, хотя выделка было дорогая, и платье было цветным, красивого зелёного цвета, правда без излишеств. Единственной яркой деталью в этом платье был белый воротничок.

Я вышла в гостиную. Госпожа Порываева уже сидела там. Я уже знала, что это мать Алексея, потому как она сразу попросила Анфису Васильевну об этом доложить.