Вы меня не знаете

Например, тому, что Земля круглая. Я не вижу этого своими глазами, но верю фотографиям. Я верю, что где-то в Америке действительно существует Обама. Лично я его не видел. И даже не видел никого, кто видел. Я его видел только по телику. Говорят, он был президентом. Но наверняка я этого не знаю. Я не знаю наверняка, что этот человек – адвокат. Он так говорит, и я верю ему на слово. Так что я тоже в этой лодке, и я прошу вас сесть в нее вместе со мной. Поверить на слово. Иногда можно просто поверить на слово.

Ки читала много исторических и всяких таких книг. Генрих какой-то, его двенадцать жен и так далее. И в таких книгах всегда пишут, что, мол, у такого-то короля был такой-то советник, столько-то слуг, а здесь они делали это, а вон там – вот то, а на завтрак тот чувак ел то-то, бла-бла-бла. И я всегда спрашивал ее: откуда, блин, они все это знают? И она обычно отвечала: вычисляют благодаря разным другим штукам. Например, находят картину, на которой изображен какой-то чувак. Потом во всяких бумажках находят описание советника, и кто-то говорит, типа, погодите, это же тот чувак на картине. Потом кто-то еще такой: смотрите, у него в руке пара дохлых уток, он, наверное, любил поохотиться. Потом кто-нибудь еще говорит: раз он убил двух, он, видимо, хорошо стреляет. А потом еще кто-нибудь скажет, мол, смотрите, куда он смотрит, он смотрит на маленького мальчика, значит, он педофил, и так далее. Это, как по мне, полная херня. Это, как по мне, хороший пример, как что-то может что-то означать, но ведь это же не доказательство?

В моем рассказе, значит, много сомнительного? Как доказать, что все было именно так, как я говорю? Все, что я рассказал, – это как в книгах по истории. Можно соединить точки, но картинка получится ненастоящая. Я говорю, что случилось одно, потом случилось другое и по такой-то причине. Но это не значит, что все действительно так и было. Это значит только, что я говорю, что было так. В конечном итоге это, может, вообще ни хрена не значит. Просто теория. Так что я вроде как в жопе, да?

Но, с другой стороны, то, как обвинение объясняет, как, по их мнению, все было, – это ведь та же херня? Просто теория. Они не могут доказать, что я застрелил Джамиля, потому что нет ни одного свидетеля. Они не могут доказать, что моя кровь оказалась там именно так, как говорят они, потому что у них нет свидетеля, который мог бы сказать: «Да, кровь на него попала вот так». Они не могут точно сказать, что следы продуктов выстрела остались на мне потому, что я застрелил Джамиля, или потому, что его застрелил кто-то другой, например, Кира, одетая в мое худи, или потому, что я был в нем, когда выносил Джамиля из нашего псевдопритона. Они не могут ничего сказать с уверенностью. Они не могут даже доказать, что ничего из того, что я рассказываю, не было или что все было как-нибудь по-другому. Они не могут доказать, что не существует Ки, или Курта, или Фейса, или Гилти.

Так что в итоге? Остались одни «может быть». Может быть, все было вот так. А может, по-другому. Но что толку? Толку никакого. Как говорило обвинение, нужна абсолютная уверенность, а не предположения.

Кое в чем, правда, вы можете быть абсолютно уверены. Первое – Джамиля застрелили. Второе – из всех людей в этом зале только я знаю, как именно его убили. Даже обвинение не может с этим не согласиться. Либо я его застрелил, либо видел, как его застрелила Кира. Третье – у меня дома лежат тридцать штук. Чего обвинение не может объяснить, так это откуда у меня эти деньги. Единственная теория, которая у вас есть, – моя, ну или любая другая, которую вы можете придумать. Но откуда еще у меня могли взяться эти деньги? Я ограбил банк? Выиграл в лотерею? Откуда-то они ведь появились?

Есть еще кое-что. Джамиля застрелили не просто так. В людей обычно просто так не стреляют. Да, обвинение говорит, что им не надо доказывать мотив и прочее. Но это, что ли, логично? На это должна быть причина, и причина, как я уже говорил, только одна: назвать кого-то «конченым» – никакой не мотив. Из-за этого людей не убивают.

Я знаю, что все, что я вам рассказал, – правда. Но знаете, может, в конечном итоге это и не важно. Я уже подумываю на все забить и сказать, что я виновен.

Если я признаю, что застрелил его, вам будет проще? Тогда вы уйдете отсюда с чистой совестью и скажете себе: «Мы все сделали правильно»? Ладно, тогда это я. Я его застрелил. Он был конченый. Он меня выбесил, и я застрелил его из «Байкала». Убил. На улице. Одетый в сделанное на Тайване худи с иероглифами. Потом сел в такси. Купил билет в Испанию и собирался улететь. Не знаю, откуда у меня тридцать штук, но да и по фиг. И не знаю, почему так и не улетел. Не знаю, почему не взял эти тридцать штук и не сбежал, вместо того чтобы сидеть и ждать, пока меня арестуют. И не знаю, почему оставил пистолет в квартире. Но доказательства против меня неопровержимые.

Ну и что теперь? Теперь вы довольны? Вы же знаете, что я получу пожизненное, это справедливо, как по-вашему? Если я и застрелил его, справедливо сажать меня на всю жизнь? А если бы на моем месте были вы? Но вы-то на моем месте никогда бы не оказались, да? Он бы никогда не появился у вас на пороге. У вас по улицам барыги не ходят. У вас есть дела поважнее. Есть работа и минимальные возможности. А у меня что есть?

Единственное, что у меня было, – это Кира, но больше ее нет. И не важно, верите вы в нее или нет, но вы можете верить, что она правда была. Она появилась в моей жизни, когда я ехал в автобусе, и изменила ее. А потом ушла. Вот и все. Я понимаю аргументы обвинения. Но вы можете верить, что она существует. А если нет, что существует кто-то вроде нее, и не важно, как ее зовут. Ведь может же быть, что я был влюблен в девушку, которая все для меня изменила?

Но дело во всей этой фигне с МИ–5. В это вы поверить не можете.

Но знаете что? Можете, если захотите.

Вы ведь верите, что МИ–5 существует. Верите, что МИ–5 занимается всякими мутными штуками. Знаете, что это секретная служба, но должен же в ней кто-то работать. Вы знаете, что в мире существуют реальные люди из МИ–5 и что МИ–5 занимается своей херней, а когда она ею занимается, то вся эта херня происходит так, как и должна, – причем тайно. А подробностей вы и знать не хотите. Блин, да даже я не хочу знать подробностей. Но вы все равно хотите, чтобы МИ–5 своей херней занималась.

Только не дайте ему вас обмануть. Он произносит эти буквы так, что кажется, будто это что-то огромное. ЭМ, И, ПЯТЬ. И когда он их произносит, я даже сомневаюсь, что МИ–5 реально существует. Как будто он говорит: «Люди Икс». Но знаете, МИ–5 – не выдумка. Так что почему бы им не надавить на какую-то случайную девчонку в своих целях? Они знают ее слабые места. Знают о брате. Могут сделать так, чтобы он исчез. Чтобы он был в безопасности. И она. Чтобы никто о них не знал.

И, если подумать, вы же знаете, что такая херня случается. Я имею в виду, реально случается. Вспомните того русского, Литвиненко. Его отравили ураном или какой-то такой хренью, укололи зонтиком. Среди бела дня. Мы знаем, что так и было. Мы знаем, что его убили. Все это похоже на штучки из «Джеймса Бонда», и, хотя мы знаем, что это правда было и случалось, наверное, кучу раз и раньше, мы все равно не хотим в это верить. Это портит нам все удовольствие от жизни. Мы скорее поверим, что нашей страной управляет белая старушка, похожая на учительницу, и что здесь происходит только всякая скучная фигня типа проблем с Национальной службой здравоохранения, или сокращений, или еще чего-нибудь. Но все на самом деле херовее. Даже мне не хочется в это верить. Мне хочется, чтобы кто-нибудь сказал, что это теория заговора и что наш мир не такой. Но он такой. И он в тысячу раз хуже, потому что большую часть всякой херни мы наверняка никогда не узнаем. Эту херню нам никогда не позволят узнать.

Ну и вот, господа присяжные. Когда я начинал свою речь, я никак не думал, что смогу говорить пять часов, как Пальмерстон. Но я, блин, говорил десять дней. Хоть и не так хорошо, как, наверное, говорил бы он. Хоть и без всяких красивых слов, как у него, которые заставляют задуматься о более возвышенной цели. Да я все эти десять дней говорил хуже, чем прокурор – десять минут. Он всю мою речь разгромил. Вот такая сила есть у того, кто знает, как пользоваться словами. Но я все равно рад, что произнес свою речь сам, потому что, пока я вам все это рассказывал, я кое-что понял. Я понял, что тот чувак в мечети имел в виду, когда сказал, что люди не одинаковы, но могли бы такими стать. Я не такой, как вы, а вы не такие, как я, но вы можете стать как я, если попытаетесь.

Так что попытайтесь. Попытайтесь стать мной.

В конце концов, все зависит от вас.

Виновен или невиновен?

Присяжные удаляются.

Центральный уголовный суд Т2017229

Дело рассматривает: ЕГО ЧЕСТЬ СУДЬЯ СЭЛМОН, КОРОЛЕВСКИЙ АДВОКАТ

Вердикт

Суд: день 39

Вторник, 18 июля 2017 года

ВЫСТУПАЮТ

Со стороны обвинения: К. Сэлфред, королевский адвокат

Со стороны защиты: Подсудимый, лично

Расшифровка цифровой аудиозаписи выполнена Закрытой акционерной компанией «Т. Дж. Нэзерин», официальным поставщиком услуг судебной стенографии и расшифровки

Послесловие

За последнюю четверть века я познакомился с тысячами самых разных людей, которые столкнулись с системой уголовного правосудия.

Когда работаешь адвокатом по уголовным делам, быстро понимаешь, что ум – не обязательно синоним образованности и что ум и образование не всегда взаимозаменяемы. Много раз я встречал исключительно способных молодых людей, не имеющих никакого образования. Они могли на ходу сочинять стихи, только называли их рэпом. Они схватывали сложные правовые понятия, стоило только объяснить, и, самое удивительное – они могли профессионально проанализировать улики в своих делах.