Вторая семья
Шрифт:
– И тебе привет, - хмыкнула я в трубку.
– Я не желаю с ним разговаривать, - просто ответила на ее, надо сказать, весьма идиотский вопрос.
– А ты или Вадим нужны ему срочно!
– А носки ему не погладить?
– усмехнулась я.
– Насколько ты знаешь, нам с сыном нет никакого дела до…
– Он умирает.
Я нахмурилась, не сразу восприняв ту информацию, которой только
– И что дальше?
– Ты с ума сошла? Что за…
– Мам, - перебила я ее, устало прикрыв глаза.
– Если ты станешь и дальше вести со мной беседу в таком тоне, то я просто положу трубку и перестану подходить к телефону еще и в тот момент, когда мне будешь звонить ты, а не только Антон.
Молчание и сопение матери говорило лучше всяких слов - она обижена, но отчего-то не прощается, как сделала бы это в любой другой момент. И это заставляло меня гадать, что ей (или им с моим бывшим мужем) может быть от меня нужно.
– Ты же знаешь, после смерти Ани он очень страдал.
Я закатила глаза.
– Я этого не знаю, но спасибо, что сообщила. И Аня, насколько ты помнишь, вышла в окно потому, что не выдержала свалившейся на нее бедности. Так что Антон, я тебя уверяю, страдал от того же самого, а не от смерти Ани.
Мама снова замолчала. Странно, но даже сейчас, когда все вроде как было очевидным, она интересовалась чужой судьбой гораздо сильнее, чем моей. Хотя, что уж говорить - моя ей вообще была неважна.
– У него кое-что осталось. Он хочет отдать это сыну. Искупить свою вину хоть как-то.
О, все понятно. Кажется, кое-кто весьма испугался того, что отправится на небеса, а там ему не приготовлено местечко под деревом из райских кущ. И вот теперь хотел купить себе своего рода индульгенцию.
– Вадиму от него ничего не нужно. И это не потому, что я рассказываю ему денно и нощно, какой его отец… плохой человек.
Я едва сдержала ругательное слово, уже готовое сорваться с уст.
– Но он его родная кровь!
– Антону нужно было думать об этом гораздо раньше, а не сейчас, когда он вот-вот попадет в преисподнюю.
Мама вновь засопела, что вызвало у меня лишь слабую
улыбку. Которая исчезла, когда я подумала о Бэлле.– Ты не спрашивала у Антона, почему он не отдаст это своей дочери?
– задала я тот вопрос, который меня едва ли касался.
Роман Юрьевич уехал, оформив опеку над внучкой и забрав ее с собой. Адам помог им обустроиться на новом месте, но сделал это исключительно потому, что маленькая Бэлла была его племянницей и заложницей той ситуации, повлиять на которую она никак не могла. К тому же потеряла мать, которая была настолько эгоистична, что не думала ни о ком, когда решила свести счеты с жизнью.
– Не спрашивала, - отрезала мама.
– И если он предлагает последнее сыну - Вадим должен получить то, что ему причитается!
Я с силой сжала переносицу. Весь этот разговор порядком мне надоел. Потому поспешила его завершить:
– Вадим никому и ничего не должен, мама, - сказала я и прежде, чем положить трубку, добавила: - И впредь прошу тебя - не нужно мне докучать подобными темами, хорошо? Этот человек сделал все, чтобы с ним произошло то, что произошло. И единственные, кого мне жаль во всем этом - его родители, которые его все же любят. Так что можешь передать ему - пусть отдает свои припрятанные сокровища куда угодно. В фонд борьбы с жадностью, например. А мои сокровища и сокровища его сына всегда при нас. Это мы сами. На этом все.
Нажав отбой, я подумала пару мгновений, после чего выключила телефон. Ни сейчас, ни впредь мне не хотелось омрачать свою жизнь тем, что осталось в прошлом и там ему было самое место.
Вернувшись к Адаму, который ждал меня, общаясь с гостями, я улыбнулась мужу и в очередной раз поняла - теперь я занимаю свое место, где меня окружают только самые близкие и нужные мне люди. Для которых и я - самая близкая и нужная.
– Что-то случилось?
– спросил Адам с тревогой в голосе.
Я помотала головой и ответила:
– Ничего. А хотя… случилось.
Муж нахмурился, но прежде, чем задал бы новый вопрос, я проговорила тихо, чтобы слышал только он:
– Случилось то, что я люблю тебя. И что я безумно счастлива.
Конец