Второстепенный мастер

— Помоги-и-и-и… — протянули пересохшие губы. Некогда водянистые волосы женского духа реки ссохлись в жалкие палочки, кожа ее потрескалась, как и речное дно.

Вырвать из еле шевелящихся пальцев подол было несложно. Как несложно было бы и наклониться к ней, дотронуться мимолетно рукой, и подарить достаточно силы, чтобы она выжила. Но что бы было после? Все умирающие вокруг из последних сил потянулись бы к нему, накинулись в попытках добраться до силы и спастись. Всегда одно и то же: «Спаси хоть кого-то!» — «Почему она, а не мой сын? дочь? жена? муж? брат? сестра?!». Всегда одно и то же. И в конечном счете все в любом случае умрут.

Он прошел мимо, слыша, как в спину ему продолжает нестись отчаянное: «Помоги!».

В какой-то момент духов не стало. Им бы тянуться к мелководью, но вместо этого они предпочитали погибать на высушенном берегу, где не осталось воды. Причиной тому была сгорбленная фигура, сидящая у кромки обмельчалой реки. Дух-змейка сильнее обвила шею Шеннона хвостом и шепнула:

— Я боюсь, дальше ты сам! — С этими словами она разжала кольца и изящно скользнула вниз, пронеслась по сухой земле и скрылась за камушком.

Шеннон проводил ее взглядом и отвернулся. Приблизившись к фигуре у реки, он начал различать слабое бормотание:

— Жемчуг… Мне нужен жемчуг… Закатный жемчуг… Бросили куда-то в реку… Я найду…

Существо шерудило по влажному илу руками, похожими на прутики, настолько высушенные они были. Тело казалось массивным, а голова…

— Очаровательно, — усмехнулся Шеннон грустно, когда существо обернулось к нему.

Глава 29.2

Шеннон

Длинные волосы существа были спутаны, ссохлись и напоминали сухие ветви. Лицо еще хранило былые черты человечности: нос был на месте, да и глаза, хотя и смотрели зловещими белыми зрачками, в которых отражался лунный свет. Губы тоже были там где надо, обратились щелочкой, застывшей в гримасе зловещей ухмылки, вокруг которой расходились черные вены, словно след извергнувшегося из уст проклятья.

— Жемчуг… — машинально произнесло существо и уставилось на Шеннона.

Существо не казалось ожесточенным, однако исходящая от него темная аура мешала дышать.

— Речной жемчуг — самый красивый, — заметил Шеннон.

Белесые глаза моргнули, губы, искривленные в ухмылке, дрогнули и произнесли:

— Самый лучший. — Помедлив, рассматривая мужчину перед собой, существо склонило голову на бок и добавило: — Я потерял драгоценный подарок. Они отобрали у меня все.

— Поэтому ты проклял их?

— Проклял… проклял… Нет, проклинаю… каждый день проклинаю…

— А если найдешь жемчуг? Перестанешь проклинать?

Йями долго смотрел на светловолосого человека перед собой.

— Перестать? Нет. Они заслужили.

— Расскажешь, чем?

— Мне некогда. Надо искать жемчуг.

— Зачем он тебе?

— Это… память.

— И скольких ты готов погубить ради сохранения этой памяти?

Взгляд йями из рассеянного сделался сердитым, а затем в нем полыхнула ненависть. Стремительным потоком он налетел на Шеннона, валя с ног, и яростно выдохнул:

— ВСЕХ, КТО ВСТАНЕТ У МЕНЯ НА ПУТИ!

— Ох, наше общение слишком быстро перешло в несколько другую плоскость, я предпочитаю более длительные прелюдии, — с улыбкой произнес Шеннон и дотронулся пальцами до холодного влажного лба йями.

Прикосновение было почти мимолетным, но существо замерло, тело его будто застыло в трупном окоченении, а перед расширившимися белесыми глазами стали проноситься картины прошлого, еще когда йями был человеком.

Когда все минуло, йями с ревом отскочил от Шеннона и свалился в воду.

— Зачем?! — взревел он. — Зачем ты все это мне показал?!

Приняв сидячее положение на берегу, Шеннон меланхолично заметил, окидывая йями взглядом:

— Ну надо же, теперь ты больше походишь на человека.

Взгляд стал другим: осмысленным, пелена сошла со зрачков, хоть и не до конца. Лицо его было искажено от гнева и переживаемой боли. Он тяжело дышал, собирая силы, чтобы вновь напасть на Шеннона. Не потому, что всерьез думал, что сможет победить его, но из-за гнева, напасть как раненый зверь, которого ударили прямо в исходящее болью естество.

— Ну полно тебе. Я всего-то напомнил о твоей человечности.

— Ненавижу их!!

— Ты, по факту, один из них.

— Сожалею, что когда-то был им!!

— А что так?

— Все они… Все они подлые злобные твари… Люди, что живут здесь… Никто не достоин…

— Все?

Глаза йями округлились от осознания.

— Нет, не все… Но лучших они убивают.

— Тебя послушай, так ты делаешь благое дело, изводя все вокруг. Но кроме людей здесь живут еще и духи. Они не хорошие и не плохие, они вне догм морали, скажем так: естественная часть экосистемы. Своим эгоистичным поведением ты вредишь природе.

— Часть чего? — не понял йями, и на мгновение стал выглядеть, как поднявший с задней парты голову, разбуженный и осоловело моргающий школьник. Мгновение спустя разъярившись, воскликнул: — Не важно!

— Ну, может быть и не важно, — легко согласился Шеннон. — Но почему ты думаешь, что твоя блажь и чувства важнее?

— Что?! Я ничего не думаю! Мне плевать! Я просто высушу эту чертову реку, дождусь смерти каждого потомка жителей деревни Деу, и найду жемчуг!!

Шеннон склонил голову на бок. Распущенные волосы скользнули по щеке, прикрыв половину лица.

— Можешь ли вообразить, что в моих силах умертвить тебя мгновенно, как бабочку? Я бы сказал, что не делаю этого, потому что мне в целом плевать… Но коль так, зачем же я вообще пришел сюда? Может, я противоречу сам себе, потому что давеча нехило приложился головой и, похоже, мозги восстановились, но встали не на то место?.. О, не обращай внимания, всего лишь мысли вслух. Я бы сказал, что понимаю: я тоже раньше чувствовал нечто подобное, злился, что люди поступают в разрез с моими убеждениями.

Йями злобно уставился на Шеннона, а затем спросил:

— И что ты сделал? Убил их?

— Ну… Возможно, некоторых… Но это не помогло.

— И ты просто сдался! — с презрением сплюнул йями.

— Сдался? Детка, если наше существование — это всего лишь игра, то это не та игра, в которой можно выиграть. А значит, что? И проиграть в ней невозможно.

— Тогда что?!

— Сменил убеждения.

Йями посмотрел на него, как на умалишенного.

— Люди предавали, убивали дорогих тебе людей, били в спину, и что? В каких убеждениях с этим можно смириться?! С этой злобой, этой жестокостью, этой бесчеловечностью.