Вы любите пиццу?

По комнате прокатился скорбный стон.

– И вы пойдете с нами в траурном кортеже, синьорина Одри! Вы это заслужили…

Мисс Фаррингтон не успела ответить, ибо в этот самый момент дверь открылась и вошел мужчина, нисколько не похожий на прочих членов семейства. Высокий и худой, он, казалось, был лишен буйной жизненной энергии, свойственной всем остальным Гарофани. Марио подошел к новоприбывшему.

– Дино… Вот Одри, та, что спасла Альдо!

Мужчина приблизился к смирившейся и готовой к очередным поцелуям мисс Фаррингтон, но тот лишь пожал ей руку.

– Мы все бесконечно благодарны вам, синьорина.

– Дино – младший брат моего мужа, – сочла нужным уточнить синьора Гарофани.

Видимо, не стремясь продолжать разговор с англичанкой, Дино подошел к Джельсомине. По одному тому, как он смотрел на вдову, Одри поняла, что он безумно любит ее.

Серафина взяла мисс Фаррингтон за руку.

– Вы, должно быть, проголодались? Вы любите пиццу?

– Я пробовала ее только один раз, в Риме.

– Моя – самая лучшая во всем Неаполе.

По приказу матери Лауретта наделила каждого «лучшей пиццей в Неаполе», и все немедленно принялись уписывать ее, как это и свойственно беднякам, привыкшим ценить пищу.

– Ну? И как она вам, нравится?

– Восхитительна!

Серафина почувствовала себя на седьмом небе. Да, Одри очень милая девушка, и Альдо наверняка будет с ней счастлив. Первым покончил с пиццей Марио. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он заявил:

– Теперь, когда вы почти член семьи, синьорина, у нас не должно быть от вас секретов… – И, повернувшись к остальным, пояснил: – Из-за погребения несчастного Рокко мы не можем забывать о других заботах. Константино Гарацци предупредил, чтобы я зашел к нему сразу после церемонии… Вроде бы есть добрые вести…

– Не надо говорить об этих мрачных делах, – прервала его Серафина, – не забудь, что синьорина пришла к нам в первый раз. Давайте лучше выберем тему повеселее. Когда же вы с Альдо собираетесь пожениться?

Одри едва не подавилась пиццей, и лишь хорошее воспитание помешало ей выплюнуть застрявший кусочек. Для нее стало совершенно очевидно, что она абсолютно не знает, как вести себя с этими милейшими людьми, добродушными, искренними, но живущими в какой-то иной реальности. Если сказать им правду, это, похоже, будет бесполезно – ей никто не поверит. А может, надо сделать вид, будто согласна, выиграть время и ускользнуть в Геную? Как поступить? Одри понимала, что в обоих случаях она глубоко обидит и опечалит всю семью, и от этого ей заранее становилось больно. К счастью, помог Альдо.

– Поговорим об этом позже, мам… Мы с Одри едва знаем друг друга.

– Когда любишь, вполне можно познакомиться поближе потом.

– Мне бы так хотелось, чтоб Одри осталась с нами! – вмешалась Лауретта.

Англичанку глубоко тронуло это проявление симпатии, но она все же содрогнулась, подумав, что сулит ей такое пожелание. Джованни поддержал жену:

– Если вы останетесь жить с нами, синьорина, в нашем доме окажутся две самые красивые девушки квартала!

Не зная что ответить, Одри продолжала улыбаться, но ей вдруг нестерпимо захотелось оказаться сейчас за тысячу миль отсюда. И мисс Фаррингтон выбрала простой, хотя и далеко не блестящий путь отступления.

– Мне придется сейчас уйти… я немного устала…

Однако, прежде чем обрести свободу, девушке пришлось выдержать новый шквал поцелуев. По приказу отца Альдо пошел провожать Одри.

Добравшись до тропинки, ведущей к корсо Виктора Эммануила II, где возвышается гостиница «Макферсон», Альдо взял девушку за руку. Одри тут же вырвала ее.

– Вы очень сердитесь, правда?

– Ничуть… – вяло возразила англичанка.

– Да, вы сердитесь, что мы бедны, но какое это имеет значение, раз мы любим друг друга?

Одри решила, что пришло время поставить точки над i.

– Послушайте меня, Альдо, и будьте благоразумны. Вы сочинили целый роман, основываясь лишь на том, что я случайно вас спасла. Я вовсе не хочу вас обидеть, но поймите – мы принадлежим к слишком разным кругам… Я не смогла бы увезти вас в Лондон и не способна жить здесь, как вы. Простите, но, чтобы чувствовать себя счастливой, мне необходимы деньги. Я много училась и вложила в это массу труда. Нельзя, чтобы все это пропало впустую…

– Ну и что? Ваши занятия, деньги, разница в положении… Разве все это имеет значение по сравнению с любовью?

– Дело как раз в том… что я… не люблю вас, Альдо…

Удар попал в цель, и голос молодого человека дрогнул.

– Тогда зачем же вы пришли в больницу?

– Судьба тех, кого спас, невольно волнует…

– А ваше путешествие в Неаполь?

– Я давно хотела посмотреть этот город. Не думайте, будто я презираю ваших родителей, они очень милые люди, но, честное слово, это невозможно… Мне очень жаль, что я позволила вам вообразить то, чего нет на самом деле… И прошу прощения, если вела себя несколько… неосторожно…

Не отвечая, молодой человек резко отстранился и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, двинулся в направлении старого города, даже не попрощавшись. У Одри мелькнула мысль, что больше никогда его не увидит, и она тут же почувствовала, как у нее кольнуло сердце. Но раз уж это неизбежно, не лучше ли сразу?

Стоя у окна, мисс Фаррингтон смотрела на нежащийся в туманной дымке Неаполитанский залив и сурово анализировала свое поведение. Чуть-чуть не попала в безвыходное положение! Ничего, зато будет что потом рассказать друзьям. Девушка попыталась рассмеяться, но смех прозвучал как-то фальшиво. И вдруг Одри вспомнила своего преподавателя из Соммервиль колледжа Эрика Обсона. Вот только теперь, после того как она тоже пережила свое неаполитанское приключение, ей стало яснее то, что он хотел сказать, рассказывая о Неаполе.

Мисс Фаррингтон нисколько не сомневалась, что Альдо немедленно сообщит родне об их разрыве, и, не опасаясь теперь осады клана Гарофани, которая наверняка последовала бы, развернись события иначе, решила провести в Неаполе еще несколько дней. Глупо упускать такой случай познакомиться с городом и его окрестностями. Теперь в привычной для себя роли богатой англичанки недавние события виделись Одри как нечто нереальное или по крайней мере что-то умилительно забавное. Но на следующее же утро, когда мисс Фаррингтон, считавшая, что все позади, собралась выйти в город, прошедшее напомнило о себе. Служащий гостиницы предупредил Одри, что внизу ожидает какой-то синьор, назвавшийся ее другом, но не сообщивший своего имени. По презрительному тону служащего она поняла, что это не Альдо. Сильно удивившись, мисс Фаррингтон спустилась в холл и с недоумением и гневом обнаружила там Марио Гарофани. Чисто выбритый, напомаженный и невыносимо благоухающий дешевым одеколоном, Марио обернул рукав траурной лентой невероятной ширины. Прислуга гостиницы с насмелшивым любопытством наблюдала за Гарофани, явно чувствовавшим себя не на месте в таком шикарном отеле. Добряк со всех ног устремился к Одри.

– Синьорина!

– Вы, синьор Гарофани? Что вам угодно?

Марио на мгновение замялся, но быстро взял себя в руки и простодушно улыбнулся девушке.

– Вы, наверное, забыли, что сегодня мы хороним Рокко…

Значит, Альдо ничего не сказал… Одри собралась было объясниться со старшим Гарофани, но при мысли о потоках слез и мольбах пришла в ужас и постыдно капитулировала.

– Простите, я и в самом деле запамятовала…

Добродушную физиономию Марио осветило такое облегчение, что мисс Фаррингтон стало стыдно.