Вы меня не знаете

Не знаю.

Слушайте, я устал, и у меня мысли путаются. Я знаю, что вы все думаете, что я сам виноват. Не надо было самому говорить эту речь. Может, вы и правы. Но, знаете, когда на кону ваша жизнь, вы сделаете все, чтобы ее спасти. Я сейчас борюсь за свою жизнь. Ну да, я могу вот так пройтись по всем уликам. За это короткое время я успел сколько, четыре? Четыре сраных улики, на основании которых меня обвиняют. У меня есть что сказать о других четырех, и я хочу это сделать. Но на самом деле этого недостаточно. Вы должны узнать подробности всей херни, которая случилась. И что происходило у меня в жизни. Иначе как вы поймете? Как вы поймете меня, если вы меня не знаете? Как вы будете меня судить?

Все время, пока идет суд, я слушал, и вы тоже слушали. Вы рассматривали улики, а я рассматривал вас. Когда вы смотрели на очередную улику, я смотрел на ваши лица. И они как будто говорили: «Херня, чувак». И частично я с вами согласен. Некоторые улики реально ставят меня в херовое положение. Но дело не в каком-то там худи или моем телефоне, сигнал которого засекли рядом с пацаном. Дело в том, совершил я убийство или нет. А я его не совершал. Это был не я. Его совершил другой человек.

Длинный перерыв: 16:45

Центральный уголовный суд Т2017229

Дело рассматривает: ЕГО ЧЕСТЬ СУДЬЯ СЭЛМОН, КОРОЛЕВСКИЙ АДВОКАТ

Заключительные речи

Суд: день 30

Среда, 5 июля 2017 года

ВЫСТУПАЮТ

Со стороны обвинения: К. Сэлфред, королевский адвокат

Со стороны защиты: Подсудимый, лично

Расшифровка цифровой аудиозаписи выполнена Закрытой акционерной компанией «Т. Дж. Нэзерин», официальным поставщиком услуг судебной стенографии и расшифровки

6

10:15

Так, мне просто продолжать с того места, где я остановился вчера?

Как я вчера и сказал, я знал убитого пацана, Джамиля. Правда, на улице никто его так не называл, его называли Джей Си. Может, потому, что он был худой, или потому, что борода у него была как у Иисуса [3] . Я его знал именно под этим именем. Он был из таких, псевдогангстеров. Тощий, как двенадцатилетка, но всегда вел себя так, будто он здоровяк. Я его знал, потому что мы из одного района, но не только. Он знал Киру, мою девчонку. Можно сказать, что все, что со мной случилось – это дело, убийство, – все связано с Ки.

3

JC (Джей Си) – акроним имени Jesus Christ, то есть Иисус Христос.

Как бы мне вам рассказать, какая она, Кира? Никого красивее просто на свете нет. Она из тех девушек, которые идут по улице, а десять парней пялятся так, будто мимо них прошла Рианна. У нее серые глаза, которые приковывают, когда она на тебя смотрит. И если она на тебя смотрит, ты даже не заметишь, что у нее длиннющие ноги или что она идет так, будто покачивается на ветру, нет, ты будешь смотреть ей прямо в глаза. Как прикованный. Раскосые серые глаза, которые доходят до самых краев лица. Серые глаза – это само по себе необычно, но на лице у черной девушки, даже если она смешанного происхождения, они выделяются, как у кошки. Правда, у нее они выделяются не так уж сильно, ей такие глаза как бы подходят. Они сочетаются с ее широким ртом и высокими скулами. И с кожей. Ее невозможно представить без этих глаз, и других глаз у нее и быть не могло.

Первый раз я увидел ее восемь лет назад, когда мама и Блесс лежали в больнице после того случая с отцом. Я только что вышел от них и был реально расстроен. Их только что осмотрел врач и сказал, что одна половина лица у Блесс всегда будет чуть ниже другой. Блин, да не смотрите вы на нее, пожалуйста!

Он сказал, что, может, все потом само придет в норму, но, вероятнее всего, останется примерно так, как есть. Но в конце он с такой типа обнадеживающей полуулыбкой сказал: «Говорить ей ничто не мешает. По крайней мере с точки зрения физиологии. Попробуй сделать так, чтобы она не замыкалась в себе».

Вот что он сказал. Как будто это проще простого. Как будто у нее внутри есть дверь, которую она может отомкнуть, выйти наружу и снова заговорить.

Я сел в автобус, чтобы ехать домой, и, скорее всего, опять думал, какую бы подлянку устроить отцу. Блесс до сих пор была в каком-то своем мире. Она так и не произнесла ни слова. Она лежала в больнице уже несколько недель, но не издала ни звука. Она просто отгородилась от мира и ушла в себя. Я понятия не имел, что с ней будет, так что можете представить мое состояние. Уставился вниз, погрузился в свои мысли.

Обычно я сижу на втором этаже, в конце или как можно ближе к концу. Но из-за всего происходящего на старые привычки мне было насрать, поэтому я сел в конец на первом этаже и уставился в окно. Прошло, может, пятнадцать-двадцать минут, я поднял голову и увидел напротив ее. Она была в наушниках и слегка покачивала головой в такт музыке, которая из них прорывалась. На ней были простой белый жилет и джинсы, но я глаз не мог от нее оторвать. Глаза у нее были закрыты, и казалось, что она видит какой-то сон. Вот так она сидела, закрыв глаза, чуть улыбалась и покачивала головой.

Я пялился на нее, наверное, минут десять. Это было не очень, как будто я подглядывал за ней в замочную скважину. Но я все равно пялился. Не мог перестать. Помню, я думал, что если она так и не откроет глаза, то все обойдется. Но не успел я эту мысль додумать, как ее глаза распахнулись и приковали меня. Блин. Спалился! Эти глаза. Серые, ослепительные. Почти как серебро. Если они посмотрят на тебя, ты пропал.

Я не мог отвести взгляда. И сказать ничего не мог, потому что шумели наушники. Так что в итоге я просто засмеялся. Она вскинула бровь, продела пальцы в провода и вытащила наушники.

– Чего смеешься? – спросила. Я ей точно не понравился.

– Да ничего. – Я все еще смеюсь. – Как ты меня круто засекла, а?

– Тебе что, делать больше нечего, кроме как пялиться на девчонок? – Она снова надела наушники, закрыла глаза и сидела так, пока мы не доехали до моей остановки.

Она так сидела еще десять минут. На лице – вообще никакого выражения. Ноль эмоций. Когда я наконец поднялся на выход, я хотел было дотронуться до нее, чтобы попрощаться, но зассал.

Но по дороге домой я только о ней и думал. Она красотка, но дело не в этом. Я как будто уже видел ее или типа того. Так продолжалось несколько дней. Мыслями я был далеко. Даже когда я был в больнице, я в основном думал о ней. Каждый раз, садясь в автобус, я садился на нижнем этаже, надеясь снова ее встретить. Я делал так лет сто, хотя больше ее так и не видел. Не представляете, как это было отстойно. Но однажды мне повезло.

Сижу я в конце, и вдруг в автобус влетает она, как будто ее ветром принесло. Было солнечно, и она была в лете, как в одежде. На ней была короткая клетчатая рубашка, кожа сияла. Фигура у нее точно что надо. И она пахла как шоколадка, серьезно. Но в этот раз я был готов. Я протянул руку и поздоровался. Она посмотрела так, будто я ей какую-то рыбу предложил.

– Я не пожимаю руки незнакомым. – Она надела наушники и закрыла глаза.

Я опять вышел раньше, чем она их открыла. Я капец как расстроился. Столько дней о ней думал, а сейчас взял и профукал свой шанс. Блин. Но я не из тех, кто легко сдается, так что я долго придумывал план, чтобы в следующий раз не облажаться.