Второгодка. Книга 2. Око за око

Выдыхая на счёт «четыре», я сплёвывал наполнившую рот слюну, и у меня было чувство, что выплёвывал я куски собственных лёгких. Но нужно было подналечь ещё, чтобы эти козлы не успели выскочить раньше и не смогли перехватить меня на улице.

Улица здесь была довольно широкой. Не просто улица, а бульвар с аллеей посередине, той самой, где не так давно мы разговаривали с Чердынцевым. Я бежал по диагонали как бы навстречу движению транспорта, так что подъехать мои преследователи могли бы только слева, а значит, им пришлось бы сделать круг, а там впереди очень долгий светофор.

Следовательно, они постараются перехватить меня на той стороне дороги, на противоположной. Туда они вполне могли бы выскочить раньше. А мне нужно именно туда. Там люди, там огни, там кафешка, в конце концов, где, как я надеялся, всё ещё сидел и ждал меня капитан Романов Пётр Алексеевич.

Я вылетел на улицу. Эта сторона была тёмной и малолюдной. Пронёсся по тротуару, по газону, перескочил через невысокое кованое заграждение и выскочил на проезжую часть. Машин не было.

Не останавливаясь, я рванул дальше, перепрыгнул ещё через один заборчик, точно такой же, и оказался в аллее под сенью высоких разлапистых лип. Пересёк и снова перескочил заграждение и вылетел на дорогу.

Тут же завизжали тормоза, заскрипели покрышки и загудели клаксоны, будто я бросился наперерез стаду бизонов. Я налетел на капот резко затормозившего джипа, шибанулся, но даже не ойкнул. С силой оттолкнулся руками и побежал дальше.

В тот же миг я услышал, как открылись, захлопали двери, кто-то закричал, и затопали ноги. Преследователи заорали, и опять затрубили клаксоны. Топот приближался. Громкий. Уверенный. Неотвратимый. У преследователей были свежие силы, и их тоже вела ярость и, возможно, страх наказания.

Я вылетел на тротуар прямо перед дверью кафе. Оттуда выходил серьёзный дядя, и я обрушился на него. Не успел затормозить и просто сбил, потеряв не меньше секунды, перешагнул и… ворвался в кофейню.

Навстречу мне уже спешил Романов. Он схватил меня за плечи, встряхнул, понял, что прямо сейчас я и слова не смогу связать, отпустил и резко запустил руку под полу куртки. В кафе влетела четвёрка скакунов, буквально квадрига.

Столкнувшись друг с другом в дверях, они влетели в тесное помещение кофейни, ликуя и празднуя победу.

— Работает следственный комитет! — заорал Алёша и достал какую-то корку. — Никому не двигаться! Проходит операция по поимке опасного преступника! Взять его!

— Бoже мoй, — с мечтательностью режиссёра Якина воскликнул Романов и даже головой покачал. — Какoй текст, какие слoва! Удостоверение ваше будьте добры.

— Гражданин! — резко рыкнул Алёша. — Сядьте на место, а то и вас…

Он не договорил, потому что Петя всё просёк чётко, и в одно мгновенье в его руке появился чёрный воронёный ствол. Красивый с рублеными гранями. Я такого раньше не видел.

— На пол! — рявкнул он. — быстро лечь на пол!

Алёша моментально позабыл о профессиональной гордости, о чувстве достоинства и вообще о том, что он как бы представитель СК. Он резко сбавил обороты и даже немного побледнел.

С неба милостей не жди!

Жизнь для правды не щади

Нам, ребята, в этой жизни

Только с правдой по пути!

— Вы что себе позволяете! — наконец нашёлся он и вдруг резко дёрнул девчонку лет восемнадцати, онемевшую и замершую у прилавка.

Он дёрнул и толкнул её прямо на Петра. В руке она держала бумажный стаканчик, закрытый пластиковой крышкой. Но от рывка и толчка крышка под ударом кофе не выдержала, слетела и содержимое стакана вырвалось и устремилось на Романова.

Алёша и его команда ринулись назад, будто кто-то запустил киноленту в обратную сторону. И, пока Петя отодвигал девушку с бумажным стаканчиком и двигался на выход, ударный отряд Вьетконга вылетел наружу и бросился к машине.

Стрелять Петя не стал, но тут же выхватил мобилу и сделал звонок дежурному по городу. Он сообщил, что на сотрудника, пытавшегося предотвратить похищение человека, было совершено нападение и дал ориентировку, а также продиктовал государственный номер транспортного средства.

— Количество дел, в которых ты фигурируешь, растёт как снежный ком, — сердито констатировал Романов, достал из кармана упаковку бумажных салфеток и начал вытирать следы кофе. — Кто это такие?

— А это те, кто увёз меня в Якунинку, — ответил я. — Хотели отомстить за разорение своего родового гнезда.

— Любопытно, а кто же их вывел на тебя? Как они тебя нашли?

— Не знаю, сказали, что у них длинные руки. Я вообще-то был у них без документов и без телефона. Якобы по камерам слежения вычислили.

— О, как, — покачал головой Романов. — Рабовладельцы и торговцы контрафактом научились выслеживать граждан? Куда катится этот мир. А может, они тебя изначально хотели прибрать к рукам? Не случайно, а специально? Может такое быть?

— Вряд ли, — пожал я плечами. — По крайней мере, не слишком понятно, зачем им это было бы нужно.

— А надо хорошенько подумать и проанализировать все версии. Ладно, посмотрим, возьмут их или нет. Если машина у них краденная, просто бросят её и всё. Или залетят в какой-нибудь двор и разбегутся. Подождём немного. Как будут развиваться события покажет время. В двадцать часов.

— Подождём, — кивнул я. — А что там по тому делу? Ну, по Якунинке…

— Да, ничего. Работают парни. Не знаю.

— Там же вроде никого не взяли? Организаторов. Так вот этих можно было бы прикрутить туда.

— А кто на них укажет? Ты? Но ты вроде в деле не фигурируешь. Всё, пойдём в машину ко мне. В кафе как-то неудобно возвращаться.

— Так они сейчас в ноль-два позвонят. Может, скажете, что из милиции?

— Из милиции у нас только дядя Стёпа в детских книжках. Придётся теперь что-то другое подыскивать. Хотя здесь было удобно. И кофе неплохой.

Мы пошли к его припаркованной неподалёку машине, навороченному «китайцу», и забрались внутрь.

— Где они тебя выследили?

— В бане городской, — ответил я.

— А если серьёзно?

— Да я в бане был. Вышел, чую, не так что-то. Рванул, думал уйду через школу. А там хрен пройдёшь, огорожено всё. Я так-то знал раньше все закутки там.

— Раньше? — повторил Пётр и глянул исподлобья. — Когда? В прошлом веке?

— Короче, рванул там через двор и они цоб-цобе. Нарисовались. Чего хотели, не сказали. Не успели.