Второй Шанс

Эхо стремительно разносило мои крики по всей округе, но что они могли против многовековой, непоколебимой тишины? Мое одиночество особенно остро ощущалось здесь, на открытом всем ветрам холме. В целом мире не осталось никого, кроме меня и Аутерскаа, твердыни холодного зимнего света, чарующей и устрашающей одновременно… Да тот ли это вообще мир? Не вывели ли меня глубинные дороги в какую-нибудь смежную действительность? После того, что со мной произошло, я уже ничему не удивлюсь.

Я смотрела на пики, не отрываясь и не моргая, глаза начинали болеть и слезиться, а в голове была одна только вода. Не выживу, не выживу, замерзну, умру от голода… Нечем охотиться, за спиной – лиги и лиги опасных горных троп и лесов, а впереди – и вовсе страшная неизвестность, олицетворенная кряжами Аутерскаа. Что делать? Кого искать? Где?

— Свято-о-о-оша-а-а-а!.. – горы огласились новым воплем отчаяния.

— Ау-у-у!.. – донеслось внезапно откуда-то снизу. Голос, знакомый голос!

Я заорала с удесятеренной силой, хотя пару мгновений назад была уверена, что уже ничего из себя не выжму, кроме хрипа и рыданий. Побежала – и откуда только силы явились? – вниз, на ответный крик. После меня на снегу оставалась неровная стежка, сводящая на нет все совершенство зимних одеяний… Да ну и срань небесная с ними, в конце-то концов!

Дальше я помню, как рухнула в снег, поскользнувшись на спуске, как меня подняли из него сильные и до слез знакомые руки, как я утопла промороженным сопливым носом в душном меху куртки, и мускусный запах одежды, которая давно не знала стирки, показался мне самым удивительным и приятным ароматом на свете.

— Вот только реветь… не надо, — увещевал меня Святоша как-то очень сипло и неожиданно тихо. – Реветь – последнее дело. Ну, хватит, хватит.

— Давайте костер разведем! — Басх сейчас существовал для меня только в виде голоса откуда-то из-за спины напарника.

— Ну, не здесь же! – огрызнулся на него Святоша, продолжая мять варежкой мои растрепанные и кольями торчащие космы. – Я вот прямо в снегу тебе тут очаг устрою! Возвращаемся на стоянку.

— Не хочу никуда идти, — устало подала я голос, чувствуя, как ноги подкашиваются, и только его рука на ребрах не дает мне осесть обратно.

— И что с тобой делать, горе ты мое? Придется уж еще немного поплестись. Бледная какая! Посмотри-ка на меня, ну…

Напарник поднял меня за подбородок. Немедленно бросилось в глаза то, что борода, еще недавно бывшая туго заплетенной, теперь криво отрезана и варварски торчит. Волновался...

— Ох, ты ж...! — издал Святоша тихий возглас, глядя на мое лицо.

— Что? – удивилась я, когда его глаза потихоньку начали лезть из орбит.

— Господин ученый! Ну-ка, посмотри сюда, я же не один это вижу?

Из-за его плеча возникла слегка утратившая привычный лоск голова Басха и блеснула на меня своими изумрудами, которые тоже мгновенно округлились.

— Нет, я тоже…

— Что со мной не так? – я потребовала объяснений. Меня что, ударили в лицо, пока я валялась в обмороке? Или зелье Марра вызвало какие-нибудь жуткие превращения?

Ужас, я ведь и так никогда не была красавицей…

— Ну… как тебе сказать, — Святоша потер затылок. – Ты только не пугайся, но у тебя глаза какие-то… желтые.

— Желтые?!

— Какие ж они желтые? – возмутился Басх. – Уж золотистые скорее.

— Какая, к мраку, разница, раньше они такими не были, — отмахнулся Святоша. – Что это такое с тобой случилось?

Я снова уткнулась лицом в его меховое плечо.

— Давай позже, а?..

— Хорошо, — голос Святоши смягчился. — Ты не ранена?

— Нет.

— Слава небесам! Ладно, дай своим лапкам еще немного работы, грызун. Не переживай, поможем дойти...

...Уютный треск костра ласкал мой слух, но смотреть на него я боялась, вспоминая случившееся. Остаток дня и незаметно наступившая ночь выдались такими же морозными и спокойными, как и утро. Стоянка, которую Святоша устроил в скальном углублении, хорошо защищала от ветра, хотя в ней и не было так тепло, как могло бы быть в какой-нибудь уютной пещерке или пустующей берлоге. На моих руках были его варежки, и мне даже не удавалось вспомнить, когда это я потеряла свои. Впрочем, какая разница: лишиться ножа и топора было куда обиднее. Под ногами похрустывали наваленные еловые лапы. Святоша звякал котелком. Ноздри щекотал слегка пряный запах похлебки. Почти готово…

— Эй, — услышала я сверху. – Держи. Тощеват, козлина, но наварист.

— Спасибо, — поблагодарила я, принимая плошку. Святоша внимательно вгляделся в мое лицо.

— Сегодня отсыпаешься. Еще ночку покараулю.

— Железные глаза, что ли, нашел? – вяло запротестовала я. – Прошлой, небось, тоже не спал.

— В такую бурю только спать, ага. Разве что вечным сном. Если хочешь – откараулишь за меня как-нибудь. Когда в себя придешь.

— Если вы позволите… — вмешался Басх как-то неловко. – Мне… я мог бы… постоять на часах вместо вас.

Мы со Святошей воззрились на него с совершенно неприличным изумлением.

— Знаешь, книгочей, это не твоя чертова работа и не твое дело, — сказал напарник. Его слова прозвучали очень грубо, но я была с ним согласна. – Ты нам платишь – или мы тебе?

Басх вздохнул и отложил книгу, которую читал.

— Если уж начистоту… — начал он, спотыкаясь взглядом о наши лица. – Мне кажется, что все это… я имею в виду наш поход, разумеется… как-то вышло за оговоренные изначально рамки…

— Не умничай, а, — перебил его Святоша. – Есть что сказать – говори, а сопли по бревну размазывать не надо.

— Я это и собираюсь сделать! – вскипел Басх, стискивая свой фолиант и яростно полыхая очами. – Кто вам дал право так со мной обращаться?! Я хотел предложить помощь, хотел сказать, что не могу оставаться в стороне от всего, что вы делаете…

— Ну, вот и сказал, — равнодушно оборвал Святоша его излияния. – Спасибо. Серьезно. До или после полуночи заступишь?

Басх уронил челюсть и принялся моргать часто-часто, словно его заколдовали. Некоторое время он ошалело смотрел на Святошу, а потом перевел взгляд на меня. Я улыбнулась ему:

— Спасибо. Это нам и правда очень поможет.

Басх подобрал с пола свои зубы и кивнул:

— Тогда после полуночи. Я буду лучше соображать.

Глава 16

Уже второй день я жалела о своих варежках гораздо больше, чем о ноже. Ну, как жалела: скорее мужественно терпела муки совести, глядя на прячущего ладони в рукавах Святошу. Дорога здесь была куда легче, чем раньше, но в то же время мы страдали уже от нешуточного, сурового зимнего мороза. Путь пролегал меж отвесными скалами, которые были изукрашены полустертой резьбой до такой степени, что походили скорее на стены и колонны. Впечатление еще усиливалось самой тропой: ничего общего с привычным нам лесным и горным бездорожьем здесь не было, а была ровная, явно сотворенная руками разумного существа дорога, где подъемы и спуски обозначались древними, но крепкими лестницами, высеченными прямо в камне. Мы словно попали в лабиринт, и выбирать направление приходилось, ориентируясь только по солнцу и карте. Басх рассказал, что это место – первый рубеж Царства, видеть который доводилось очень немногим из людей.