Второй шанс

По-прежнему никакого эффекта, как тогда, когда Лакуна заново его отрастила. Теперь я была рогатой земной пони. Я вздохнула, открыла дверь копытом, нашла ведро, наполнила его и добавила немного чистящего средства Абронко. Затем начала отчищать окровавленный пол и операционный стол. На стойке находился большой контейнер, покрытый тканью, и медицинский монитор рядом с ним. Талисман гудел, сопровождаемый тихим пиканьем.

Я была на полпути к завершению, скорее запачкав, нежели отмыв половину комнаты, когда вернулся коричневый жеребец. Он удивленно посмотрел на меня, выжимающую копытами грязную губку.

— У нас есть уборщики, знаешь ли.

— Это осталось после меня. Меньшее, что я могу сделать, это отмыть здесь все, — тихо сказала я, вытирая пол. Он с любопытством посмотрел на меня.

— Вообще-то, большая часть этого осталось после того, как Ровер снял её голову. Что бы там не говорили о его аккуратности, но эти его когти запросто могут расчленить пони, — произнес он, взяв другую губку.

— Тебе не обязательно делать этого, — сказала я, когда он присоединился ко мне в очистке другой стороны.

— Мне не трудно, — начал он.

— Тебе этого делать не обязательно! — отрезала я и посмотрела на непонимающего жеребца. Я опустила взгляд на грязный пол, теперь мои глаза целились в мыльные пузыри.

— Никто не должен беспокоиться из-за меня. Я сама могу справиться с очисткой.

Он просто стоял там почти минуту, наблюдая за мной.

— Ты очень сильно ненавидишь себя, не так ли, Блекджек?

Я мгновение пристально смотрела на него, частично смущенно, частично со страхом.

— Ты думаешь, что мы зря спасли тебя, так?

— Напротив, я рада, что Глори так поступила, — ответила я, оглядевшись на беспорядок, который я делала еще хуже.

— Не сомневаюсь. Она счастлива, что, определенно, имеет для тебя значение. На самом деле, если бы Глори захотела твоей смерти, ты бы застрелилась просто для того, чтобы ей было приятно, — усмехнулся Хелпингхуф. — Я имею в виду то, что ты думаешь, что не заслужила, чтобы тебя спасали, так ведь?

Я не ответила, продолжая размазывать грязь по полу, тупо уставившись на губку. В конце концов, я тихо произнесла:

— Есть лучшие пони… пони, что не заслужили смерти. — Я грустно вздохнула, закрыв глаза. — Скудл. Редис. Маллет. Тарбутс. Старейшина Кранчи Кэрротс. Роза. Торн. — Я крепко стиснула зубы. Мармеладка. Риветс. Миднайт. Мама… — Почему я смогла умереть, но потом вернуться, а они нет?

Я хотела задыхаться. Желала, чтобы мое сердце стучало как сумасшедшее. Вместо этого, внутри меня было гробовое спокойствие.

— Профессор… Глори… мои друзья… все… думают, что я какая-то особенная пони. Что каким-то образом я важнее или лучше, чем… чем что-бы там ни было! Почему они все так думают? — спросила я, глядя на него. — Я наделала огромное количество ошибок… почему… почему они думают, что я заслуживаю второй шанс?

Хелпингхуф только рассмеялся и покачал головой.

— Потому что они любят тебя, Блекджек. Ты хорошая пони.

— Нет… — прошептала я, выжимая губку. — Во мне нет ничего особенного.

Он вздохнул и едва подавил зевок.

— Тебе кажется, что ты не заслуживаешь помощи со стороны других. Ты упрямо считаешь, что есть пони лучше тебя, которые заслуживают эту помощь. Поэтому ты винишь себя, и когда половина Хуфа спешит к тебе на помощь… тебе плохо от этого, потому что ты думаешь, что не заслуживаешь подобного к себе отношения.

Я удивленно посмотрела на него. Такие мысли меня не посещали. Минуту спустя он спросил:

— Как думаешь, способны ли твои друзья на здравое суждение, Блекджек?

Хороший вопрос…

— П-21 последовал за мной в радиоактивные туннели, я не раз стреляла в голову Рампейдж, а Глори любит меня.

Он засмеялся, выжимая свою губку, я через силу улыбнулась.

— Если честно, я думаю, что Лакуна умнее всех нас. Но в среднем, я бы сказала, что мои друзья лучше меня в этом плане.

— Тогда доверься им. Если они… как и многие другие… думают, что вернуть тебя к жизни было правильным поступком, тогда верь им. Прими этот их полезный подарок от всего сердца. — Он улыбнулся. — Но если ты настаиваешь на уборке, тогда милости прошу. Я буду в своем кабинете.

Я смотрела, как он встал, вылил грязную воду из ведра в канализацию, поставил ведро и собрался уходить.

Я моргнула, наблюдая за ним.

— Так… ты просто бросишь меня здесь убираться в одиночку?

Он оглядел помещение, затем меня.

— Что ж, мы можем обсудить это с тобой, но ты только что сказала, что не заслуживаешь того, чтобы с тобой говорили. Мы бы могли подраться, но ты попросту надерешь мне круп — коричневый жеребец захихикал и пожал плечами. — Думаю, с помощью терапии методом мытья полов, ты сможешь отработать часть своей вины, а мне достанется чистая операционная.

С этими словами он вышел, оставив меня с губкой наедине. Я расхохоталась и покачала головой. Охранница… взрывает линкоры и драит полы. Все что мне осталось, так это научиться готовить, и я стану образцом для подражания.

Я включила кое-какие из лучших записей Микшера, и часом позже вычистила комнату насколько могла. Непрекращающаяся деятельность, к тому же, позволила мне понять некоторые странные аспекты моего тела. Наконец, я вылила ведра и сложила все обратно в кладовку. Я посмотрела на накрытый контейнер рядом с пикающим оборудованием, но не осмелилась заглянуть под ткань. Что я буду делать, если она, вдруг, посмотрит на меня? Вместо этого, я вернулась в послеоперационную, заглянула в небольшой кабинет и выключила музыку.

Коричневый жеребец судорожно похрапывал на столе, подложив копыта под голову. Я вздохнула, огляделась и заметила поношенную довоенную куртку. Я накинула её ему на плечи и тихонько вышла, закрыв дверь за собой.

Так… чем можно заняться в Тенпони в два часа ночи?

Я приблизилась к ящикам. Подарки на день рождения в Девяносто Девятом обычно представляли собой дополнительные порции переработанного йогурта и возможность вне очереди побаловаться жеребцом. Я осмотрела свою подранную сумку и дырявую броню. Несчастная заплатка с гарцующей пони была наполовину оторвана. Слово «Охрана» было так сильно пробито пулями и истерто, что невозможно было определить, была ли я сотрудницей службы безопасности или возвещала каждому о своей бездарности. Я поглядела на обрывки липкой ленты, все еще свисавшей с брони. Затем, вздохнув, пробежала копытом по потрёпанному, и залатанному кевлару.