Вторая семья

– Ваша честь, мы просим о переносе заседания!

Теперь мрачный взгляд судьи, а заодно и всех присутствующих, обратился ко мне. Я крепче сжала челюсти, твердо глядя на нее в ответ. Одно знала наверняка - ничего, кроме позора, из этого заседания не выйдет.

– А нам очень интересно послушать господина Громова дальше, - с издевкой заметил адвокат Антона.

– Мой адвокат плохо себя чувствует, - парировала я.
– Он явился из уважения в суду, но он не может сейчас выполнить свою задачу.

– Господин Громов, вам необходим перенос?

Алексей кинул на меня быстрый взгляд и тут же словно бы подобрался, стараясь выглядеть достойно. Откашлявшись, он произнес:

– Да, ваша честь, мы просим о переносе.

– Протестую!
– встрял адвокат Антона.

Судья хмуро зыркнула в его сторону и, чуть помолчав, стукнула молотком и объявила:

– Протест отклонен. Заседание переносится на двадцать пятое число. К этому времени, господин Громов, постарайтесь больше… не болеть.

Раздались сдержанные смешки, но я уже ничего вокруг не замечала. Оказавшись рядом с Лешей, вцепилась в его рукав и повлекла за собой прочь из зала, на ходу бросив Альбине:

– Аль, присмотри за Вадиком!

Искушение встряхнуть своего адвоката и поставить ему мозги на место прямо здесь и сейчас, было велико, но я сдержалась. Вызвав такси, запихнула Лешу в машину и сама устроилась рядом.

Мы доехали в полном молчании. Он не возражал, когда я поднялась с ним вместе на лифте, ничего не сказал, когда зашла за ним следом в квартиру. И только когда мы оказались вдвоем в его кабинете, он растерянно провел рукой по волосам и выдохнул:

– Прости. Я все испортил.

Я посмотрела на его несчастное лицо, скользнула взглядом по подрагивающим рукам и молча вышла на кухню. Обыскав ящики, обнаружила там зеленый чай и, отыскав в холодильнике мед, заварила нехитрый напиток, с которым и отправилась обратно в кабинет. Успела при этом попутно подумать, что у меня, видимо, уже вошло в привычку обо всех заботиться. Но по-другому я просто не умела.

Он сидел за столом, уронив голову на руки. Пальцы крепко цеплялись за пряди черных волос, словно ему казалось - разожми он их и его голова тут же сорвется с плеч.

Заслышав мои шаги, он пробормотал, так и не меняя позы:

– Я снова все просрал.

Я поставила перед ним чашку и от этого характерного стука он, непонимающе хмурясь, поднял голову и удивленно уставился на чай.

– Пей, говорят помогает, - сухо заметила я.

– Почему…

– Пей.

Он пододвинул к себе чашку и, когда сделал первый глоток, я заговорила:

– Я никогда не спрашивала тебя, как ты дошел до такой жизни. Меня это не касалось. Ровно до этого момента, когда твои личные проблемы добавили проблем мне. И теперь это - мое дело. Так что выкладывай, что это такое, черт возьми, было?

Он неверяще моргнул, потом усмехнулся:

– Неверные мужья делают из жен настоящих тигриц. Восхищен.

Он отвесил мне насмешливый поклон, и тут же поморщился от прострелившей, видимо, голову боли.

– Я очень виноват перед тобой, - вздохнул Леша.
– Я… сорвался.

– Что случилось - то уже случилось, - отрезала я.
– Но к следующему заседанию ты будешь готов, даже если мне придется следить за тобой день и ночь!

Он приподнял брови:

– Соблазнительная перспектива.

– Итак?
– сложила я руки на груди.

Он сделал глоток из чашки, затем кинул взгляд на фикус в углу и произнес:

– Когда-то я тоже был женат. И считал, что счастливо. Ровно до того момента, пока не выяснилось, что несколько лет, с самого ее рождения, воспитывал не своего ребенка.

Я замерла от услышанного. Опустилась в кресло напротив, и негромко спросила:

– Как так вышло?

– Очень просто, - усмехнулся он криво.
– Настоящий отец Алины смылся, едва узнав о беременности и оставив мою бывшую жену без средств к существованию, и она не нашла ничего лучше, чем прыгнуть ко мне в постель, а затем… заявить, что этот ребенок - от меня.

Он покачал головой, горько рассмеявшись, и добавил:

– Сапожник без сапог… Годами я помогал обманутым женам судиться с их неверными мужьями, а в итоге сам оказался еще тем оленем!

Его рука пошарила по столу, словно искала там привычный бокал, но нащупала лишь чай. Я жестом заставила его снова пригубить полезный напиток и он послушно сделал глоток. Затем продолжил:

– Я готовился накануне. Изучал дело и вдруг… все это накатило на меня снова. Неотвратимо, удушающе. И я… использовал единственное спасение, которое знал.

Он автоматически помешал в чашке давно растворившийся мед и снова глотнул.

– Знаешь, что самое страшное во всем этом? Не сам факт обмана, не бесконечные суды по разделу имущества… а то, что ребенок, которого любил больше жизни - не мой.

– Ты мог простить… - тихо произнесла я.

– Не мог, - хмыкнул он.
– Этот урод снова нарисовался на горизонте и жена не придумала ничего лучше, чем рассказать всем правду. Они с любовником славно повеселились, стараясь отсудить у меня при разводе как можно больше на безбедную жизнь!

Он поднял чашку, чтобы отпить чая, но тут же с силой опустил ее обратно на блюдце. Оно жалобно звякнуло, а Леша, поджав губы, бессильно откинулся на спинку кресла, обратив бессмысленный взгляд к потолку.

– Это ужасно, - сказала я, когда молчание затянулось.

– Это меня уничтожило, - ответил он.

Глядя на это красивое, но такое усталое лицо, я решительно поднялась с кресла и подошла ближе. Склонившись к нему, взяла его за плечи и тряхнула, что есть сил.

– Посмотри на меня!
– потребовала решительно.

Он послушно перевел на меня взгляд. Я продолжила:

– Посмотри. Перед тобой человек, у которого тоже рухнула вся жизнь. Все, во что я верила, оказалось обманом. Человек, которого любила - последней сволочью. Но если опустить руки и добровольно катиться в пропасть - только доставишь радость тем, кто хотел тебя уничтожить. А я не намерена этого допускать! Антон должен за все поплатиться, а ты - должен снова стать тем, кем был. Блестящим юристом, которого боялись. Назло всем.

Он внимательно посмотрел на меня, затем медленно растянул губы в улыбке.