Второй Шанс 4

— Главное, чтобы не засмеялись следователи над этой историей, — мрачно сказал генерал. — Ты вот что, Александр, про это никому кроме нас не говори. И моли Бога, чтобы твоих отпечатков пальцев там не обнаружилось.

— Не обнаружится, — уверенно ответил Саша, — энергетическая сущность сознания не оставляет никаких материальных следов. Вызывайте своих экстрасенсов. Пока они соберутся, пока мы доедем. Тем более, что нужно торопиться пока их не нашли милиционеры. На такой жаре они уже начали, наверное, разлагаться.

— Хорошо, — и генерал по телефону отдал необходимые распоряжения.

— Теперь о самом главном! — продолжил Саша.

— Что? Есть еще что-то более главное, чем эта новость? — удивился чекист.

— Вы забыли об услуге для Председателя КГБ! — ответил юноша.

— Поясни!

— Какие отношения между дедом Принца, тот что член Политбюро и Юрием Владимировичем? — спросил Саша.

— Сказать что плохие, это значит ничего не сказать. Они ненавидят друг друга, — усмехнулся генерал, — ты думаешь, что если мы наедем и раскроим убийство его внука, он сразу преисполнится благодарностью к нашему Председателю?

— Вот на это я бы не стал рассчитывать точно, — уверенно произнес юноша. — Как гласит фраза, приписываемая Рыбаковым товарищу Сталину: «Благодарность — это собачья болезнь!» Хотя я думаю, что писатель, как он любил и как всегда делал, соврал — не говорил Сталин такого. Но суть таких людей, как этот член Политбюро, передана правильно.

— Тогда что? — с недоумением спросил чекист.

— Вместо благодарности, есть гораздо более эффективная эмоция для управления человеком!

— Дай догадаюсь, страх? — спросил его собеседник.

— Именно! Страх! Он сильнее благодарности, жадности и похоти.

— Ну и чем наш Председатель может напугать самого члена Политбюро? Главу Высшего органа управления государством? Это же не времена товарища Сталина! Нам вообще запрещено следить за высшим партийным руководством, — вздохнул генерал, вспоминая времена своей молодости.

— Есть чем! Слушайте! — Саша приготовился нанести последний точно выверенный удар. — Внук члена Политбюро Коммунистической Партии Советского Союза на самом деле глава банды жестких и безжалостных: похитителей, насильников, садистов и убийц. Как Вам такое? Если Председатель будет иметь на руках неопровержимые доказательства этого и покажет их Леониду Ильичу, как вы считаете, сколько этот старый упырь усидит в кресле члена Политбюро?

Потрясенные услышанным генерал и полковник молчали. Информация была очень убойная. Тут и самим, если сделать ошибку, не сносить головы. Если такие данные попадут не в те руки, их самих прикопают рядом с телами жертв.

— Ты не ошибаешься, Александр? Ты понимаешь, что если мы совершим неправильные действия и подставим Председателя, нас не убьют, конечно, но карьере и нормальной жизни — точно конец, — шепотом произнес генерал.

— Мы ничем не рискуем. Я предоставлю железобетонные доказательства — это раз. А во-вторых, Председателю не нужно будет предавать огласке кто именно убийцы. Он просто покажет данные деду этого упыря, и скажет, что только от него зависит, как он — Председатель — с ними поступит. И если тот будет вести себя правильно по отношению к Председателю, будет поддерживать его, тогда никто ничего не узнает о его внуке. Ну а если нет, то тогда пусть не обижается.

— Саша! — вдруг вскочила с места Катя. — А как же эти несчастные девушки, которых они убили? А их родители? Они так и не узнают, что произошло с их детьми? Ради всех этих политических игр. И этот старый хрыч тоже избежит наказания? Это подло! Я не знала, что ты такой, такой, — она замолчала пытаясь подобрать правильные слова, — и, наконец, выпалила, — иезуитский макиавеллист! Вот!

— Родная, — Саша крепко обнял рассерженную жену, — все будет правильно и по-совести. Мы найдем могилы этих девушек, родители смогут с ними попрощаться и похоронить их. Все убийцы уже уничтожены. Возмездие свершилось. А что касается деда, то поверь мне, остаток жизни он проведет в диком страхе, что вся история всплывет! Это будет отравлять каждую минуту его оставшейся жизни! Это как преступник сидящий в камере смертников и ожидающий исполнения смертного приговора! Бесконечная казнь растянутая во времени!

— Александр? — спросил задумчиво генерал. — Вам точно семнадцать лет? Вы пугаете даже меня.

— Если мы друзья, Вам нечего бояться! — ободряюще сказал Саша. Первым захохотал Лукин, а за ним и все остальные. Напряжение витавшее в комнате спало.

— А как мы выведем Принца из-под подозрений? — наконец, успокоился генерал.

— Объясню по дороге. Главное условие — чтобы там и близко не было следователей из милиции. Они могут все испортить, — пояснил Саша. В это время зазвонил телефон. Трубку взял Сергей Порфирьевич:

— Да! Тут! Это тебя, Володя! — и он протянул ее генералу.

— Генерал-полковник Громов! Все готово? Пусть все едут к Лопушки, туда где нашли машину. Я выдвигаюсь туда же! — он вернул трубку деду Кати, и сказал:

— Экстрасенсы на автобусе уже едут по нужному адресу. Пора и нам. Александр, Вы с нами!

Глава 7 «Битва экстрасенсов»

— Я с вами, — с кресла встал Сергей Порфирьевич. На недоуменный взгляд генерала он спокойно, но твердо сказал: — Саша несовершеннолетний, а я глава Академической группы, где он работает.

— Верно, Сережа, не возражаю, — не стал спорить чекист.

— Катенок, мне пора, — сказал Саша продолжая обнимать свою жену. Она, виновато взглянув на него, прошептала:

— Прости меня, Сашенька.

— За что? — улыбнулся юноша.

— За то, что я не сдержалась и обозвала тебя иезуитом, — Катя прижалась к мужу, — но мне так стало жалко этих бедных девушек, которые последним, что увидели в этой жизни, были морды этих скотов, издевающихся над ними. И что тот, кто покрывал своего внука-урода выйдет сухим из воды.

— Не переживайте, Екатерина, — сухо сказал генерал, — не выйдет. На сколько я знаю Председателя, тот из него всю душу вынет!

— Люблю тебя, — шепнул девушке Саша, — я пошел.

— Возвращайся скорее ко мне, — попросила Катя, и, нехотя, отпустила мужа. Мужчины покинули квартиру.

— Вот они и ушли, — с грустью сказала девушка.

— Привыкай, внучка, — с улыбкой сказала ее бабушка, — так устроен этот мир. Мужчины уходят на подвиги: для работы, для мести и справедливости, а мы — их женщины — верно ждем дома. Давай послушаем одну песню.

Бывшая аристократка открыла радиолу, нашла в шкафу пластинку и поставила ее в проигрыватель. В динамиках, сквозь потрескивания винила, послышался глухой голос Марка Бернеса поющего «Темную ночь».

— Внимательно слушай этот куплет, — сказала бабушка.

'…Верю в тебя, в дорогую подругу мою

Эта вера от пули меня тёмной ночью хранила

Радостно мне, я спокоен в смертельном бою

Знаю, встретишь с любовью меня, чтоб со мной ни случилось…'