Вы меня не знаете

Так что придется вернуться к началу и тому разговору с адвокатом. Вы, наверное, до сих пор думаете, что глупо было отказываться от него перед заключительной речью. Он же так хорошо выступал в суде, да? С чего бы мне от него отказываться? Я говорил, что отчасти сделал это потому, что хочу рассказать всю правду, а он не хотел. Ну, он просто не знает того, что я вам сейчас расскажу.

Прямо перед встречей с адвокатом – накануне вечером, если быть точным, – мне сказали, что ко мне посетитель. И меня повели не в комнату для свиданий, а в какую-то комнатушку в другой части тюрьмы. Я в той части никогда раньше не был, думал, там помещения для персонала.

Я вошел и сразу подумал: ни фига, они сделали, как я предлагал. Отдельную комнату. Так что сел и стал ждать маму или Блесс. Охранник запер дверь и сказал, что сейчас приведет посетителя. Больше там заняться все равно нечем. Даже стены скучные. Просто выкрашенные белым кирпичи. Просто окно, которое выходит в коридор, а не на улицу. Просто стол. Просто два стула. Просто бетонный пол. «Но блин, это все равно отдельная комната, – подумал я, – а потом подумал: – Бля, вот сейчас будут слезы».

Проходит несколько минут, и я начинаю немного психовать, потому что все эти минуты засчитываются за время посещения. Вертухаи любят кота за хвост тянуть, так что, пока все соберутся, часовой визит превращается в двадцатиминутный. Некоторым даже не говорят, когда к ним придут. Вертухаи иногда такую херню вытворяют. Меня, по крайней мере, предупредили. Так вот я разговариваю сам с собой, когда охранник возвращается. Вставляет ключ, дверь открывается. И я вижу ее.

Киру.

* * *

Блин, ну у вас и лица! Правда, у меня тогда лицо было, наверное, совсем другое. Я не просто столько времени ждал, чтобы увидеть девушку, которую люблю. Или девушку, ради которой я рискнул жизнью, а она сбежала от меня. Или девушку, о которой я не знал даже, жива она или нет. Она же вся моя жизнь, понимаете. А потом, когда она исчезла и я не знал, увижу ли ее снова когда-нибудь, я чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя наркоман, если ему сказать, что наркоты он больше не получит. И когда я увидел ее перед собой спустя целый год, моя жизнь снова изменилась.

«Ки», – чуть не крикнул я. Глазам своим не верю. Это реально она. О красивых людях говорят, что они как с картины. Кира тогда была как с картины, но не в том смысле. Да, такая же красивая. Глаза сияли, как и раньше. Даже в обычных джинсах и белой рубашке она выглядела потрясно. Но как с картины, как ненастоящая. Бывает, смотришь на картину и понимаешь, что на ней человек, но ненастоящий: невозможно ни прикоснуться к его лицу, ни почувствовать дыхание. Это как просто представлять его себе. Вот такой я ее и увидел.

– У вас ровно двадцать минут, – говорит вертухай и уходит. Дверь снова запирается, но он видит нас через окно.

– Привет, – говорит она. И все. Взгляд для надежности опущен.

– И ты пришла только сейчас? – спрашиваю я.

Я готов расплакаться или разораться. Я в такой ярости, и в таком замешательстве, и в таком возмущении, что не могу даже собраться с мыслями.

– Извини. – Она садится напротив меня и расцепляет руки.

Я не видел ее год, и то, что она сидит напротив и смотрит на меня этими своими глазами, кажется нереальным.

– Надеюсь, у тебя есть что-то получше извинений, Ки. Где ты, блин, была?

– Не здесь.

– Не здесь? Я и так знаю, что не здесь! Но не здесь – это где? И как ты вообще сюда попала? Что, блядь, происходит?

У меня мелькает мысль: вдруг она встанет и уйдет, и меня охватывает паника. Она берет сумочку и снова ставит на место. Удивительно, что ей вообще позволили ее пронести.

– Это они все устроили. – Она смотрит на свои руки.

– Они? – переспрашиваю я. Кровь стучит в висках, и я чувствую, как пульсируют мышцы лица. Не уверен, что смогу держать себя в руках.

– Ну то есть Джеймс. – Она переводит взгляд на потолок. – Джеймс все организовал.

– Что еще за Джеймс?

– Тот парень. Помнишь, в доме с черной дверью, – говорит она, опустив глаза.

– Джеймс? Ки, ты, блядь, издеваешься? Джеймс? – Я начинаю смеяться, но это истерический смех.

– Так его зовут, – говорит она и крепко сцепляет руки на груди.

– Да мне срать, как его зовут. Кто он такой?

– Это он все устроил. – Теперь она смотрит на меня. – Он следил за тобой, когда ты пошел за мной туда, в Элефант энд Касл.

– Следил за мной? Зачем? – ору я. Мысль о том, что этот Джеймс следил за мной, пока я следил за ней, меня бесит. Ужасно бесит. Я что, какой-то мелкий пацан?

– Слушай, мне очень жаль…

– Ага, жаль, как же. Про жалость можем потом попиздеть. А сейчас давай-ка о том, что происходит. Что ты хотела рассказать мне после стрельбы в клубе? – Я встаю, но стол приварен к полу и не двигается, так что я снова сажусь и зло смотрю на нее.

Она молчит. Смотрит на меня, а потом опять на свои руки, как будто ей больше некуда деть взгляд. Кажется, она смахивает слезу, но в тот момент меня это вообще не волнует.

– Почему ты застрелила их, Ки?

– Что?

– Почему ты застрелила Фейса и того, другого? – спрашиваю я, оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не услышит.

– Мне пришлось, – отвечает она. – Ты ведь этого делать не собирался?

– Я что, по-твоему, просто так туда пришел? С пистолетом?

– Ты завис. У тебя глаза остекленели. Я думала, ты в обморок упадешь, – говорит она и почти что выдыхает следующие слова: – Мне пришлось.

– Но я все равно мог бы, – говорю я, но уже знаю, что это ложь. Она права. Я спасовал. Я опускаю взгляд в стол. У меня есть еще вопросы. Я не знаю, как задать следующий, потому что не знаю, каким будет ответ. Знаю только, что он в любом случае все изменит. Но ведь все и так уже изменилось?

– А Джамиль? Его-то зачем? Его ведь можно было не трогать. Фейс был уже мертв. Джамиль – просто пацан. Не представлял никакой опасности.

Ки проводит ладонью по лицу, как будто это поможет сделать его новым. Убрать с него боль или, может, ложь.

– Джеймс так хотел.

Я чуть ли не смеюсь.

– Чего?! Джеймс-то, мать его, тут при чем?!

– Он агент.

– Агент? Ки, ты о чем?

– Из МИ–5.

– МИ–5? – Тут я расхохотался так, что брызнули слезы. Так и знал, что когда-нибудь у нее от всех этих книжек крыша поедет. Но МИ, мать вашу, пять?!

– Ты себя вообще слышишь? – Но, пока я произношу эти слова, на меня обрушивается понимание. Как удар кулаком в лицо. Это правда.

– Ему нужен был Фейс. Но он сказал, что чем больше, тем лучше.

– В смысле, нужно было, чтобы его убили?

– Джеймс называет это по-другому. Выключили.

Длинный перерыв: 16:20

Центральный уголовный суд Т2017229

Дело рассматривает: ЕГО ЧЕСТЬ СУДЬЯ СЭЛМОН, КОРОЛЕВСКИЙ АДВОКАТ

Заключительные речи

Суд: день 38

Понедельник, 17 июля 2017 года

ВЫСТУПАЮТ

Со стороны обвинения: К. Сэлфред, королевский адвокат

Со стороны защиты: Подсудимый, лично

Расшифровка цифровой аудиозаписи выполнена Закрытой акционерной компанией «Т. Дж. Нэзерин», официальным поставщиком услуг судебной стенографии и расшифровки