Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая

Тут кто-то весьма кстати гаркнул, что «скорая» приехала, так что внимание тут же переключилось на подоспевших врачей с носилками, на которые хоккеисты совместными усилиями погрузили вратаря. Они же и повезли его к выходу, всё ж таки на коньках это делать было сподручнее, тем более и мужики они крепкие, не то что бригада «скорой», состоявшая из врача-мужчины и фельдшера-женщины. Доктор команды побежал за своим подопечным, а я так и сидел на коленях, пока главный судья матча не помог мне подняться и добраться до выхода с арены.

Здесь меня перехватили сотрудники стадиона и аккуратно доставили в кабинет директора стадиона. Тот сам суетился вокруг моей персоны, ещё и врача команды притащил, который был ненамного старше меня и представился Владимиром Васильевичем Зеленковским.

— Я вообще-то физиотерапевт, — сказал он немного смущённо. — Работаю в поликлинике, но попросили помочь хоккеистам с восстановлением. На выездные игры не езжу, а на домашних на всякий случай присутствую.

— Неплохо, — сказал я, чтобы хоть что-тог сказать. — А можно пару-тройку стаканов крепкого и сладкого чаю? Глюкоза в моём случае не помешает.

— Сейчас, у нас этим администратор команды заведует, попрошу его сделать, — заверил директор стадиона и рванул к двери.

И в дверном проёме столкнулся с раскрасневшейся Татьяной.

— Вы куда, девушка?

— Впустите, это мой жених!

Директор не нашёлся что ответить, а Таня кинулась ко мне.

— Сеня, ты как?

— Нормально, слабость только, но это дело поправимое, — выдавил я из себя ободряющую улыбку. — Сейчас вот чайку сладкого попью — и можно будет двигать домой.

А сам подумал о том, что вот лишний раз не хочешь демонстрировать свои суперспособности, а жизнь сама подкидывает моменты, когда твоя совесть не позволяет тебе самоустраниться. Вот и в этот раз мог я поступить иначе, невозмутимо смотреть, как умирает человек? Нет, не мог! В общем, будь что будет, но главное, что жизнь этому парню я спас.

Тут и чай подоспел, три стакана, горячий, крепкий и сладкий, как и заказывал.

— Вы как себя чувствуете, получше? А то, может, и вам «скорую» вызвать? — поинтересовался Зеленковский.

— Не стоит, уже почти норма, — отмахнулся я, делая очередной глоток. — Сейчас чай допью, и мы с моей… хм… невестой пойдём домой.

Однако дверь снова дверь распахнулась, и на пороге появился новый персонаж. Это был Мясников в неизменных прямоугольных очках, точно такой же, каким я видел его на старых фотографиях. То есть старых по меркам моего будущего, сейчас-то он современник этих фотографий.

— Выиграли — 3:1, — довольно сказал он, по-хозяйски плюхаясь в кресло директора стадиона, и тут же напустил на лицо серьёзное выражение, заявив скорее утвердительно. — А вы, значит, и есть тот самый спаситель вратаря «Сибири».

— Выходит, я, — не стал я картинно скромничать.

— Угу… Так вы правда врач, как мне сказали?

— Интерн. Прохожу интернатуру в Сердобской районной больнице. На выходные приехал.

— Вот оно что, — кивнул Мясников. — Как хоть вас звать-то?

— Арсений. Арсений Коренев.

— Арсений… Хм, редкое по нынешним временам имя. Ну а я Георг Васильевич Мясников…

— Второй секретарь обкома партии, — закончил я за него. — У вас тоже редкое имя. Из Георгов я только Отса знаю, который арию из «Мистера Икса» поёт. Ну и какой-то английский король, кажется, носил такое же имя.

— Вот-вот, нас, Георгов, мало, и все знаменитости. Ну, я не такая уж знаменитость, но в пределах области меня знают, — хмыкнул он.

Мясников достал пачку «Беломора».

— Не против?

— Я не против, — сказал я и посмотрел на примостившуюся на стульчике рядом со мной Таню.

Та пожала плечами, мол, курите, мне не жалко.

— А сами не курите? — поинтересовался Георг Васильевич, сплющив гильзу гармошкой.

— Не научился. И Татьяна моя не курит.

— Это правильно, молодцы. А я вот по две пачки в день выкуриваю. Врачи ругаются, а я ничего с собой поделать не могу… Кстати, Татьяна, как я понял, ваша невеста? Во всяком случае, она так сама заявила, я из коридора слышал.

Он кивнул в сторону примостившейся на стульчике рядом со мной Татьяны.

— Выходит, что невеста, — я покосился на Таню.

Та смутилась, покраснела, а Мясников ещё шире улыбнулся:

— Так что, дату свадьбы уже назначили?

— Вот думаем, — усмехнулся я. — Может, в сентябре распишемся, а, Тань?

— Это правильно, раньше на Руси всегда по осени свадьбы играли, — кивнул Георг Васильевич. — Урожай собрали — можно и погулять. На свадьбу-то пригласите?

И хитро так прищурился.

— Почему бы и нет? — не растерялся я. — Будете почетным гостем. Мне в обком приходить с приглашением? А то ведь других ваших координат у меня нет.

Мясников расхохотался, обнажив полный рот крупных, желтоватых от табака зубов.

— Да уж, напросился на свадьбу, а как меня найти — не сказал. Сейчас телефон приёмной напишу.

Он достал из кармана пиджака небольшой блокнот, вырвал листок и карандашом написал номер. Протянул листок мне.

— Секретарше так и скажете, что Коренев насчёт свадьбы, я предупрежу. Но смотрите, — он погрозил нам обоим пальцем, — я не забуду ваше обещание. Решили по осени играть свадьбу — играйте.

Он загасил папиросу в будто бы специально приготовленной для него стеклянной пепельнице с дымчатыми разводами коричневатых оттенков.

— Ладно, пойду, обещал жене после игры сразу домой… А вы пейте чай, остынет же. Я его всегда пью горячим, другого не признаю. Кстати, администратор команды хороший чай заваривает, согласитесь?

— Неплохой, — кивнул я, отхлёбывая из гранёного стакана.

Полчаса спустя мы с Татьяной не спеша шли по вечерней Пензе в сторону её дома. Чувствовал я себя так, словно только что пробежал марафон, но это меня не пугало — я к подобной «побочке» уже давно привык. Таня с расспросами о том, что я проделывал с пострадавшим, не приставала. Приставал ещё на стадионе немного Зеленковский, пытаясь словно окольными путями выведать, как же всё-таки я сумел прикосновением ладони остановить лёгочное кровотечение. Я даже не стал ничего сочинять, лень было, сказал, то же самое, что и врачу «Сибири», мол, долго объяснять. И вообще, мне пора невесту домой провожать.

Надеюсь, меня не будут в очередной раз осаждать газетчики. Хватит с меня уже славы. Моё воображение уже рисовало заголовки типа: «Он не мог поступить иначе!» или «На его месте так поступил бы каждый!». Нет, оно, конечно, приятно, когда про тебя пишут, расхваливают… Чего душой-то кривить, человек по природе своей склонен к тщеславию, разве что отшельникам и всяким схимникам плевать на мирскую славу. Но однако же во всём должна быть мера.

— Тебе как, Сеня, полегче? — вывел меня из раздумий голос «невесты».