Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая

Прошла неделя с хвостиком, и вечером субботы в моей съёмной квартире раздался телефонный звонок.

— Арсений Ильич, это Лесневский беспокоит…

У меня от неожиданности едва трубка едва не выпала из пальцев. Но я справился с волнением, и даже вполне обычным голосом сказал:

— Добрый вечер, Михаил Борисович! Я вас слушаю.

Тот покряхтел на том конце провода, но всё же выдавил из себя:

— Я хотел извиниться за своё поведение при нашей последней… да и, собственно, единственной встрече.

И тут же торопливо добавил:

— Но вы должны войти в моё положение. Вы бы на моём месте поступили точно так же, если бы незнакомый человек начал предлагать… Ну, вы меня понимаете.

Он сделал паузу, видимо, ожидая какой-то реакции с моей стороны, но я тоже молчал. Тогда он продолжил:

— Хорошо, что вы оставили мне свою визитную карточку. Я через своих знакомых и их знакомых, и через совсем незнакомых людей собрал о вас информацию, включая ваше пензенское прошлое, и понял, что вы действительно успели заслужить себе имя в медицинских кругах, несмотря на молодость. Вы не представляете, сколько усилий мне стоило и лично встретиться, и по телефону пообщаться с теми, кого вы поставили на ноги в, казалось бы, безнадёжной ситуации, и все говорят, что вы творите настоящее волшебство. Скажите, ваше предложение всё ещё в силе?

В этот момент во мне боролись два желания. Одно предлагало послать наглого директоришку куда подальше, а второе – согласиться и обеспечить нас с Ритой билетами на концерт знаменитой диско-группы. Решающим оказался довод, что я, в конце концов, врач, приносивший клятву бескорыстно помогать людям в меру своих сил.

— Завтра утром часам к 10 можете подъехать ко мне домой?

Я назвал адрес, и Лесневский заверил, что будет как штык. Ещё бы он не приехал! Бросил все дела, каковые у этого проныры наверняка имелись даже в воскресенье, и примчался как миленький.

Почему не в больнице? А как я объясню там его появление? Это же не пациент из моего отделения, а вообще человек с улицы. Если сразу и получится его провести внутрь, то задним числом кто-нибудь может меня заложить. Я на кафедре работаю всего ничего, а уже таким самоуправством занимаюсь. Нет уж, дома спокойное будет.

Надел для солидности белый халат, уложил гостя на диван, заставив предварительно раздеться до пояса, и приступил к работе. Я как бы проводил сеанс иглоукалывания, на самом же деле это всё было ширмой, потому как пришлось применять ДАР. Двадцать шесть минут прошло с того момента, как я засёк время, прежде чем смог сам себе сказать, что дело сделано. И сделано на совесть. Но и расплата, как обычно в таких случаях, была соответствующей. Сначала-то у самого в районе груди словно бы та самая жаба поселилась[1], а потом начался отток энергии, и понеслось… Я всё же выждал ещё четыре минуты до окончания якобы получасового сеанса иглорефлексотерапии, прежде чем начал извлекать из кожи пациента иглы, протирать их пропитанной спиртом ваткой и укладывать в контейнер, который мне достался от Ларина вместе с иглами. Едва ворочая языком, поинтересовался у Лесневского его самочувствием.

— Это невероятно! — заявил он, сидя на диване всё ещё раздетым по пояс. — В груди совершенно ничего не давит, я последний раз так прекрасно себя чувствовал лет пятнадцать назад.

Я со слабой улыбкой на губах кивал, думая, что нужно будет хорошенько отоспаться. Ну и сладенького закинуть в себя – в холодильнике ожидал своего часа купленный вчера в хлебном магазине торт «Сказка».

— Арсений Ильич, вы как себя чувствуете? — с тревогой в голосе спросил Лесневский.

— Терпимо… Всё-таки эта процедура у врача отнимает немало сил, необходимо попасть в нужную точку с точностью практически до миллиметра. Я ещё и энергетически воздействовал на ваш организм, наверняка чувствовали исходящее от моей ладони тепло. Так что всё куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

— Да-а, — протянул Михаил Борисович, — тут нужно быть настоящим профессионалом. И вы в ваши годы… Ну да ладно. Я же билеты принёс, один момент.

Так и не надев рубашку, он кинулся к своему дипломату, откуда извлёк два прямоугольных листочка бумаги с простенькой надписью на каждом: «Ансамбль островов Карибского моря». Ишь ты, как шифруются, усмехнулся я про себя. Билеты были на первый концерт «Boney M.» 8 декабря, 15-й ряд партера, 17 и 18 места.

— Это практически центр партера, — подсказал Лесневский.

— Ну спасибо… Сколько я вам должен?

— Какие деньги, Арсений Ильич?! Вы мне жизнь спасли! Даже не предлагайте, иначе обижусь. Вообще я вам должен ещё доплатить.

— Э, нет, Михаил Борисович, денег я принципиально за своё лечение не беру. Можете считать это блажью, но своей позиции я не меняю.

Он помотал головой и со вздохом развёл руки в стороны, мол, святой вы человек, товарища Коренев.

В тот же вечер я набрал Лебедевых и сообщил Рите, что приглашаю её 8-го декабря на концерт «Boney M.». Наверное, не нужно говорить, что она согласилась, не раздумывая. Если бы я находился в этот момент рядом с ней, не исключено, что она меня бы расцеловала. И не факт, что только в щёчку.

К мероприятию я готовился тщательно. Хотелось одеться попроще, в джинсы, батничек на кнопках модный… Так ведь не принято так нынче на концерты ходить, пусть даже это диско. Надел костюм, но без галстука. На ноги – купленные недавно в ГУМе немецкие «Salamander», как раз зимний вариант, из натуральной кожи с натуральным мехом. 70 рублей стоили, больше половины месячной зарплаты инженера, потому, наверное, народу за ними почти не стояло. Надевал пока только один раз, очень удобные и тёплые, можно в обычных носках ходить.

На шею тонкой выделки кашне из шерсти и шёлка с бахромой – Италия. Причём новое, в упаковке, купил пару недель назад в комиссионном. Опять же, двадцать пять рублей выложь да положь. Короткая и удобная дублёнка дополняла мой гардероб. Шапку решил надеть, всё-таки на улице минус 30. Тут ещё аккумулятор тащить пришлось из дома, ставить, клеммы накидывать… Я вообще при такой погоде предпочитаю больше общественный транспорт. Масло, опять же, становится вязким, это вам не импортный «Sintec». Но сегодня случай особый, на своей тачке покрасоваться круче, чем такси вылавливать. Те тоже в такие аномальные морозы особо не колесят по столице.

За час до начала концерта я был на Мосфильмовской. Едва остановился возле подъезда, как на улицу выскочила улыбающаяся Рита. Караулила меня, наверное, в окно поглядывала. Вот она-то была и в дублёнке ниже колен, и в шапке, не знаю уж из какого зверя, но что-то светлое и пушистое.

Я выхожу из машины, говорю: «Привет!», в ответ слышу то же самое, галантно распахиваю перед девушкой дверцу.

— К сессии готовишься? — спросил я, трогаясь с места.

— Готовлюсь, — вздохнула девушка. — Каждую свободную минуту конспекты зубрю. Какая уже по счёту сессия за пять лет, а всё равно каждый раз переживаю, словно она у меня первая.

— И я переживаю, она у меня в этом институте на самом деле первая. Только я буду находиться по другую сторону баррикад, если так можно выразиться. А вообще я заметил, как серьёзно ты относишься к учёбе, думаю, не стоит так уж волноваться, всё будет нормально… Кстати, вот, передай отцу, а то я ему телефон ан каком-то клочке бумаги записал того, может уже и потерял.

С этими словами я протянул Рите визитную карточку.

— Красивая, — оценила та, рассматривая прямоугольничек бумаги. — Ой, я ведь совсем забыла! Родители же просили передать, что приглашают тебя встретить Новый год у нас.