Второй шанс: Истинная для Хранителя

Страх и досада. Я почтительно кланяюсь и достаю несколько медных монет. Считываю лёгкую радость и облегчение, но беспокойство всё равно остаётся.

– Смотрящий знает уже?
– спрашивает отец пастушка.

– Не ходили ещё, - отвечает тот.

Мужчина велит старшему сыну проводить меня к дому начальства.

– Ещё деньги есть?
– спрашивает он меня.

Достаю ещё немного меди.

– Хватит с него двух!
– говорит он.

Визит к смотрящему проходит спокойно. Его даже дома не оказалось. Старый дед, видимо, его отец, берёт деньги и говорит, что мне можно остаться на ночлег.

Возвращаемся и садимся за стол. Похлёбка из овощей, простой грубый хлеб. Это Раудан. Пастушок уже рассказывал мне, что молоко они сами редко пьют. Делают из него сыр на продажу, чтобы было чем заплатить подати.

Старики явно рады зашедшему гостю. Им хочется поговорить. Я внимательно слушаю. Они начинают откровенничать. Мой дар целительницы душ располагает к таким вещам.

– Мы-то ещё успели другую жизнь застать, - говорит старушка.
– Податей таких не было. Да и стражники не наглели.

– Ещё при прошлом короле можно было что-то изменить, - продолжает её супруг.
– Но теперь они обложили нас со всех сторон. Взять хоть детей. Если так посмотреть, школа, ученье - великое благо. Но они и это умудрились вывернуть не туда. Люди боятся собственных детей! Не дай Двуединый произнести в их присутствии что-нибудь крамольное. Могут и донести. Их этому прямо в школе учат.

Родители пастушка неодобрительно косятся на стариков.

– Люди у нас дурные, - произносит старушка.
– Друг друга поедом едят, а начальству сапоги целуют. Вместо того, чтобы вилами кое-кого...

В воздухе разлит страх. Я обвожу всех спокойным ободряющим взглядом.

– Вставать завтра рано, - говорит хозяин.

Его жена отводит мне место на широкой лавке. Даже покрывальце стелет. Подушку, впрочем, не даёт. Да мне она и не нужна. Я свою сумку-рюкзак под голову кладу. Специально сама придумала и сшила для удобства в дороге.

Старики устраиваются на печи. Остальные залезают на полати над моей лавкой.

Я не раздеваюсь, так и ложусь. Плащом только накрылась.

Проходя мимо меня, хозяйка бормочет:

– Совсем старики из ума выжили, старость - не радость!

Засыпая, думаю, что мне всё-таки повезло с первой встречей в Раудане.

Все пробуждаются от яростного стука в дверь. Она ходит ходуном, вот-вот с петель слетит.

Глава 39

Хозяин идёт открывать. Снаружи доносятся грубые голоса.

– Смотрящий!
– слышу голос пастушка.

Что ему могло понадобиться среди ночи?
– недоумеваю я.

– Открывай скорей!
– доносится от двери.

Хозяин дёргает заевший засов. Наконец, дверь распахивается. В дом вваливается рослый бородатый мужчина в сопровождении ещё двоих, тоже далеко не хилых.

– Что за бродягу пустил?
– грозным голосом рыкает смотрящий.
– Кто такой? Может, беглый, а? Или шпион?

Хозяин угодливо склоняется и принимается объяснять, что гость - всего лишь мальчишка.

– Так уж и быть, не взыщу с тебя. Забираю его!

И тут подаёт голос успевший слезть с печи старик:

– Почто забираешь?

– А нечего шляться! Я его в рекруты пристрою. Пусть Раудану служит!

– Побойся Двуединого, ведь совсем малец ещё!
– пытается увещевать старик.

– Или внука своего вместо него отдашь?
– спрашивает смотрящий.
– Мне разнарядка из города пришла. Двух рекрутов вынь да положь!

Вот тебе и повезло, - соображаю я.

– Взять его!
– командует смотрящий.

Я отскакиваю подальше. Его приспешники бросаются ко мне, руша всё на своём пути. Даже стол чуть не перевернули.

Ах, так? Ну, берегитесь!

Зажигаю яркий клуб холодного пламени. В доме становится светло, как днём. Теперь магия пространства. Припечатываю их к пустой стене.

Стоят, как миленькие. Не шевелятся. Недоумение. Страх. Ужас. Кажется, боятся, что посягнули на кого-то важного, путешествующего инкогнито. Что ж, подыграю.

Пусть постоят, подумают. И я тоже подумаю. Что с ними делать?

Подхожу к обездвиженному смотрящему. Взглядываю в глаза. Если бы он мог, точно бы упал мне в ноги.

Сзади веет страхом и отчаянием. Хозяева перепуганы едва ли не до потери рассудка.

– Говори!
– приказываю я.

Смотрящий начинает сбивчиво оправдываться. Я не желаю ему зла. Просто хочу разрешить ситуацию, чтобы никому не было плохо. А может, и помочь удастся.

Он - настоящий раб. Всё время ходит между двух огней.

С одной стороны, гнев начальства. Он - всего лишь пешка, которой при случае, не задумываясь, пожертвуют. Он вынужден делать всё, что ему скажут. Исполнять даже самые бессмысленные, вредные и жестокие приказы.

С другой - ненависть и презрение односельчан. Он прекрасно знает: когда они снимают шапки и кланяются, в душе желают ему поскорее сдохнуть. Да ещё какой-нибудь нехорошей смертью.

Совесть есть у каждого, и заглушить её трудно. Смотрящий пытается оправдаться тем, что его жена и дети не голодают. Говорит себе, что всё ради них. А потом начинает их ненавидеть. За то, что ради них вынужден это терпеть.

Он мстит всему миру за свою мучительную неудавшуюся жизнь. Когда-то он сделал неправильный выбор. И чем дальше он идёт по этому пути, тем труднее с него свернуть. А может, и вовсе невозможно.

Такова его правда. И я не знаю, что с этим делать.

Легко сказать о человеке, что он - злодей. Поставить на него клеймо и списать со счетов. Но как знать, может, всего лишь одно вовремя сказанное доброе слово или дружеское объятие могли бы помешать ему встать на погибельный путь?

Что сильнее - давление обстоятельств или личный выбор? Где развилка между святостью и злодейством? Яра сказала, что никому не даётся ноша не по силам. Но, быть может, даже крошечная помощь случайного встречного поспособствует человеку не упасть под её тяжестью?