Вторжение

— Вот что, Степан Федорович, — сказал я ему, после недавнего совещания. — Делай что хочешь, как хочешь и когда хочешь. Но что бы у интервентов земля под ногами горела! Бей, жги, грабь. Мне все одно. И помни, что бы твои орлы не натворили, я тебя прикрою!

Так воевать полковнику нравилось. Приучив противника к ночным нападениям, он вдруг переходил к набегам среди белого дня. Теперь вот устроил почти настоящее полевое сражение. Оставалось лишь, как с хитрой усмешкой заметил великий князь, «вовремя смыться».

— Эге-гей, станичники! — прокричал он, вертясь как вьюн на своем неказистом кауром коньке. — Погуляли и будя! Ходу!!!

Первыми снялись морские батареи. Почти одновременно с ними единороги, затем пришел черед пластунов, за которыми он прислал несколько конных сотен. Одни казаки устроились на заводных лошадях, другие нашли себе место позади седоков, третьим повезло еще меньше, и они бежали, держась за упряжь скачущих во весь опор товарищей, но как бы там ни было, очень скоро их позиции опустели.

Пришедшие в себя артиллеристы союзников еще долго громили густые заросли и холмы на южном берегу Качи, после чего туда снова двинулась линейная пехота. Гремели барабаны, хрипло ревели трубы, время от времени постреливали заметившие подозрительное шевеление стрелки и весь этот шум сливался в совершенно ужасающую какофонию звуков.

Наконец, так и не встретившие сопротивления колонны французов перевалили через холмы, после чего в замешательстве остановились. Противника перед ними не было, если не считать нескольких небольших разъездов, маячивших на почтительном расстоянии.

— Враг бежал, мой генерал! — счастливо улыбаясь доложил Боске ординарец. — Это победа!

— Оповестите об этом наших раненых и павших, — желчно отозвался командир дивизии, которому впервые за всю карьеру вдруг захотелось двинуть своему подчиненному по физиономии.

— Прикажете мне нагнать негодяев и, клянусь, они пожалеют о своей дерзости! — предложил ему д?Алонвиль.

— Ни в коем случае, — покачал головой генерал. — В лучшем случае, вы никого не найдете, а в худшем нарветесь на засаду. Эти московиты настоящие азиаты и мастера на подобные кунштюки!

Вскоре, как будто подтверждая правильность опасений Боске, на востоке появились конные массы, не могущие быть ничем иным, как кавалерией противника. Причем в отличие от надоевших хуже горькой редьки казаков это были регуляры. Так союзники впервые увидели перед собой русских улан, только что прибывших из Дунайской армии, и порадовались, что не стали преследовать отходящего противника.

На бумаге дивизия Корфа и впрямь казалась изрядной силой, хотя на деле входящие в нее резервные полки были укомплектованы по большей части новобранцами под командованием вернувшихся из отставки офицеров.

Выпускать их сейчас на врага было глупостью, о чем мне с ходу заявили все имевшие хоть какой-то боевой опыт генералы. С другой стороны, учить как-то надо и начинать лучше всего в таких пусть и не очень опасных, но все-таки приближенных к боевым условиях.

[1] В молодости Раглан с Бергойном служили в Пиренейской армии герцога Велингтона и отличились во время осады испанской крепости Бодахоса.

[2] Редюит (фр. reduit — убежище) — внутреннее укрепление, расположенное позади главной линии обороны и составляющее последний ее рубеж и оплот.

Глава 23

Пока казаки новоиспеченного Походного атамана кошмарили двигавшегося в сторону Севастополя врага, я нашел время немного заняться делами флота. Точнее той его части, что предназначена для минной борьбы. Как уже упоминалось, вместе с бригадой Лихачева прибыл небольшой парк, в котором помимо мин заграждения имелось достаточное количество взрывчатки, запалов и прочих материалов необходимых для устройства шестовых мин.

Именно поэтому, в данный час ваш покорный слуга находился в порту, пытаясь решить, кому из имевшихся в нашем распоряжении многочисленных и разномастных колесных пароходов достанется высокая честь стать первыми черноморскими миноносцами.

Больше всего на эту роль подходили буксиры. Относительно быстрые и обладающие небольшими размерами эти маневренные суда имели некоторые шансы добраться до противника и атаковать его новомодным оружием. Однако были и сложности. В первую очередь, практически отсутствовали специалисты способные их применять. Большинство опытных участников минных атак остались на Балтике, а те, что прибыли с Лихачевым специализировались в основном на установке мин Якоби.

Во вторую, следовало иметь в виду, что колесные пароходы никак нельзя назвать бесшумными. В темноте звуки плюхающих по волнам плиц разносятся достаточно далеко и, если часовые услышат их раньше времени, для атакующих это может кончиться плохо. И дело даже не в вероятных потерях, в конце концов минные атаки и без того дело крайне опасное. Гораздо хуже, что не будет выполнена боевая задача.

Тут бы гораздо больше подошли винтовые суда, но беда в том, что на всем Черноморском флоте такой движитель имели всего три буксира типа «Могучий» и паровая шхуна «Аргонавт». [1]

Вот за всеми этими размышлениями я получил известие, о том, что корабли Лайонса подошли к Волоховой башне и Константиновскому равелину, а еще через минуту услышал, что началась канонада. Бросив все, я отправился на батарею, чтобы лично посмотреть на действие британцев и, как по всей видимости напишут в реляциях, лично руководить отражением их атаки.

Впрочем, на деле оказалось, что большая часть английских кораблей осталась на своем месте, а к нашим батареям подошло лишь четыре пароходо-фрегата. В завязавшейся перестрелке вскоре выяснилось, что вооружены они не слишком мощными орудиями. Во всяком случае, как доложил мне прибывший чуть быстрее меня Корнилов, наши пушки били гораздо далее.

— Повреждения есть?

— У нас точно нет, Константин Николаевич, — отозвался адмирал. — У них, скорее всего тоже. Впрочем, в калильнях уже греют ядра. Так что посмотрим…

— Прекратить огонь! — неожиданно скомандовал я.

— Но почему? — удивились все присутствующие.

— Это разведка боем! Англичане пытаются выявить систему нашей обороны, узнать мощь батарей и выявить сектора обстрелов. Не стоит им помогать…

Впрочем, вскоре англичане с французами так же прекратили без толку расходовать боезапас и двинулись на Юг в сторону Балаклавы, где в это время заканчивали свое дело гусары.

Странная традиция именовать полки по титулам шефов привела к тому, что Киевский гусарский полк стал Лейхтенбергским, а Ингерманландский — Веймарским.