Выбор Шатеры

— Он еще и отец.

Слова слетают с губ посла прежде, чем он понимает, что произнес их вслух.

— Я вас умоляю, Ромеро! — отмахивается госпожа Боро. — Даже вы, не будучи императором, всегда умели ставить интересы Альянса превыше собственных. Иначе вы бы не пустили в расход собственную дочь.

При упоминании об Айрис Стив Ромеро невольно бледнеет.

— Я бы не стал употреблять фразу «пустил в расход», говоря о моей дочери. Мне кажется, я вполне грамотно устроил ее будущее.

— Выдав замуж за богатого неприятного, но зато знатного старика, который тут же сделал ей ребенка, а сам благополучно почил? Впрочем, в чем-то я с вами соглашусь. — Айлит задумчиво усмехается. — Теперь ваша дочь богата, свободна и даже имеет титул. А ребенок… Кстати, кто у нее родился?

— Дочка.

— Ребенка всегда можно отдать нянькам. Особо мешать он не будет. Пожалуй, есть большие плюсы в том, чтобы быть молоденькой вдовой. Но вернемся к нашей основной теме. Как среагировал на решение Иоанна Дэмонион?

— Положительно. Император Дария предпринял беспрецедентные меры безопасности в отношении альтаирского дипломатического кортежа. Простите за вольность в выражениях, но… Дэмонион не идиот. Он знает слабые стороны Дария. Экономика его планеты лишь недавно стабилизировалась после затяжной войны. На данном этапе он не заинтересован в возобновлении военных действий. Ему нужно еще выиграть время, чтобы поднять Дарий с колен.

— Хм! — Госпожа Боро недовольно кривит ярко накрашенные губки. — Печально. Признаться, я рассчитывала, что Дэмонион все же поддастся искушению и обезглавит Альтаирскую империю одним махом.

— Не думаю, что он пойдет на это. Слишком высоки ставки на межгалактической дипломатической арене. Оба императора прекрасно понимают: война их империям сейчас не к чему. Они ценят мирные договоренности, которые с таким трудом были достигнуты за последние несколько лет.

Айлит Боро задумчиво покусывает конец ручки — дурная привычка, оставшаяся еще со школьной скамьи. Откидывается на спинку кресла. Ее стеклянный взгляд устремляется в невидимую точку на стене.

Проходит минута, другая, третья, прежде чем у правительницы Земного Альянса наконец-то созревает решение.

— И тем не менее что мешает нам слегка помочь императору Дария встать на путь истинный? — с невинной улыбкой интересуется Айлит, почти игриво глядя на обескураженного Ромеро. — В конечном итоге мир во вселенной нужен им, а не нам. Не забывайте, посол, то, что для некоторых война, для нас — выгодный рынок сбыта. Поэтому…

Дипломатический крейсер

Альтаирской империи

Черная мгла, усеянная триллионами мерцающих звезд. Позади — пылающая воинственная звезда Сатаба. Впереди — два спутника Дария: блеклый матово-голубой Тус и лучезарная ярко-оранжевая Наоки, к которой и приближается дипломатический крейсер в сопровождении армады альтаирских военных звездолетов.

— Ваше величество! Разрешение на посадку получено! — Командир крейсера — седовласый худощавый альтаирец в строгой изумрудно-зеленой форме офицера космофлота склоняется пред императором Иоанном в почтенном поклоне.

Как только крейсер после гиперпрыжка вошел на территорию Дарийской империи, Иоанн сразу поднялся в рубку управления, чтобы лично наблюдать, как впервые в жизни альтаирский космофлот подходит так близко к Дарию.

Воистину исторический момент!

Но мысли императора Альтаира, как ни парадоксально, были очень далеки от политики и предстоящих мирных переговоров, которые, возможно, навсегда положат конец военным конфликтам между Дарием и Альтаиром.

Навязчивый вопрос, правильно ли он поступает, отправляясь на Дарий и ставя под удар себя и старших сыновей, уже который день не дает покоя Иоанну. Вот и сейчас, у огромной прозрачной стены рубки управления, наблюдая, как Темная планета с каждой минутой становится все ближе и ближе, император Альтаира вновь начинает сомневаться.

Впервые в жизни он поставил отцовские чувства превыше долга перед империей. Анна-Мария Илиандэлла права: что он за правитель, если не в состоянии защитить даже собственных детей?

Худенький болезненный синеглазый двенадцатилетний мальчишка — именно таким запомнился Иоанну младший сын, хотя он и видел его уже взрослым. Отец жаждал встречи с ним и в то же время боялся. Слишком глубока была его вина перед своим ребенком, которого он не смог защитить от политики и незавидной судьбы.

Что бы Иоанн ни говорил жене, сыновьям, окружающим, в глубине души он прекрасно знал, что никогда не простит себе решения использовать Эвана в политической игре, ставя под удар его жизнь.

Именно чувство вины все эти годы отдаляло императора Альтаира от младшего сына, с которым, в отличие от остальных членов семьи, он лишь несколько раз осмелился поговорить по межгалактической связи. Они беседовали подолгу, обо всем на свете, но только не о том, что действительно было важно для обоих. Иоанн так и не осмелился сказать сыну одно простое, но безмерно важное слово: «Прости».

Чувство вины никогда не покидало Иоанна, хоть он и старательно скрывал его даже от самого себя, надевая маску хладнокровия и безразличия. Чувство вины перед сыном, с которым так редко бывал вместе. Сыном, который сам вызвался стать залогом перемирия. И самое страшное и позорное — император был благодарен Эвану за это. Мальчишка пожалел отца, вызвавшись сам. Иначе выбирать, кого из своих детей отправлять на Дарий, пришлось бы Иоанну. И выбор был бы заведомо не в пользу младшего. Своим решением Эван, по сути, освободил Альтаирскую империю от лишнего принца. Жаль только, Иоанн не сразу осознал, ЧТО для него сделал сын. И самое страшное — ПОЧЕМУ он это сделал.

Но кое в чем Эван все же ошибся. Он не был ненужным и нежеланным для отца. Наоборот. Он стал живым напоминанием того, что, помимо долга перед империей, его родители испытывали еще и чувства друг к другу.

В глубине души Иоанн искренне считал, что из излишне доброго и чувствительного мальчика не вырастет ни воин, ни политик, ни тем более наследник престола. Поэтому он и позволил супруге воспитывать ребенка по своему усмотрению: вместо меча — скрипка, вместо военной академии — два дополнительных года домашнего обучения. И очень удивился, когда именно Эван изъявил желание отправиться на Дарий. Занял место одного из своих старших братьев. Ведь была велика вероятность того, что в качестве залога перемирия мог вызваться Грэгори. Эван его просто опередил.

Грэгори. Император бросает взгляд на двадцатилетнего сына, который стоит здесь же, в рубке управления, и разговаривает о чем-то с капитаном.

Высокий, сероглазый, светло-рыжие волосы обрамляют утонченное, аристократически правильное лицо. Великолепный политик, воин, подающий большие надежды ученый-физик. Лучший выпускник военной академии в своем потоке. Как ни цинично это звучит, но с точки зрения престолонаследия было бы стратегической ошибкой пожертвовать таким ресурсом.

В отличие от отца Грэгори постоянно выходит на связь с Эваном. Мальчишки сумели сохранить дружбу сквозь время и расстояние — словно в укор Иоанну. Именно Грэгори первым забил тревогу, когда младший брат не вышел на связь в назначенное время.