Вверх тормашками в наоборот-2

Наш маленький караван рассыпался, как карточный домик: фургоны и повозки остановились, как попало, но сейчас было не до правильной цепочки. В этот раз всё было намного печальнее: Золотая Жерель магнитила и хотела жертвы. Жадная глотка мечтала запихнуть в себя кусок хорошего мяса.

Не знаю, откуда я это взяла. Дошло и всё. А ещё поняла, что Офой дело не ограничится. Тинай тому подтверждение. Я лихорадочно соображала, что делать.

Финиста удерживала Пиррия. Геллан скрутил Офу. Я видела, как Инда свалила с ног Раграсса. Тот скалил клыки, и я помолилась, чтобы он не порвал девчонку.

Несуразная фигурка Айбина застыла возле зловещего Ока. Я видела: ему тяжело, но он пытается очертить круг и оградить нас от магнетизма этой золотой дряни. Вот уж воистину – траурный цвет. Я вдруг поняла, что ненавижу золото всей душой.

Вообще замечательно, что нас так много. Просто супер. Ренн усмирил заклинанием Вуга – тот уже выпустил когти и клыки и мог порвать любого. Северина с визгом насела на Сая. Алеста прижимала к себе Пайэля. Я видела: кот разодрал нежные ручки, но дева в этот раз в обмороки падать не стала, а проявила стальную хватку без единого стона.

Судя по всему, Геллану приходилось делать то же самое с Сильвэем. И это при том, что в его руках билась невменяемая Офа.

Остальным нездоровая жажда гигантской Жерели не грозила.

Вот зря я так подумала. На встречу мне шла Мила – бледная и отрешённая. Я бы не сказала, что её тянуло, но какая-то она странная была.

Я не успела сконцентрироваться – мимо меня прошлёпал толстой задницей мой Пуфик. Я взвизгнула и кинулась за ним вслед, понимая, что не успею.

Над недорисованным кругом застыл Айбин. Что-то нехорошее было в его фигуре. Руки почти до земли, голова свесилась, тело идёт волнами. В нём побеждала вторая ипостась, но я это поняла слишком поздно.

Радужная бабочка прорвалась сквозь лохматую несуразность и затрепетала крыльями. Бабочка, которую потянуло за собой Око Дракона. Совсем немного Айбин недорисовал круг.

Толстозадый мерцатель Пуфик подскочил к бабочке, встал на задние лапки и заурурукал. Удивительно, но на него Око не действовало. Айбин-бабочка, преодолев притяжение, тяжело шмякается на спину Пуфика, отчего мерцатель становится похож на крылатого зайца с круглыми ушами. Заяц-эльф. И размерчик совпал, и цвет. Редкое стечение обстоятельств! Пуфик не спеша пятится, унося с собой драгоценную ношу. Вот вам и трусливая тварь!

Я слышала, как скрипят возы. Обернулась и поняла: лошади медленно, но верно начинают сползаться к золотому кругу.

– Не будете сопротивляться, пущу на колбасу! – пригрозила я.

Собственно, можно было и не сотрясать воздух: животные и без того старались ползти, еле переставляя копыта. Молодец, моя Неваляшка: только почуяла опасность – и свинтила куда-то. Как я ни вглядывалась, фиолетовую шкурку так и не заметила.

Совсем рядом Мила. Я пытаюсь встать на её пути, но хилая девчонка вдруг отталкивает меня в сторону. Так, что я падаю. Если она захочет искупаться в золоте, мне её не удержать…

Во всех драматических сценах я забыла да и не вспомнила об ещё одном персонаже. Даже не заметила, что он следует тенью за Милой. Файгенн. Шагает спокойно как страж. Не пытается остановить, но и не отстаёт.

Мила садится у недорисованного края. Проводит рукой над жидким золотом и поднимает глаза. Голубые. Нет в них ни желтизны, ни вертикальной черты. Бледное лицо искажается, и тут мне реально становится плохо.

– Это не Жерель! – говорит она звонко.

Я слышу, как фыркают и тяжело дышат наши лошади. Животные близко. Вскакиваю на ноги, мечусь. Не знаю, что можно сделать. Растерялась до головокружения. Какая-то тупая беспомощность!

Файгенн протягивает Миле руку и помогает встать. Очень знакомым, взрослым жестом, заводит её за свою спину.

Что может с этим пылесосом сделать мальчишка? У него распрямляются плечи, отчего он становится немного выше. Сизая прядь падает на левый глаз.

Знаете, я ничего в своей жизни, наверное, не видела более жуткого. Все остальные страхи показались в тот миг смешными детскими страшилками.

Его ломало и корёжило. Тело шло волнами, бугрилось наростами. На лбу, щеках, шее, руках выпячивались опухолями траурные метки, доставшиеся ему от золотого веретена. Наверное, такие же наросты шли по всему телу, но за широкой рубашкой этого не было видно.

Что-то бурлило внутри него. Рвалось наружу. И я сомневалась, что хочу это видеть. Да какой там сомневалась – боялась до визгу! – но не могла глаз отвести.

– Дара! – Файгенн впервые назвал меня по имени. – Ему нужна жертва!

Вот новость сказал, как будто я не знала!

И тут я поняла: он сдерживает, нейтрализует эту золотую дрянь! Обмякли мохнатки и Офа. Затих финист в объятьях Пиррии. Перестали царапаться и рваться коты. Лошади остановились!

И только Генка стоял как столб. Худой и напряжённый. Опухоли-метки то появлялись, то исчезали на открытых участках кожи.

– Ищи! – приказал он мне.

Хорошенькое дело – ищи. Что отдать-то? Я и так видела, как в золотую глотку засасывало каких-то мелких птиц и живность, но бездонную яму это не останавливало.

– Ищи! – снова пролаял Файгенн. – Иначе скоро оно разрастётся, и я не смогу его сдерживать!

Я закрутилась волчком. Сердце готово выскочить из груди. Айболитовых мышей? Несчастных квок? Что?

И тут в мою руку ткнулась мягкая морда. Я опустила глаза. Мой добрый старый Ушан. Серая свалявшаяся шерсть. Унылые, трогательно растопыренные уши. Бездонная печаль. Он смотрел на меня преданно – мой друг, мой товарищ, мой верный ослик.

– Нет-нет-нет! – затараторила я, падая на колени. Тёплые замшевые губы ткнулись мне в щёку, бережно собирая брызнувшие во все стороны слёзы. Долгий печальный взгляд. Почти неслышный вздох. И вот он мчится вперёд – стрелой, как хорошая сытая лошадка. Резво, как никогда.

Файгенн делает шаг в сторону и закрывает собою Милу. Я вижу, как взбрыкивает в последний раз ушановский зад. А затем ослик прыгает в золотую бездонность и исчезает.

– Не-е-ет! – реву я в голос и протягиваю руки.

Генка встаёт у недочерченного Айбином края, распахивает руки как крылья. По худому телу пробегает волной судорога. Метки мечутся как сумасшедшие, обезображивая его лицо. Ловушка становится меньше. Мальчишка делает шаг. Ещё меньше – ещё шаг. До тех пор, пока на земле не остаётся крохотный пятачок.

Файгенн падает на колени. Накрывает золотую монетку ладонью. Круговым движением впечатывает её в землю, словно таракана давит. Затем сгребает землю в кулак. Последняя судорога проходит дрожью по нему – и он падает лицом вперёд, затихая.