Вторая жизнь Эми Арчер

Мы обмениваемся улыбками. У нее улыбка сочувствующая, у меня настороженная.

– Итак, – говорю я, – что дальше?

– Будем готовить дело. Тщательно. Давить на Палмера. Неустанно. И ждать. Терпеливо. Вероятно, пройдет какое-то время, прежде чем дело передадут в суд. Но оно того стоит. Результат будет.

Однако Бог рассудил иначе. Решил наказать меня еще раз. Через три недели после ареста Бишопа и Палмера Бог принял обличие приговоренного к пожизненному заключению арестанта и, умело сработав ножом, забрал Палмера к себе. Навсегда отнял у меня тело Эми, даровал Палмеру вечный покой на небесах, а меня осудил на вечные муки.

Лоис и Хардинг не могут смотреть мне в глаза.

– Его должны были изолировать! – всхлипываю я. – Чтобы ему ничего не угрожало!

– Так и было. – Хардинг качает головой. – Но нельзя же было держать его в камере двадцать четыре часа в сутки. А у тюремных охранников глаз на затылке нет. Не могу выразить, как мы сожалеем, миссис Арчер. Тюремное начальство проводит проверку.

Я падаю на диван, всхлипываю, закрыв лицо руками. Брайан сидит рядом. Его рука, обнимающая меня за плечи, не приносит утешения. Вместо тела моей дочери – в лучшем случае бюрократическая проверка, в результате которой выяснится, что никто не виноват, и все забудут об этом.

– Эта сволочь легко отделалась, – говорю я. – Его-то похоронят по-человечески. Где же справедливость? Это нечестно. Чем я заслужила такую кару? Неужели я мало страдала?

Лоис втискивается на диван рядом со мной. От нее пахнет кофе и сигаретами.

– Обещаю, мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам пережить это. Мы не отступимся так легко и не бросим вас. Организуем для вас сеансы психотерапии – столько, сколько понадобится. У нас есть очень хорошие специалисты.

– Уже проходила. – Я стискиваю кулаки. – Не помогает. Ничего не помогает.

Брайан встает:

– Думаю, вам лучше пока оставить нас вдвоем.

Слышу, Лоис в прихожей говорит ему, что, если мы передумаем, стоит только позвонить.

– И еще одно, – добавляет она. – Родители Даны хотят встретиться. Когда вы будете готовы.

– Не знаю, – отвечает Брайан. – Посмотрим.

Дверь открывается навстречу вопросам журналистов и вспышкам фотоаппаратов, затем закрывается, и снова тишина. Брайан покашливает и возвращается в гостиную.

– Не хочу видеть родителей Даны, – говорю я, когда он садится рядом.

– Они тоже потеряли дочь.

– Знаю. Понимаю, если мы встретимся и поговорим, это может помочь – всем. Только не сейчас. Я пока не могу взвалить на себя еще и их горе в придачу к своему.

– А твои родные? – спрашивает Брайан. – Они начнут звонить, когда услышат новости.

– Может быть. Мама, во всяком случае. И пожалуй, кто-то из так называемых подруг. – Я не могу сдержать злобную усмешку. – Я не хочу сейчас иметь с ними дело. Если кто-нибудь позвонит или приедет…

– Как хочешь, – кивает Брайан.

Несколько дней мы слоняемся по дому, почти не разговаривая друг с другом. Я провожу большую часть времени в комнате Эми, спиной к зеркалу, чтобы отгородиться от воспоминаний, которые могут там отразиться. Пятна краски, оставшиеся от моих экспериментов с цветами, похожи теперь на могильные камни.

Брайан предлагает перекрасить комнату, но я говорю ему, чтобы не вмешивался.

– Ты в прошлый раз избавился от всего, что напоминало о ней. Больше тебе тут делать нечего.

– Я скорее о том, чтобы избавиться от всего, что напоминает об Эсме и Либби. – Он указывает на стены.

– Они здесь. – Я стучу пальцем по виску. – И от них теперь никуда не деться. Они все у меня отняли. Господи… Багпусса и того больше нет.

Я оставила его в квартире Либби, когда в спешке собирала вещи. Можно было бы попросить Лоис, она бы привезла, но я не хочу больше его видеть. Он осквернен лицемерными поцелуями Эсме. Он очередная личина Серого Волка.

Брайан внизу говорит по телефону с Фионой. Я закрываю дверь, но успеваю ухватить обрывки фраз.

– Бет отдыхает… Я тоже соскучился… Скоро буду дома… Скажи девочкам, что я люблю их.

Я говорю, что ему лучше вернуться к семье, но он отвечает, что не может, пока не уверен, что со мной все будет в порядке.

– Тогда ты никогда не уйдешь, – откровенно признаюсь я. – Уж лучше исчезни сейчас.

– Не хочу бросать тебя одну. Может, поживешь немного у родителей?

– Может быть, потом.

Сейчас я хочу быть здесь. Снова остаться одной со своими воспоминаниями, что живут в этом доме. Со своим раскаянием. Может быть, я уеду отсюда. Вероятно, возле дома и правда появится знак «Продается», как Иан обещал.

– Твои родители могли бы приехать сюда, – говорит Брайан.

Мама будет переживать и суетиться, без конца кипятить чайник, натирать полы, пылесосить и готовить. Отец – сидеть в кресле и стоически молчать, морщиться от моих слез и все еще сомневаться в моей невиновности.

Брайан уже собирается им звонить, но тут мне на выручку приходит Джилл.

– Сестра поправляется, – сообщает она по телефону, – а в больнице навели наконец порядок и выделили ей сиделку. Завтра я возвращаюсь.

Брайан не оставляет меня до ее приезда.

– Очень мило, что ты приехала, Джилл, – говорит он, открывая дверь.

– Жаль только, что раньше не смогла. Где Бет?

Я приподнимаюсь на диване навстречу им. Вид у Джилл бледный и усталый, но она находит в себе силы улыбнуться.

– Не вставай, Бет.

Подруга садится рядом – и я падаю ей на руки. Ее объятия будто крепость, надежная, неприступная. Так спокойно я себя не чувствовала уже много недель.

– Хотела бы я взмахнуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы ничего этого не было! – говорит она. – Невообразимая жестокость!

Брайан заваривает нам чай и садится. Вид у него беспокойный.

– Если хочешь уйти, иди, – говорю я. – Джилл же здесь.

– Нет, я не о том, – задумчиво произносит он. – Просто… я тут подумал. О том, что сказала Джилл: взмахнуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы ничего этого не было. – Он трет глаза тыльной стороной ладони. – Самому не верится, что могу выговорить такое, но… может, попробуем попросить экстрасенсов найти тело Эми?

– Что? – переспрашиваю я и сажусь прямо.