Вы любите пиццу?
Шрифт:
Еще ни разу в жизни с Альдо не случалось такого, чтобы перед ним устояла хоть одна понравившаяся ему девушка (не считая Орсолы, но молодой человек не сомневался, что в конце концов при желании уговорил бы и ее). И надо же так случиться, что первую свою неудачу он потерпел именно от той, кого полюбил по-настоящему. Молодой человек с ума сходил от горя – ему хотелось отколотить Одри, выругать, унизить, раз уж невозможно сжать ее в объятиях. Умный и наделенный тонкостью восприятия, свойственной его нации, Альдо понимал, что разницу в общественном положении между ним и Одри не преодолеть никогда. От ярости и досады хотелось плакать. Сейчас он готов был возненавидеть
– Ну, и видик у тебя, Альдо!
– Тебе кажется, Фьорелла миа…
– Ого, что это ты вдруг так любезен со мной? Уж не поругался ли, случаем, со своей англичанкой?
Альдо по обыкновению соврал.
– О чем ты? Какая англичанка?
– Не скрытничай, Альдо. Всему городу известно, что ты женишься на англичанке. И мама твоя везде об этом рассказывает.
– Ну ты же знаешь маму… она говорит… говорит…
– Прежде всего я знаю одно: в тот день, когда ты скажешь правду, в порт приплывут белые медведи! Ты что, стыдишься своей подружки? Я видела ее сегодня утром на похоронах. Для любителей жеманных блондинок – очень даже ничего. Никогда бы не подумала, что тебе может понравиться такая, но, видать, здешние девушки совсем надоели… Ну что ж, оставайся со своей блондинкой – никто не станет тебя у нее отбивать!
И, повернувшись к молодому человеку спиной, Фьорелла пошла, раскачивая бедрами, гордая и независимая. Ощущение было не из приятных, так что Альдо даже захотелось догнать ее и отшлепать. Но, поскольку девушка, очевидно, именно на это и рассчитывала, он сдержался и побрел дальше, размышляя о том, что жизнь гораздо сложнее, чем ему казалось до сих пор. У сада Санта-Анна его окликнул мальчуган. Гарофани узнал Томазо, младшего братишку Орсолы. Малыш со всех ног бросился к нему.
– Альдо! Сестра дала мне две лиры, чтобы я следил за улицей и позвал ее, если тебя увижу. Я уже получил две лиры вчера и позавчера.
– Скажи, что не видел меня и сегодня – получишь еще две.
Мальчуган долго боролся с искушением, но в конце концов честность взяла верх.
– Нет… это было бы нечестно… и потом, Орсола такая милая…
Альдо вздохнул. Похоже, сегодня ему не избежать ни единой неприятности.
– Ладно, иди за ней, но пусть поторопится.
Орсола пришла очень быстро.
– Добрый вечер, Альдо.
– Добрый вечер, Орсола.
– Ты так долго не приходил…
– Я был занял.
– Ты меня больше не любишь? тихо прошептала девушка.
– Давай не будем говорить об этом.
– Я знаю, ты меня разлюбил. Это потому, что я отказывала тебе в том, о чем ты просил? В моей жизни может быть лишь один мужчина, Альдо. Если хочешь, это можешь быть ты.
Он ласково взял девушку за плечи.
– Я никогда не смогу жениться на тебе, Орсола миа…
– Почему?
– Потому что ты не можешь выйти замуж за мертвого.
– За мертвого? Но ведь ты жив!
– О нет, внутри все мертво…
Свернув на виколо Сан-Маттео, Альдо сразу почуял что-то необычное. Молодому человеку показалось, будто прохожие смотрят на него как-то странно. И по мере приближения к дому тревога нарастала. Наконец, в двух шагах от двери какая-то соседка воскликнула:
– Альдо! Твой бедный отец…
У парня подогнулись колени. Но он все же подошел к почтенной матроне.
– Что-нибудь случилось с отцом?
– Его привезли всего в крови. Как это было ужасно! Всевышнего, наверное, не было дома, а то он не допустил бы такого преступления!
Отец… Альдо очень
любил своего доброго, старого толстяка. Без него жизнь уже никогда не станет прежней…– Ты его видела? – сдавленным голосом спросил Альдо.
– Нет, мне рассказали.
С улицы слышался мощный голос Серафины, покрывавший стоны других плачущих женщин. Альдо бросился на лестницу. Внизу его ждал Джузеппе.
– Папа?
– Просто несчастный случай… несколько царапин, но зато и перепугался же он, бедняга!
Все собрались в комнате родителей, только Джованни и Лауретта ушли в кино. Альдо протиснулся поближе к Марио. Гарофани в одежде уложили на кровать. Кусочки пластыря на лбу, на щеке, на запястье и на бедре, волосатая поверхность которого виднелась сквозь прореху в штанине, доказывали, что раны совсем неопасны. Но Марио лежал, смежив веки, словно покойник. Только струившиеся по щекам слезы доказывали, что глава клана Гарофани все еще принадлежит миру живых.
– Папа… Ты жив?
Гарофани приоткрыл лишь один глаз – очевидно, чтобы показать присутствующим, как он слаб, и едва слышно прошептал:
– Я не умер, Альдо, но был на волосок от смерти…
Увидев, что отцу ничего страшного не грозит, Альдо рассмеялся от облегчения. Взбешенный Марио приподнялся на ложе скорби и завопил:
– Ах ты выродок! Тебя смешит, что твой отец чуть не погиб?
Серафина бросилась к мужу и, схватив за плечи, снова уложила его.
– Успокойся, несчастный, а то поднимется жар!
Марио попытался вырваться из рук жены.
– Оставь меня! Я хочу умереть, раз никто здесь не принимает меня всерьез! – И, негодующе разведя руки, добавил: – Значит, чтобы добиться от вас почтения я должен отправиться на тот свет?
Горестный хор голосов убедил Марио, что домашние в должной мере тревожатся о его здоровье, и он снова лег.
– Я хочу, чтобы мой старший сын знал, как убивали его отца! – заявил он.
Альдо подскочил.
– Покушение?
Все начали объяснять, что произошло, и из общего гомона молодой человек понял лишь несколько фраз:
– …Задавили… И кровь лилась отовсюду!… Его привезли полицейские!… О Санта Мадонна! Это конец света!… А если бы я теперь стала вдовой, что было бы с моими бедными сиротками?
Эти последние, представив, что могли остаться без отца, взвыли еще громче. Джельсомина попыталась их утихомирить и, не справившись с задачей, раздала несколько оплеух. Но это лишь усилило гвалт. Серафина свирепо бросила сестре, чтобы та не смела колотить несчастных, оплакивающих отца. Джельсомина возразила, что Марио живехонек, в то время как другие, не менее достойные люди покинули этот мир. Серафина обозвала ее бессердечной. Вдова ответила в том же духе. Памела встала на сторону матери и наговорила тетке массу неприятных слов. Джузеппе, восхищавшийся Джельсоминой, велел сестре замолчать и, поскольку та не послушалась, влепил ей затрещину. Увидев, что Памелу бьют, все дети набросились на Джузеппе, а ему на помощь ринулась Джельсомина. Все это превратилось в общую свалку, и Марио, приподнявшись на одре, возопил:
– Довольно!
Удивившись этому неожиданному проявлению жизненной энергии, все смолкли, и Гарофани, обведя семью величественным взглядом, заметил:
– Если б у меня и не было лихорадки, то вы бы мне ее устроили!
Все смущенно потупили глаза. Марио решил до конца использовать выгодную позицию.
– Серафина, поцелуй сестру, а ты, Памела, – брата. Ибо если уж мне и придется отдать Богу душу, то я хочу уйти, оставив вас примиренными, – сказал он дрогнувшим голосом.
Крики сменились рыданиями, и, по семейной традиции, все кинулись обниматься. Вошедший в этот момент Дино ничуть не удивился. Джельсомина описала положение, а Марио поведал о своем несчастье: