Второе открытие Америки

Продолжая плыть вверх по течению, мы к 9 часам достигли устья Меты напротив того места, где некогда была расположена миссия Санта-Тереса, основанная иезуитами. После Гуавьяре Мета – самый большой приток Ориноко. Ее можно сравнить с Дунаем – не по длине течения, а по многоводности. Средняя глубина ее равняется 36 футам, а местами она достигает 84 футов. Слияние двух рек являет взору очень внушительное зрелище.

На восточном берегу возвышаются отдельные скалы. Гранитные глыбы, нагроможденные друг на друга, издали кажутся развалинами замков. Широкие песчаные берега тянутся между рекой и опушкой леса, а посреди леса вы видите на горизонте вырисовывающиеся на фоне неба отдельные пальмы, которые венчают вершины гор.

Мы провели два часа на большой скале, стоящей посередине Ориноко и называемой Камнем терпения [142] , так как пироги, идущие вверх по реке, иногда задерживаются на два дня, выбираясь из водоворота, образованного этой скалой. Мне удалось установить там свои приборы.

По высотам солнца я определил долготу устья Меты в 70°4'29''. Мои хронометрические наблюдения показали, что в отношении этого пункта на карте Южной Америки Д’Анвиля почти нет ошибки в долготе, между тем как ошибка в широте составляет один градус.

142

Piedra de la Paciencia.

Река Мета, протекающая по обширным равнинам Касанаре и судоходная вплоть до подножия Анд Новой Гранады, когда-нибудь приобретет важное политическое значение для жителей Гвианы и Венесуэлы. От залива Тристе и Бокас-дель-Драгон флотилия судов может подняться по Ориноко и Мете до места, расположенного всего в 15–20 лье от Санта-Фе-де-Богота. Тем же путем муку из Новой Гранады можно доставлять на побережье.

Мета представляет собой как бы соединительный канал между странами, расположенными на одной и той же широте, но столь же различающимися по своей продукции, как Франция и Сенегал. Чрезвычайно важно поэтому точно знать истоки реки, так неверно изображенной на наших картах. Мета образуется от слияния двух рек, стекающих с Param Чингаса и Param Сума-Пас. Первая река – Риу-Негру, в которую ниже впадает Пачакьяро; вторая – Агуас-Бланкас, или Умадеа.

Их слияние происходит близ гавани Мараяль. От Пассо-де-ла-Кабулья, где расстаются с Риу-Негру, до столичного города Санта-Фе всего 8—10 лье. Я привел эти любопытные факты, сообщенные мне очевидцами, в первом издании моей карты реки Меты. Отчет о путешествии каноника дона Хосе Кортес Мадарьяги не только подтвердил мои первоначальные предположения относительно источников Меты, но и дал ценные материалы для уточнения моего труда.

От деревень Хирамена и Кабульяро до деревень Гуанапало и Санта-Росалия-де-Кабапуна, на протяжении 60 лье, берега Меты заселены гуще, чем берега Ориноко. Там находится 14 христианских поселений, часть которых весьма многолюдна. Но от устья рек Пауто и Каснаре, на протяжении свыше 50 лье, на берегах Меты хозяйничают дикие гуаибо.

В период владычества иезуитов, и особенно во время экспедиции Итурриаги, в 1756 году, судоходство на этой реке было гораздо более оживленным, чем в наши дни. Миссионеры одного и того же ордена управляли на берегах Меты и Ориноко. Деревни Макуко, Суримена и Касимена, так же как деревни Уруана, Энкарамада и Каричана, были основаны иезуитами. Монахи составили проект создания ряда миссий между местом слияния Касанаре с Метой и слиянием Меты с Ориноко.

Узкая полоса возделанной территории должна была пересечь обширную степь, которая отделяет леса Гвианы от Анд Новой Гранады. В те времена, кроме муки из Санта-Фе, вниз по течению возили в период сбора черепашьих яиц соль из Читы, хлопчатобумажные ткани из Сан-Хиля и узорчатые одеяла из Сокорро. Чтобы несколько обезопасить купцов, занимавшихся внутренней торговлей, из Castillo, или крепости, Каричана время от времени совершали нападения на индейцев гуаибо.

Тот самый путь, который облегчал торговлю товарами Новой Гранады, служил также для ввоза контрабанды с побережья Гвианы; поэтому купцы из Картахена-де-лас-Индиас добились от правительства создания серьезных препятствий для свободной торговли на Мете.

Дух монополии поставил преграды для коммерческого судоходства и на Мете, и на Атрато, и на реке Амазонок. Странная политика, которая учит метрополии, что выгоднее оставлять невозделанными страны, где природа щедро рассыпала семена плодородия!

Дикие индейцы повсюду воспользовались слабой населенностью здешних мест. Они приблизились к рекам, тревожат путешественников, пытаются отвоевать то, что потеряли столетия тому назад. Чтобы сдерживать гуаибо, миссионеры-капуцины, сменившие иезуитов в управлении миссиями на Ориноко, проектировали основать в устье Меты город под названием Вилья-де-Сан-Карлос.

Лень и боязнь трехдневных лихорадок помешали осуществлению этого плана, и Вилья-де-Сан-Карлос так и не возник, если не считать герба, нарисованного на прекрасном пергаменте, да громадного креста, водруженного на берегу Меты. Гуаибо, число которых, как утверждают, достигает нескольких тысяч, во время нашего пребывания в Каричане дали знать миссионеру о своем намерении приплыть на плотах и сжечь его деревню.

Нам представился случай видеть эти плоты (valzas) [143] ; они шириной едва в 3 фута, длиной в 12 футов и выдерживают не больше двух-трех индейцев; однако 15–16 таких плотов связывают друг с другом стеблями Paullinia L., Dolichos L. и других лиан. Трудно представить себе, каким образом эти суденышки остаются связанными между собой при проходе через пороги.

Множество беглецов из деревень, расположенных на Касанаре и на Апуре, присоединилось к гуаибо; они научили их питаться говядиной и пользоваться шкурами. Скотоводческие фермы близ Сан-Висенте, Рубио и Сан-Антонио потеряли большое количество рогатого скота из-за набегов индейцев.

143

Устаревшее написание. Согласно современным правилам орфографии испанского языка – balsas.

До впадения Касанаре путешественники, поднимающиеся вверх по течению Меты, опасаясь тех же индейцев, не решаются ночевать на берегу. В периоды низкой воды нередко случается, что мелкие торговцы из Новой Гранады, иногда все еще посещающие лагерь на Параруме, погибают от отравленных стрел гуаибо.

За устьем Меты подводных камней и скал в Ориноко как будто меньше. Мы плыли по каналу шириной в 500 туазов. Индейцы-гребцы не покидали пироги; они больше не буксировали ее, не толкали руками и не докучали нам своими дикими криками. Мы прошли к западу от Каньо-Уита и Каньо-Эндава. Наступила уже ночь, когда мы добрались до Raudal Табахе.

Индейцы не решились плыть в темноте через пороги, и мы легли спать на суше в исключительно неудобном месте – на скале, наклонно стоявшей под углом свыше 18°, в трещинах которой ютилось несметное множество летучих мышей. Всю ночь мы слышали очень близко рев ягуара.

Наша большая собака отвечала на него протяжным воем. Я тщетно ждал появления звезд; небо было ужасающе черным. На фоне глухого шума оринокских водопадов резко выделялись раскаты грома, грохотавшего вдали в стороне леса.

13 апреля. Рано утром мы прошли пороги Табахе, конечный пункт путешествия отца Гумильи [144] , и снова пристали к берегу. Сопровождавший нас отец Сеа пожелал отслужить мессу в новой миссии Сан-Борха, основанной 10 лет тому назад. Там мы увидели шесть домов, в которых жили еще не обученные катехизису гуаибо. Они ничем не отличались от диких индейцев.

144

Впрочем, Гумилья утверждает, что он плавал по Гуавьяре. Raudal Табахе, по его данным, находится на 1°4' северной широты; ошибка на 5°10'.

Их глаза, довольно большие и черные, были живее, чем у индейцев в старинных миссиях. Мы предложили им водки, но они не захотели даже попробовать. У девушек все лицо было испещрено круглыми черными пятнами. Они напоминали мушки, с помощью которых когда-то женщины в Европе подчеркивали, по их мнению, белизну кожи. Остальная часть тела гуаибо не была раскрашена.

Некоторые мужчины носили бороду; они как будто гордились ею и, дотрагиваясь до наших подбородков, знаками показывали нам, что они такие же, как мы. У большинства гуаибо была стройная фигура. Как и среди салиба и маку, я изумился здесь разнообразию черт лица индейцев с Ориноко. Взгляд у них мрачный и печальный, но не суровый и не свирепый.