Вторая жизнь

– Завтра у председателя горисполкома коллегия по вопросам торговли, - сообщил он напоследок.
– Тебе надо присутствовать. Будь в десять часов в актовом зале. И сходи в парикмахерскую. Павел Васильевич у нас аккуратист, а ты после Кижей, смотрю, в парикмахерскую не заглядывал.
– добавил он укоризненно, дождавшись, когда закроется дверь за бухгалтером.

Я провел пятерней по волосам. Действительно, за лето голова прилично заросла, согласно кивнув, заявил, что сегодня же исправлюсь.

Парторг, когда мы остались одни, прочитал целую лекцию о необходимости идеологической работы . Затем, наклонившись ко мне, тихо сообщил:

– Нельзя, Александр Юрьевич, терять бдительность. Вот Лев Абрамович расслабился, потерял хватку, а может, и перерождаться начал. Покрывал своего друга Моисея Яковлевича, а тот видишь, как сына воспитал. Родина ему все дала, а он как отблагодарил? Удрал за границу, пиз.. ныш. Отца под монастырь подвел.

Он огорченно вздохнул и продолжил.

– Я, как партийный организатор тоже несу свою долю ответственности за случившееся. И еще раз напоминаю, что с тебя тоже будем спрашивать за идейно- воспитательную работу в массах. Хотя, что тебе теперь! Мы тут хорошо подчистили товарищей с ущербной пятой графой. Вас теперь тут три коммуниста, так, что должны справиться.

Я же в этот момент с грустью вспомнил Эльштейна, пару дней назад уехавшего в Ленинград. Незванцеву он был давнишним приятелем, но иметь у себя в тресте еще одного потенциального израильтянина, наш нынешний руководитель не пожелал.

Утром следующего дня я одевался под тщательным маминым контролем. Темно-коричневый костюм Ленинградской швейной фабрики им. Володарского сидел на мне, как влитой, не хуже французских брендов, ослепительно белая нейлоновая рубашка, скромный галстук в косую полоску, запонки темного серебра, все было в тон. Темно-коричневые чешские полуботинки завершали мой прикид. Удовлетворенно кивнув головой, мама сообщила:

– Была бы на двадцать лет моложе, влюбилась бы сразу.

Батя из другой комнаты шутливо крикнул:

– Я вам повлюбляюсь! Смотри, Марина, я тоже налево сбегаю.

Пока родители разбирались кто, куда сбегает, я спрыснул себя тройным одеколоном, еще раз пригладил волосы, подстриженные под канадку, и отправился в путь.

Подъехав к зданию горсовета, некоторое время думал куда припарковаться. У входа стояли два десятка "Волг" и даже один "ЗИМ".

Втиснув свой Москвичонок между ЗИМом и Волгой, я выбрался из него и с минуту разглядывал сверкающую черную машину, пытаясь понять, кто на ней приехал. Как-то раньше такой в городе не замечал.

Вахтера у входа не было, поэтому я свободно прошел вовнутрь и поднялся по широкой лестнице, покрытой ковровой дорожкой на второй этаж. У актового зала толпился народ. Солидные личности негромко переговаривались друг с другом, ожидая начала совещания. В одной из таких компаний я обнаружил Незванцева.

– О! Александр Юрьевич, приветствую!
– воскликнул он, энергично здороваясь. Его собеседники с любопытством наблюдали за этой картиной.

– Товарищи, знакомьтесь, Александр Юрьевич Сапаров со вчерашнего дня директор ресторана Северный, прошу любить и жаловать

Через пять минут я познакомился с директором Горплодовощторга, с директором Горпродторга, директором Горпромторга, Карелглавснаба и Кареллеспрома. Они со снисходительной улыбкой протягивали мне руку, поздравляли с должностью и выражали надежду на долгое и плодотворное сотрудничество. Я в ответ заверил их в искреннем уважении и также сообщил что надеюсь, что постараюсь оправдать их надежды. В конце моего спича, мужчины выглядели слегка растерянными, зато Незванцев был доволен, как кот, объевшийся сметаны.

Было понятно, что высокие номенклатурные работники не ожидали от молодого парня, такой словесной прыти, и сейчас пытались перестроиться под новую реалию.

Но тут нам предложили проходить в актовый зал и все устремились туда.

Количество мест там явно превосходило количество присутствующего начальства, поэтому все уселись в передних рядах.

В президиуме уселись в середину Иван Ильич Сенькин, первый секретать обкома партии, слева от него сел Павел Васильевич Сепсяков, мэр нашего города а сидевший слева товарищ был мне незнаком.

– Это кто?
– шепотом спросил я у Незванцева, сидевшего впереди, передо мной.

– Кржановский, председатель КГБ, - шепнул тот мне в ответ.

– Понятно, - подумал я.
– учет и контроль наше все.

Коллегия оказалась длинной, Сепсяков оказался изрядным занудой, в первой жизни у меня не было возможности это узнать. Он докапывался до каждой неурядицы и ошибки. Директор Горплодовощторга сидевший рядом со мной уже один раз кинул в рот таблетку валидола.

В перерыве ко мне подошел Незванцев и сказал:

– Потом в буфет сходишь, сейчас пошли со мной. Мы поднялись еще на этаж, и зашли в приемную Сепсякова. Секретарша кивком показала на дверь начальника и мы прошли в нее.

В большом кабинете сидели трое. Иван Ильич Сенькин, отхлебывая чай, активно жестикулировал и что-то рассказывал Сепсякову и Кржановскому. Увидев нас, он замолчал и вопросительно глянул на мэра.

– Вот Иван Ильич, - сказал тот.
– Выполняем ваше требование по обновлению кадров, как говорится, молодым везде у нас дорога, вот представляю вам нового директора ресторана в гостинице Интуриста. Молодой активный товарищ.

Иван Ильич отставил стакан с чаем и вперил в меня свой взгляд.

– Ну-ка, ну-ка, что это у тебя на пиджаке?
– неожиданно спросил он.- Подойди поближе. Ты, что отцовский пиджак надел? Как посмел орденскую планку носить!?

Незванцев кашлянул, но я успел раньше.

– Товарищ Сенькин, Иван Ильич, это моя планка. Партия и Правительство сочли возможным наградить меня Орденом Красной Звезды во время службы в армии.

– Даже так, ну прости, меня старика, не понял сразу, - обмякнув, сообщил Иван Ильич.