Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Правда, в российских условиях полного отделения суда от испол­нительной власти не получилось — достаточно вспомнить взаимоотно­шения городничего и судьи Ляпкина-Тяпкина из гоголевского «Реви­зора». Созданные в 1775 г. в уездах (в 1785-м — в губерниях) дворян­ские собрания избирали главу уездной власти и судей земского суда, но не могли контролировать их деятельность или смещать, а таким об­разом выборные представители дворянства превращались в разновид­ность коронных чиновников.

Процесс оформления сословного строя завершился Жалованны­ми грамотами дворянству и городам, изданными в один день — 21 ап­реля 1785 г. Дворяне получили законодательно оформленное подтве­рждение всех своих привилегий и некоторое расширение полномочий дворянских собраний. Вопрос о праве владения крепостными был обойден — говорилось о собственности дворянина на имение со всем, что в нем находилось. Но прямо о владении душами сказано не было.

Причины этого не очень ясны — возможно, Екатерина хотела по­казать, что право на владение крепостными не будет навсегда сохра­нено за дворянством. Надо сказать, что эта сторона дела привлекла внимание не столько современников, сколько историков. Жалован­ная грамота городам попыталась создать русское «третье сословие» в виде «градского общества». Городское население было разделено на шесть разрядов. Верхушка города освобождалась от телесных наказа­ний и подушной подати, за ней закреплялось право собствешюсти на имущество, свобода торговли и предпринимательства. «Градское об­щество» получило права юридического лица и избирало городскую ду­му, ведавшую, правда, только благоустройством и санитарным состо­янием города (и то под контролем городничего из дворян).

Была подготовлена и Жалованная грамота государственным крестьянам, которая, однако, так и осталась неопубликованной, оче­видно, из-за боязни возмутить дворянство. Историки справедливо счи­тают, что эти грамоты в совокупности составляют всеобъемлющее сос­ловное законодательство, призванное не столько поддержать то или иное сословие, сколько усилить само государство. Для этого надо было ликвидировать пропасть между монархом и народом, пагубность кото­рой показала пугачевщина, путем создания «посредствующих властей» — дворянства, «градского общества» и лично свободного крестьянства, законодательно закрепив их права и обязанности. Правда, из триады выпало государственное крестьянство, но и в таком виде сословное за­конодательство Екатерины было важным достижением. Некоторые историки называют, например, Жалованную грамоту дворянству пер­вым правовым актом в русской истории — привилегии и свободы «бла­городных» были даны «навеки», «непоколебимо и ненарушимо». Прав­да, последовавшее затем павловское царствование показало истинную цену этой «ненарушимости»...

Екатерина II готовила и другие «фундаментальные законы» для России — «Наказ Сенату», «Уголовное уложение», которые должны были реформировать судеб!гую систему и гарантировать всем поддан­ным их права и судебную защиту, но все они остались на бумаге. Им­ператрица становилась все более осторожной (особенно после начала Великой французской революции), колебалась между стремлением к умеренной либерализации русских государственных и общественных порядков и боязнью утратить полный контроль над ситуацией в стра­не. Неоднократно заявляя о своей приверженности идее народного представительства («Я в душе республиканка, деспотизма ненави­жу») , она в то же время считала принципиально неправильным и не­полезным для России ограничение самодержавной власти.

Это, конечно, была политическая квадратура круга, весьма, одна­ко, характерная для русской истории. В тисках этого противоречия будут биться Александр I, Александр II, Николай П. Список можно и продолжить... Об этой характерной для российской истории дилемме деспота-реформатора с горечью напишет в 1782 г. Радищев: «Нет и до скончания мира примера, может быть, не будет, чтобы царь упустил добровольно что ли из своея власти, седяй на престоле».

На деле постепенно происходил переход от прагматики к реакции, что наглядно зафиксировали «дела» А.Н. Радищева (1790) и Н.И. Но­викова (1792). В диалоге власти и просвещенного общества власть срывалась в охранительство и реакцию.

«Потемкинские деревни» и шейх Мансур

Изменению курса В1гутренней политики соответствовал и поворот во внешней. Начиналась (точнее, продолжалась — еще со времен Петра) эпоха, отражением которой стал знаменитый военный гимн «Гром победы, раздавайся, веселися, храбрый Росс!».

В бытность великой княгиней молодая Екатерина, определяя для себя заповеди монарха, сформулировала их следующим образом.

«1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять.

Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддержи­вать общество и заставлять его соблюдать законы.

Нужно учредить в государстве хорошую и точную поли­цию.

Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.

Нужно сделать государство грозным в самом себе и вну­шающим уважение соседям.

Каждый гражданин должен быть воспитан в сознании своего долга перед Высшим Существом, перед собой, перед общест­вом. ..»

(Екатерина II. Сочинения. М., 1990. С. 647.)

С середины 1770-х гг. начинается новый, в значительной степени вызванный успехами первой русско-турецкой войны и раздела Речи Посполитой грандиозный «греческий проект» в Северном Причерно­морье. Именно он в итоге сделал Российское государство «грозным» и «внушающим», но ценой этого стало опустошение казны и бесконеч­ные войны и конфликты, идущие, например, на Кавказе и до сего дня.

Приверженность идеалам Просвещения вполне гармонично ужи­валась в сознании императрицы с имперской идеей, согласно которой великая Россия как наследница Византии обладала неотъемлемым правом вмешиваться в дела соседей и решать судьбы народов по свое­му усмотрению. Екатерина считала, что ее миссия состоит в защите и распространении христианства, а потому, борясь с Турцией, она действует в общеевропейских интересах. Как восточное (турецкая проблема), так и западное (польский вопрос) направления внешней политики России достались Екатерине от ее предшественников, но ре­шающие действия были совершены ее дипломатами, военачальника­ми и солдатами.

«Греческий проект» стартовал с середины 1770-х гг., когда статс-секретарем становится А.А. Безбородко, а фаворитом (как считают некоторые историки, тайным мужем и соправителем) — Г.А. Потем­кин. В апреле 1779 г. у Екатерины рождается второй внук, которого называют греческим именем Константин, нанимают ему кормилицу-гречанку, чеканят в честь его рождения монету с изображением хра­ма Святой Софии в Константинополе. На специально устроенном по этому случаю празднестве читают греческие стихи. Все эти меры под­готавливали курс на борьбу с Турцией, завоевание ее территории и восстановления греческой империи с Константином на троне (по это­му плану предполагалось, что в России будет царствовать первый и любимый внук Александр).

В начале 1780-х гг. Потемкин подает Екатерине записку о необхо­димости присоединения Крыма, которая потом легла в основу знаме­нитого письма императрицы от 10 сентября 1782 г. австрийскому им­ператору Иосифу II. В своей записке Потемкин в манере геополитики XX века, играющей судьбами малых стран и народов, констатирует:

<<Крым положением своим разрывает наши границы... Поло­жите же теперь, что Крым ваш и что нет уже сей бородав­ки на носу — вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны кубанской, сверх час­тых крепостей, снабженных войсками, многочисленное войско Донское всегда тут готово. Доверенность жителей в Новороссийской губернии будет тогда несу мнительна, мо­реплавание по Черному морю свободнее... Вы обязаны возвы­сить славу России. Посмотрите, кому оспорили, кто что приобрел: Франция взяла Корсику, цесарцы (т. е. австрий­цы) без войны у турок в Молдавии взяли больше, нежели мы. Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собой Азии, Африки, Америки... С Крымом достанется и господ­ство в Черном море, от вас будет зависеть запирать ход туркам и кормить их или морить с голоду... Сколько славно приобретение, сколько вам будет стыда и укоризны от по­томства, которое при каждых хлопотах так скажет: вот, она могла, да не хотела или упустила. Если твоя дер­жава — кротость, то нужен в России рай» (История Рос­сии ХУ1П-Х1Х вв. Хрестоматия. М, 2003. С. 112-113).

Вскоре начались решительные и далеко не «райские» действия. В 1783 г. Крым был оккупирован русскими войсками. Потемкин тор­жественно принял присягу местной знати. Крымским татарам были гарантированы права собственности, уважение их религии и равен­ство с другими подданными российской императрицы. Первый шаг к реализации «греческого проекта» был сделан.

На очереди стояло наступление на Кавказе. В том же 1783 г. был подписан Георгиевский трактат, по которому Восточная Грузия (Картли и Кахетия) переходила под протекторат России, гарантиро­вавшей ее царю Ираклию II территориальную целостность владений. В Тифлис были направлены два батальона русских войск. Соответ­ственно, встала проблема охраны дороги через горные перевалы. Сна­чала кабардинцы, недовольные возведением на их землях Моздокс­кой крепости (1764), потом ногайцы кубанских степей, а затем и гор­цы северного Кавказа начинают воевать с Россией. Кавказская война, которую обычно начинают с А.П. Ермолова, на самом деле на­чалась почти на пятьдесят лет раньше. Как пишет В.А. Потто, осно­вание Моздока «стало началом той великой программы, на выполне­ние которой потребовалось целое столетие и миллионы материальных жертв и нравственных усилий».