Вторая волна

Рамиз ударил по тормозам, схватил пулемет, командуя:

— Всем пригнуться! Засада!

Выполнив его команду, я прокричал в рацию:

— Прием, что у вас? Прием!

Ответил Сергеич:

— Гвозди, похоже, сука! Денис, нам п…ц! Это Папаша!

Папаша? Ну капец… А я и взвод Афанасия увел, и этих двух амбалов только что разобрали. Да и от миллиона уников толку сейчас ноль.

Глава 8 Это наши!

Автовышка Сергеича, скребя диском по асфальту, съехала на обочину и остановилась.

Рамиз открыл дверцу джипа, высунулся и, используя ее как щит, пару раз выстрелил наугад — просто дал понять, что у нас есть оружие. Эдрик схватил дробовик, но стрелять не стал. Карина распласталась сзади, вжавшись в сиденье.

— Не похоже на Папашу, — сказал я, переглянувшись с Кариной.

— Да, они наглее, — ответила она. — Это могут быть местные, я о них рассказывала.

И правда, если бы это был Папаша, Волошин уже раскроил бы нас «Секатором» — автомобили сейчас не великая ценность. Но нас не трогали. Нападающие засели в джунглях и выжидали.

Мы тоже ждали, не зная, что делать. Я размышлял, хватит ли мне «Ярости», чтобы рвануть к врагам и прикончить их. По всему выходило, что шансов мало — неясно ни куда бежать, ни сколько их, да и сколько времени у меня будет, когда я использую талант. Если специально подставиться под выстрел, то может времени и хватит, но…

С мысли сбил властный крик на английском:

— Наружу! Быстро! Будешь живой! Руки — голова!

Следом донесся возглас на незнакомом языке, и стало ясно, что это не Папаша.

— Это мои люди! — воскликнул Эдрик. — Филиппинцы! Из моей деревни! Деннис, я пойду?

Я испытал облегчение, но радоваться было рано.

— Иди. Помнишь, что нельзя говорить, кто я и что умею?

— Не скажу, — заверил он меня.

Эдрик выскочил из машины, потрясая ружьем, и затараторил что-то на своем.

Ему ответили, как мне показалось, настороженно. Парнишка замахал руками, указывая на автовышку, потом чиркнул себя по горлу и сделал жест, будто выкручивает белье или сворачивает шею цыпленку.

Было неприятно сидеть и ждать, пока подросток ведет переговоры. Будто за его спиной прячемся.

Чтобы в «Фаве» не нервничали, я связался с Сергеичем:

— Прием! Это филиппинцы. Сидите в салоне, но будьте готовы драпать. Прием.

— Понял. Отбой! — радостно воскликнул Сергеич, но я успел услышать «Йес!» от Макса.

Немудрено, что они радовались — Папаша с радостью порежет нас на лоскуты. Меня — за сестру и статус чистильщика, а тех двоих — за украденный контейнер.

Мне и самому стало полегче, все-таки сейчас был не самый подходящий момент для прямого противостояния с Папашей. Судя по напряженности диалога, беседа у Эдрика с земляками не клеилась. Я вслушивался в разговор, надеясь услышать знакомые слова, но филиппинский был совсем чужим языком. Одно только слово звучало чаще других: «пьюти».

— Деннис! — позвал меня Эдрик и сделал приглашающий жест.

— Вылезти из машины? — переспросил я. — Зачем?

— Не доверяют, — объяснил Эдрик. — Не любят чужих. Говорят, от белых только беды. У них три человек бежать от Папаша. Они тебя узнавать. Если узнать, хорошо.

— Сколько их? — спросил я, медленно покидая салон и поднимая руки. — Скажи, чтобы их главный сделал так же.

Крош собрался идти со мной, но Карина его забрала и прижала к себе.

Донеслись голоса. Даже если филиппинцы, которые дали деру на море, меня видели, то сейчас точно не узнают — я покрыт мазутом, присохшей кровью грибника с амбалом и слизью.

— Скажи, что мы враги Папаши.

— Сказал уже, — откликнулся Эдрик.

Навстречу мне из леса вышел невысокий узкоплечий мужчина лет сорока, с жиденькой черной бородкой, на которую словно нанесли два серебристо-седых вертикальных штриха — от уголков губ вниз.

Крисанто Даймандаль, 57 лет

Претендент 17-го уровня: 100%.

Еще один возрастной мужчина, который «выздоровел весь». Это что же, у них нет чистильщиков, раз главный — обычный претендент, пусть и прокачанный? Или он не главный, просто чистильщик в засаде сидит, не палится?

Мы с Крисанто неторопливо шли навстречу друг другу, принюхиваясь и приглядываясь, как два ощетинившихся волка.

Он заговорил за секунду до того, как я собрался начать диалог:

— Меня зовут Крисанто. Говоришь по-английски?

Говорил он чисто и без акцента. Все-таки этот язык официальный на Филиппинах… был.

— Да, говорю. Я — Денис. Мы не враги вам. Наоборот. Считаю, что выжившие должны держаться вместе.

— Мы не ищем друзей, — нахмурился он. Его взгляд упал на антенну рации, выглядывающую из кармана. Крисанто смотрел недобро, как противник на ринге, будто примеряясь, как поэффективнее ударить. — Вы белые. Эдрик сказал, что вы русские.

— Мы люди. Не зомби. Мы живые. Это главное, а не цвет кожи.

— Другие белые, тоже русские, поубивали много наших, — угрожающе сказал он.

— Мы не отвечаем за всех белых или за всех русских, как вы не отвечаете за всех филиппинцев, — спокойно ответил я, хотя разговор начал утомлять. — Но, если ты, Крисанто, считаешь конфликт неразрешимым, мы готовы его разрешить. Вопрос только в том, как.

Он покосился на пулемет в руке Рамиза, наблюдавшего за нами из джипа, на дробовик Эдрика, после чего заговорил другим, более дружелюбным тоном:

— Извини, Деннис. Слишком много горя те белые принесли моей семье.

Интересно, это наш огнестрел на него произвел впечатление? Хотя у самого, вон, пистолет в набедренной кобуре. Не вязалось его дружелюбие с цепким взглядом убийцы. Хотя… все мы стали убийцами, а я сейчас выгляжу совсем как маньяк… но я все же о другом.

— Знаю о ком ты, — сказал я. — Дэдди и его люди — наши враги. Они пытались убить и меня, но я выжил. Как говорят у меня на родине… — Я задумался, как перевести на английский устойчивое выражение. Вроде нормально переводится, суть передает. — Враг моего врага — мой друг. Нам не драться надо, а объединить усилия. Сколько вас?

— Это неважно, — проговорил филиппинец. — Вот что смущает, Деннис. Недавно три наших земляка сбежали из плена Дэдди. Эдрик сказал, что их освободил ты, но они тебя не узнали.

— Меня бы и мама сейчас не узнала, — хохотнул я. — Во-первых, они были далеко, почти в море, а я — в джунглях, и они меня не разглядели. А во-вторых, даже если бы разглядели, вряд ли сейчас узнали бы.

— Ну да, выглядишь как мясник со скотобойни. Что случилось?

— Зачищали заправку, — сказал я, снизив свою долю участия.