Вторжение

— Константин Николаевич, — спокойно заметил Юшков, — вы ведь сами назначили совещание с армейским командованием на одиннадцать часов.

— Тьфу, пропасть, совсем забыл. Но делать нечего, проси, раз уж пришли… Сколько их?

— Двенадцать человек.

— Ну вот пожалуйста, Тацына все бублики съел. Пошли кого-нибудь в трактир, пусть раздобудет чего-нибудь….

— Не беспокойтесь ваше императорское высочество, я обо всем позаботился.

— И чтобы я без тебя делал?

— Пропали бы, Константин Николаевич, — засмеялся адъютант и отправился отдавать распоряжения.

— А вы куда собрались? — обратил я внимание на моряка с казаком, попытавшихся технично исчезнуть. — Извольте задержаться, тем паче, что предмет обсуждения будет касаться вас обоих самым непосредственным образом!

Первым порог кабинета переступил один из главных претендентов на должность командующего Крымской армией генерал-лейтенант Липранди. На личности которого стоит остановиться поподробнее. Потомок переселившегося в Россию в XVIII веке испанца начинал службу рядовым волонтером, и лишь проявив себя, получил возможность сдать экзамен на свой первый еще унтер-офицерский чин — подпрапорщика.

Прекрасно проявив себя во всех войнах, которые вела в то время Россия, Павел Петрович слыл чудаком, главным образом потому что за все время командования он не только не подверг ни одного офицера аресту, но и не разрешал применять телесные наказания к нижним чинам. К тому же он был одним из немногих российских военачальников, способных проявлять инициативу самому и поощрять к этому своих подчиненных.

К слову сказать, его родной брат Иван — личность ничуть не менее примечательная. Профессиональный разведчик и литератор, бретер, послуживший прототипом для пушкинского Сильвио, по некоторым данным член Союза Благоденствия, ставший в конце концов жандармом. Ну и как вишенка на торте, получив после смерти отца наследство, братья дали всем своим крепостным вольную.

Следом за ним чинно проследовали остальные генералы и три штаб-офицера. Первый уже упоминавшийся исправляющий должность начальника штаба Крымской армии полковник Николай Васильевич Исаков. По слухам, он — незаконнорожденный сын моего дяди императора Александра Благословленного, а стало быть, мой кузен.

Так это или нет, никто точно не знает, ибо генетическую экспертизу еще не придумали, но на моего родного братца — цесаревича Александра похож довольно сильно. К тому же сделал весьма завидную для человека его происхождения карьеру, но тут могу заявить со всей ответственностью, что офицер он грамотный и дельный.

Второй, давний приятель Кости, участвовавший в свое время вместе с ним в Венгерском походе, флигель-адъютант и тоже полковник князь Виктор Илларионович Васильчиков. Прекрасный, знающий и что еще более важно неравнодушный к чужим бедам человек.

Ну и третий, никто иной, как подполковник Эдуард Иванович Тотлебен, без которого сколько-нибудь успешную оборону Севастополя представить практически невозможно. Как и у всякого талантливого человека у него немало завистников, утверждающих, что ничего нового в искусство фортификации тот не привнес, а все его приемы были и ранее хорошо известны… Лично мне на это наплевать. Сложившаяся ситуация требует возведения укреплений здесь и сейчас, а новаторскими они окажутся или нет — дело десятое!

— Присаживайтесь, господа, — на правах хозяина предложил я. — Кто хочет, можете пить чай, на меня не смотрите, только что управился.

— Благодарю, ваше императорское высочество, — ответил, выразив этим общее мнение Липранди, и натянувший ради такого случая белые нитяные перчатки Рогов тут же поставил перед ним чашку с ароматным напитком.

— Угощайтесь, ибо разговор предстоит долгий. Как вам всем хорошо известно, сражение на реке Альме не привело к решительным результатам. Ни мы ни наши противники не сумели добиться поставленных задач, но поскольку нам все же пришлось отступить, англичане с французами раструбили на весь свет о своей победе.

— Хороши победители, — криво усмехнулся генерал Тимофеев, принявший начальство над 16-й дивизией вместо выбывшего по ранению Квицинского.

— Да и черт с ними, пусть болтают. Меня больше иное заботит. Куда они направятся, как только восстановят силы?

— В их положении привести в порядок полки будет мудрено, — покачал головой генерал. — Когда еще из метрополии пополнение доставят?

— Не скажи, Николай Дмитриевич. Морем и людей, и припасы возить куда способней чем по суше. Так что за этим дело не станет…

— А флот наш, неужто не сумеет им помешать? — простодушно удивился Тимофеев, но тут же сконфуженно умолк. Держу пари, кто-то из соседей отдавил старому генералу ногу.

— Что возможно сделаем, — спокойно ответил я. — Но все же следует быть готовым, что противник сумеет быстро собраться и нанесет новый удар. Вопрос, где?

— Да чего тут гадать? Англичанам с французами теперь прямая дорога на Севастополь. Подойдут с Северной стороны, да и на приступ!

— Не думаю, — покачал головой помалкивавший до сих пор Исаков и посмотрев на меня спросил. — Вы позволите, ваше императорское высочество?

— Излагай, Николай Васильевич. Затем и собрались.

— Прошу прощения за дерзость, господа, но, по моему мнению, вероятность нападения на Севастополь с севера крайне не велика.

— Отчего же? — насупился Тимофеев.

— По двум причинам. Во-первых, там нет удобных бухт, на которые могли бы базироваться союзники, чтобы получать поддержку со своих кораблей.

— Это верно, до сих пор они не отходили далеко от берега, — согласно кивнул генерал. — А вторая?

— Там у нас очень хорошие укрепления.

— Так им-то, откуда знать?

— Боюсь, ваше превосходительство, что им хорошо известны все сильные и слабые стороны нашей обороны. В том числе и практический полное отсутствие серьезных укреплений с Южной стороны.

— И что из этого следует?

— Если вам будет угодно выслушать мое мнение, полагаю, союзники оставят занимаемый ими ныне лагерь и пройдя скорым маршем мимо города попробуют занять либо Камышовую, либо Балаклавскую бухту. Или даже обе разом.

— Так может, встретим их по пути?

— Не думаю, что это хорошая идея. Противник лучше вооружен и в полевом сражении будет иметь преимущество. Нам следует опираться на подготовленные позиции и действовать от обороны.

— Да какие же позиции, полковник, если Южная сторона по вашим же словам дурно укреплена?

— Все не так плохо — усмехнулся я. — Пока мы дрались на Альме, гарнизон крепости и мобилизованные на постройку укреплений местные жители даром времени не теряли и достигли значительных успехов. Беда лишь в том, что возведенные ими бастионы расположены слишком близко к городу. Можно даже сказать, что находятся в его черте. А посему, если союзники начнут тесную осаду, им ничего не составит держать под обстрелом весь город и совершенно его разрушить. Там и укрыться будет негде от бомб.