Выбор пути
Шрифт:
Впрочем, после экспериментов с палкой, я перестал бояться - достаточно просто пересечь границу, и я окажусь в безопасности.
Шел я довольно долго, солнце справа скрылось за горизонтом, на тундру опустилась ночь. Слева ещё продолжался вечер,но под кронами деревьев уже темно. Ускоряюсь, где только возможно, ночевать в таком лесу совсем не хочется. Лес стал редеть, и я перешёл на бег, разглядев далёкие огоньки впереди. Я уже уверен, что это костры - они иногда мигают, когда свет заслоняют темные точки. Там люди!
Когда я вышел на небольшую поляну к первому костру, уже
Не менее странными были и люди, сидящие вокруг. Похожие на неандертальцев, такие же коренастые и широкоплечие, в них все равно ощущалась некая чуждость. И дело даже не в заметно больших размерах, смуглой, коричневатой коже, и даже не в лицах - широких, уплощенных, задумчиво-спокойных. Нет, я словно смотрел на дальних родственников, которые уже десятки лет прожили в чужой стране, и изменились настолько, что с ними и говорить то уже не о чем. У огня сидели денисовцы…
Меня не атакуют, не прогоняют, словно и не замечают, когда подхожу к ним вплотную. Все эти люди - они тоже не совсем реальны, некоторые настолько прозрачны, что сквозь них видны темные силуэты деревьев на краю леса.
Постояв немного, сажусь рядом, и протягиваю руки к огню.
– Сейсе, нань чонгапурр. Хао би, ксьон диашш.
Слова не знакомые, но смысл мне становится понятен. Что - то вроде " здравствуй, путник. Этот огонь не согреет человека-брата"
– Вы здесь живёте?
Несколько человек повернулись ко мне, прислушиваясь. Повторяю фразу на обеих неандертальских наречиях. Меня поняли, и даже ответили, жутко коверкая слова
– Мы всегда здесь. Пока память есть.
– Ты очень много память. Идти к человек-брат, нет память здесь.
Мне советуют идти к таким же неандертальцам, как и я, к их костру?
– Я могу остаться?
– Память чужая. Человек не согреться.
Выходит, эти люди не просто греются у костра… Они делятся через него с другими силой, что поддерживает их существование в этом месте. Памятью живых о себе.
Мне резко поплохело. Я умер?!.
Подношу руку к глазам - нет, не прозрачная.
– Как мне уйти отсюда?
– Память не долго. И нет человек-брат…
Значит, когда обо мне забудут, меня, неандертальца, не станет. Но пока обо мне помнят очень многие.
– Человек-брат тут ошибка. Человек-брат энн-ой, место в Первая Пещера.
– Я не хотел сюда попасть. Как попасть в Пещеру Предков?
– Идти, память много, вера много. Идти не к Первая Пещера человек, идти к Первая Пещера человек-брат.
– Где она?
Мужик указывает рукой за спину и вверх, и я вижу среди темного нагромождения скал сначала один тускло светящийся провал, а затем, за дрожащей и искажающей картинку границей - второй, точно такой же.
Жуткое зрелище, словно два глаза дремлющего чудовища наблюдают за всеми, кто здесь находится.
Мне советуют идти в Пещеру Предков, но не денисовцев, а неандертальцев. Там горит пламя, вобравшее в себя веру и страх тысяч людей, оно намного сильнее этих костерков.
– А вы, почему не идете в свою Первую Пещеру?
– Память мало, вера нет. Человек охотник не пройти дальше порог, человек энн-ой пройти большой огонь.
– Я был там, и пытался выйти. Почему я не смог попасть
сюда?– Человек энн-ой идти большой огонь, малый нет. Земли Вечной Охоты человек охотник, не человек энн-ой.
Проход только в одну сторону? Это уже хорошо, значит есть надежда, что отсюда можно вернуться. Похоже, я в коме, и только любовь Эрики, вера моих людей в меня позволяет мне не растаять здесь. Призрачный мир, созданный коллективными воспоминаниями сотен, а может, и тысяч, умерших неандертальцев и денисовцев. Во что-то похожее верили североамериканские индейцы, но я всегда считал это народным фольклором.
– Спасибо, друг. Я могу вам как-то помочь?
– Нет, человек-брат. Другой. Нет правильная вера.
Пожимаю плечами, моя сила для этих призраков бесполезна, они не могут ее принять и усвоить.
Я сижу у огня, и пытаюсь проделать тот же трюк, что легко получался у меня раньше, но пламя не отвечает. Иногда в нем мелькают тени, смазанные, словно на старом телеэкране образы, но дальше мне не пробиться. Для этого нужно родиться денисовцем…
Спать не хотелось, я так и просидел до рассвета с этими молчаливыми людьми. А наутро, оценив расстояние, отправился к своим. Переход из тропиков на мороз дался тяжелее, головная боль преследовала меня ещё долго, пока я лёгкой трусцой бежал по заснеженному склону. По пути попадались костры, вокруг них сидели и мужчины, и женщины, даже редкие подростки, но детей младше трёх лет не было совсем.
Эту особенность я заметил ещё раньше, в Лантирске - малыши могли смотреть на огонь сколько угодно, без всякого риска. Дети постарше - те иногда замирали на несколько минут, но только лет с десяти могли случайно войти в транс. Отделывались продолжительным беспамятством, до недели, но без инсультов или паралича. То ли сосуды ещё эластичнее, то ли генетически они даже до порога Первой Пещеры в таком возрасте дойти не способны. Но дальше - все, это практически гарантированная смерть.
Раугу было двадцать пять, когда он бросился меня вытаскивать, охотник рассказывал мне, что стоял у входа, боясь шагнуть дальше. Большая потеря крови и всего несколько секунд глубокого транса не успели ему сильно навредить. И больше он туда не совался…
В Пещере Предков собираются те, кто смог при жизни стать частью коллективной веры. Или коллективного страха, таких было намного больше. Остальные, прожив в Землях Вечной Охоты несколько дней или лет, пока не исчезала память о них, растворялись в небытии.
А что если попробовать увеличить число своих сторонников? Я всматривался в лица неандертальцев, сидящих у костров, ища Шенка. Прошло совсем немного времени, он точно где-то здесь!
Вот двое женщин у костра, дальше большая группа стариков… Не то!
Вот пятеро мужчин, ссутулившись, жмутся к едва виднеющиеся языкам пламени. Они уже практически исчезли, деталей уже не разобрать, но у меня возникло странное чувство, что я их где-то видел раньше… Не то, Шенк был намного крупнее их!
Парня я нашел совсем недалеко от огромного провала в склоне горы. Днём он уже не казался таким зловещим, но подсознательный страх все равно остался.
– Шенк, вставай. Пошли со мной.
– Дим? Ты умер?
– Надеюсь, что нет. И я хочу выбраться из этого места.