Вторая жена доктора Айболита

– Правду, – ответил шейх. – Но не всю. Про вас мы ничего не скажем.

Амджад подошел к телу Рафика, достал из кармана телефон, бросил в пыль и раздавил каблуком ботинка. Поднял сим-карту и спрятал в карман.

– Карту я сожгу, но не здесь, – он рукавом вытер пот, струившийся со лба. – Отъеду в пустыню и сожгу там. Вас здесь не было, – обратился он к Айболиту. – Скажем, что он был пьян, ворвался сюда, чуть не передавил людей, ко всем приставал и ударил верблюжонка. Тем более, что так и было. Не теряйте времени. Вам нужно ехать. Мы не знаем: успел ли он кому-то сообщить о вашем местонахождении.

– Пойдем, милая, – Айболит взял за руку Машу, которая с ужасом смотрела на тело Рафика.

Они бегом направились в домик.

– Господи, я же не хотела так… – Маша села на кровать, закрыла лицо руками и заплакала.

– Милая, он получил то, что заслужил, – Айболит быстро побросал вещи в ее сумку, подошел к ней, сел рядом и обнял.

Она моментально затихла в его руках. Не привыкай к ней. И ей не позволяй привыкать к твоим рукам. Ваше притяжение – это просто отсутствие тепла. Долгая зима в сердце. Когда вьюга металась по пустой душе. Когда искрили оголенные, разорванные ветром провода. Когда зеркала стали лютыми врагами. И этот побег, как весна и для тебя, и для нее. Ты ведь не хочешь, чтобы потом разлукой по сердцу, как стеклом по венам. Отвыкнуть ты не сможешь. Поэтому просто не привыкай!

– Послушай меня, нужно взять себя в руки, – он погладил ее дрожащие колени. – Выхода нет. И дороги назад нет. Если Амир нас найдет… – он замолчал, не закончив фразу.

Ему не хотелось ей говорить, что они будут так же лежать в пыли, как Рафик. Только сначала долго мучиться. Она поняла сама.

– Да, ты прав. Я сейчас… быстро, – она побежала в душ, схватила зубную щетку и бросила в сумку.

Айболит вытащил из кармана телефон, набрал Марка и кратко изложил ему ситуацию.

– Вот это анус, я тебе скажу, Ваня! – присвистнул Марк. – Маячок на телефон Маши установил? Кус эмммок!

– Чего? – не понял Айболит.

– Маму его так-растак, только бедуинам этого не говори. Кто же думал, что этот горный му…жик такой хитровы…кроенный? Мне и в голову не пришло, что он дружит с технологиями. Ладно, проехали! Сейчас проверю, кто у меня в полиции юга есть. Из своих. Чтобы не начали сильно копать, а быстро составили протокол смерти и закрыли дело. Так, планы меняются. Бери Машу и приезжайте ко мне в Иерусалим. Будем использовать вариант "б". Помнишь его?

– Да, Марк. Помню.

– Отлично. Жду вас у себя. Будешь подъезжать – позвони. Своих пришлю, чтобы сопроводили на въезде.

– Теракт? – забеспокоился Айболит.

– Да нет. Маленькая локальная интифада. Абонементы в фитнес-клубы и тренажерные залы опять подорожали, так наши арабские братья вместо спорта бросают камни в солдат, туристов и жителей Иерусалима. Раззудись, плечо! Удобно же! Камни под ногами валяются, поднял, побросал, кровь разогнал, заодно прослыл борцом за освобождение угнетенного народа. Экзальтированные европейские дамочки как это видят, так сразу губы начинают разминать. И потом ублажают героических бойцов с режимом израильского апартеида прямо на брошенных камнях. Сплошная польза, как ни крути! Но не бойся! У меня окна в машине бронированные. Просто на въезде в Иерусалим кордоны. Полиции не хватает, потому что наши ребята тут в Старом городе машутся, шо демоны. Так пограничников пригнали. А погранцы – ребята шибко нервные. Они же в Газе работают, поэтому подозревают даже собственную маму. Туристов особенно не любят. Чуть что – сразу: "Предъявите ваш аусвайс, мордой в землю, прикиньтесь ветошью и не отсвечивайте". И что хуже всего: у них одна база данных с безопасностью, особенно по туристам. Сразу пробивают, кто такие, откуда и с какой целью прибыли в нашу деревню Сраиловку. Так что Амир вас на раз-два вычислит. Поэтому будет разумно, если мои ребята вас сопроводят ко мне.

Айболит и Маша выскочили из домика. Амджад подогнал их машину к дому.

– Подождите! – Фатьма торопилась к ним, одной рукой приподнимая подол длинного черного платья, которое путалось в ногах. – Вот возьмите, – она сунула в руки Маше пахнущий свежей выпечкой бумажный пакет. – Здесь печенье, лепешки и пахлава, – она обняла Машу. – Береги себя, девочка!

– Спасибо вам! Я постараюсь, – Маша уткнулась в ее пахнущее специями плечо.

– Помни главное: что бы ни случилось, ты хотя бы была свободна, – шепнула ей Фатьма.

Айболит искоса взглянул на нее.

– Мужчинам не понять, – она скорбно поджала губы. – Вы и так свободны. А мы, женщины, в боли рождаемся, живем в неволе и слезах, умираем в страданиях, – она замолчала, махнула рукой и быстро ушла, пряча мокрые от слез глаза.

– Ты посмотри, кто пришел попрощаться, – улыбнулся Айболит, показывая куда-то за спину Маши.

Она обернулась. Верблюжонок ткнулся носом ей в ладони и потянул зубами пакет.

– Ах ты, мой хороший! Бедненький! Тебя ударили, – Маша погладила белую плюшевую мордочку, бока и поцеловала его в нос.

Верблюжонок потерся головой о ее руку. Его мать неспешно подошла к ним и подтолкнула своего ребенка к Маше.

– Смотри, Ваня, она разрешает! – улыбнулась Маша. – Какая умница! Сразу видит, кто ее малышу друг, а кто враг! Ешь давай, – она открыла пакет и принялась скармливать верблюжонку печенье.

Они ехали по пустынной местности. Дорога петляла между желтым, выгоревшим на солнце кустарником и песчаными холмами. Маша уткнулась носом в стекло и тоскливо смотрела на унылые окрестности.

Маленькая сгорбленная старушка. Глаза потухшие. Устала, почва выбита из-под ног. Ему захотелось остановить машину, прижать ее к себе и зацеловать. Всю! Она так близко. Впервые за все время! Но вместе с тем так далеко! Его руки помнили ее всю. Гладкую кожу, худые ключицы, шелковистые волосы. Какая же это мука: всё помнить и понимать, что вряд ли сможешь почувствовать это еще раз. Потому что между ними незримой тенью стоит та ночь, когда он был с Дарьей.

Можно, конечно, просто промолчать и ничего ей не говорить. Но это будет нечестно. Она сейчас от него зависит. И если он ее обманет, что получится, что от одного деспота она сбежала, а другой сразу же воспользовался ситуацией. Спаситель хренов! Нельзя! И точка! Она сама должна к тебе потянуться, если захочет. А ты, Айболит, просто выпустил птичку из клетки. Но вернётся ли она к тебе потом?

Когда нет выбора, то любой, кто слово доброе скажет, уже кажется лучшим на свете. А когда он есть, этот выбор? Да и сможет ли она простить Дарью? А смог бы ты? Наверное, да. Потому что он – мужчина. И потому что он – дамский доктор.

Чего ты только не слышал в своей богатой практике! Много всего. И давно понял, что мужчины крайне редко понимают своих женщин. И не понимают главного: женщины живут в своём собственном времени, где нет вчера и завтра, есть только сегодня и сейчас. Привет тебе, Эйнштейн, от доктора Айболита! В ухо можешь засунуть себе свою теорию относительности. И туда же запихать время и пространство. Вы, девочки, всё это освоили еще до него, до Эйнштейна, просто лень было записывать и проталкивать. Мужик может за вас бороться, убиваться. Луну с неба достать, звезду из дальней галактики под ноги бросить. Но стоит мужику один раз ошибиться сегодня, и вы сразу забываете всего его предыдущие подвиги за вчера и позавчера.

Машина поднялась на холм. Айболит облегчённо выдохнул. Внизу показался поселок. От силы двадцать или тридцать домов, окруженных виноградниками.

– Предлагаю остановиться и выпить кофе, – Айболит на секунду отвлекся от дороги и посмотрел на Машу.

– Ваня, впереди! – крикнула она.

Он едва успел надавить на тормоза. Прямо посреди дороги стояли несколько упитанных овец, равнодушно глядя на машину.

– Да чтоб вас! – Айболит с досады хлопнул по рулю.

Он вышел, топнул, хлопнул себя по бедрам и крикнул: