Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

— Бывало и так, — подтвердила Нина.

— Кроме зашифрованных банковских счетов и коммерческих структур, созданных по приказу и на деньги партии за рубежом, золото КПСС тайно вывозилось на подводных лодках, а затем перегружалось в открытом море на некие иностранные суда.

— Ни фига себе… — а вот это для меня была новость. Оказывается, уже в те времена партия вкладывалась в зарубежный бизнес!

— Дело было поставлено на широкую ногу, и борьба за коммунизм во всем мире требовала денег. Много денег и много кадров. Деньги исправно выделялись, а кадры для коммунистических партий готовил Институт Общественных наук при ЦК КПСС. По сути это был научно-исследовательский центр Международного отдела ЦК, который воспитывал руководителей левых движений и ковал нелегалов. Кроме проблем современного мира и теории классового противостояния, здесь изучали практику вооруженной борьбы. Питомцы Института овладевали тонкостями саботажа, приемами шпионажа и способами диверсий. Их учили стрелять из разного оружия, изменять внешность и шифровать донесения. Выпускник института умел водить все типы автомобилей и даже орудовать саблей на скачущей лошади.

— Нас тоже многому учили, — пробормотала Нина. — Спасибо партии за это.

Коля продолжал вещать:

— Международный отдел ЦК занимался глобальной политикой, что означает идеологическую войну, терроризм и вооруженный захват власти. Ничего удивительного здесь нет, противники Советского Союза действовали такими же методами. К сожалению, война — это продолжение политики иными средствами.

— Да бог с ними, с борцами! — воскликнула Нина. — Пусть переборются до посинения, однако мой куратор из ЦК КПСС под шумок начал из кассы тырить, вот где собака порылась.

— А когда он вас Верой приговорил? — прищурился на Нину Виктор. — Что-то я этого момента не просек.

— В том-то и выверт дела, что ничего такого он пока не планировал, — вместо нее Коля развел руками. — По крайней мере, так он утверждает.

— А «болтунчиком» проверить? — хмыкнул Острожный. — Уж простые вещи, вроде тиопентала натрия, у вас наверняка имеются.

Уваров отпираться не стал:

— Фармакология на месте не стоит, «лекарствами истины» располагаем. Да и детектор лжи неоднократно применяли, конечно. Пациент не врет.

— То есть операции, на которой погорела Нина, еще не произошло? Подельники куратора вам известны… — Виктор хлопнул рукой по папкам. — Но привлечь за убийство их нельзя?

— Вроде бы парадокс, — Колины губы сжались в узкую щель. — Тем не менее, для себя я давно все решил: виновны. Вера однажды умерла, хватит. Второго раза ждать не будем.

Нина смахнула слезу, я молча кивнул, и Виктор Острожный вердикт поддержал:

— Воровать нехорошо, одного этого преступления достаточно. А почему мы не можем отнести добытые материалы товарищу Брежневу? Леонид Ильич разберется, даст партийное поручение, и врагов разоблачат.

— Ты прав. Родина должна знать своих героев, — согласно кивнул Коля. — Но к Леониду Ильичу мы не пойдем.

— Почему?

— Если бы Брежнев правил единолично… Как бы стало здорово — император при стопроцентном рейтинге. Но правит не царь, а бояре. Ты не представляешь, какая там каша в Политбюро — каждый клан проталкивает свои решения. У Суслова своя коалиция, у Андропова своя. Косыгин гнет свою линию по дрова, а Кириленко с украинской группой — в лес. Ну и вокруг Брежнева свое мини-полибюро, конечно.

— Хм… — поперхнулся Виктор, переваривая метафоры Уварова.

— Учти, это я крупными мазками картину нарисовал. На самом деле в зверинце хищников больше, и стаи иногда объединяются, чтобы потом, после очередного сражения, рассыпаться на новые осколки.

— И что делать? — Острожный слегка растерялся.

— Сначала я думал просто: шлепнуть куратора и его подельников, а потом будь, что будет, по известному завету Наполеона «ввяжемся в бой, а там посмотрим». Однако затем вспомнил, что внутри ЦК КПСС имеется смотрящий.

— Какой еще смотрящий?!

— Комитет Партийного Контроля.

— М-да, КПК сила, — Острожный уважительно покивал головой. — С жалобами на раз разбирается.

— Комитет Партийного Контроля не только с жалобами населения работает, в первую очередь это контрразведка партии. А враги у партии всегда были, особенно внутренние. Ну вот как этот, что у меня в подвале сидит. Мы его мемуары в ЦК КПСС и подбросим. С подписью на обложке: «в комитет партийного контроля».

— Да кто ж вас туда пустит? — опешил Виктор.

Коля на это ухмыльнулся:

— А мы спрашивать не будем. Да, Антон Михалыч?

Глава сорок третья, в которой наблюдается режим инфракрасной подсветки

Моими хлопотами веранда заполнилась кучками посуды. Я решил не мелочиться, и заодно избавился от всяческого барахла. Кроме хрусталя, за многие годы в моей квартире накопился троекратный боезапас стекла и керамики — изрядно добра нажил, вагон и маленькую тележку.

Зачем мне спрятанные по шкафам заварные чайники, кофейники и расписные фаянсовые супницы, вместе с окружающими их тарелками? Большую часть фарфорового добра притащили в дом гости, в качестве подарков. И вот так, при подарочной упаковке, вещички перекочевали на хранение. Но ничего, теперь найдется им достойное применение. Мне пришлось совершить десяток ходок, рекордный заплыв получился. Но сначала разбудил сладкую парочку — как обычно, Вера почивала на Антоновом плече. Вдохнув чудный девичий запах, бодрым голосом диктора я воскликнул:

— Доброе утро, товарищи. Начинаем утреннюю гимнастику!

Подскочив, Вера потерла припухший глаз.

— Дед, привет! А что это за хрустальный звон? — одернув футболку, с осторожным удивлением она тронула картонную коробку, возникшую на Антоновой груди.

Я мазнул взглядом по едва прикрытым бедрам. Так вот кто приватизировал мои любимые старые майки! То-то я их после квартиранток найти не могу. А Вера выстиранные футболки вместо ночнушек приспособила… Анюта, небось, тоже в грабеже поучаствовала. Что ж, придется мне новые наряды покупать.

— Ящик снимаем, Вера. Аккуратно тащим в угол, — скомандовал я. — И готовимся принять следующий!

Физзарядка вышла знатная, и мне и девчонке, только Антон опять сачканул. И теперь, лежа на тахте, он наблюдал за девчонкой, перебирающей мои богатства.

— И эту красоту ты решил продать, Дед? — с печальным взором она гладила пальчиком изящную чайную кружку.

— А чего жалеть? — удивился я. — Большое дело, бесполезное стекло и камень.

Антон подозрительно долго молчал, а потом прошептал: