Выбор. Стратегический взгляд (сборник)

Дар аль-Ислам – «Обитель ислама» – это весьма сложное явление. Его непременные атрибуты – разнообразие условий бытия, политическая хрупкость и взрывоопасность. Географически исламский мир можно примерно обозначить линией, проходящей вдоль побережья Индийского океана от Индонезии к Персидскому заливу, затем поворачивающей вниз к Танзании, следующей через Африку по центральной части Судана до Нигерии и вдоль Атлантического побережья к берегам Средиземного моря, затем пересекающей это море до пролива Босфор и продолжающейся до северной границы Казахстана, пройдя по которой она поворачивает в южном направлении, чтобы охватить Западный Китай и выступающую часть Индии, прежде чем возвращается к исходной точке, обогнув Борнео. В пределах очерченного этой линией полумесяца проживают большинство мусульман мира – около 1,2 миллиарда человек, приблизительно столько же, сколько насчитывает все население Китая. Из этого количества примерно 820 миллионов человек находятся в Азии и 315 миллионов – в Африке, около 300 миллионов сосредоточены в геополитически неустойчивой зоне Леванта, Персидского залива и Центральной Азии. По контрасту с тиражируемым американскими средствами массовой информации пародийным образом мусульман, отождествляемых с арабами-семитами, наибольшая их часть на самом деле проживают в Южной и Юго-Восточной Азии: в Индонезии, Малайзии, Бангладеш, Пакистане и преимущественно индуистской Индии. Также весьма многочисленное мусульманское население с четко выраженной этнической принадлежностью включает иранских персов, турок (этнические турки проживают также в Азербайджане и нескольких центральноазиатских странах), а еще египтян и нигерийцев.

По последним данным, в 32 государствах – членах ООН мусульмане составляют более 86 % населения, еще в 9 – от 66 до 85 %, что в сумме дает 41 страну, где доминируют мусульмане. Ни одна из них не числится в ежегодном издании организации «Фридом хаус» «Свобода в мире» среди «подлинно свободных» стран, то есть тех, где уважают и политические права, и гражданские свободы. Восемь стран квалифицированы как «отчасти свободные», все остальные считаются «несвободными»; из числа последних 7 относятся к 11 самым «репрессивным» государствам. Кроме того, в 19 государствах мусульмане либо составляют немногим более половины населения, либо образуют крупные меньшинства (не менее 16 % жителей), как в Индии, где, по приблизительным оценкам, проживают 120–140 миллионов мусульман. До 35 миллионов мусульман проживают в Китае, где-то около 20 миллионов – в России, примерно 11 миллионов – в Западной и Юго-Восточной Европе, от 5 до 8 миллионов – в Северной Америке и около 2 миллионов – в Латинской Америке.

Благодаря высокой рождаемости и обращению в мусульманство представителей иных конфессий исламский мир в настоящее время – самое быстрорастущее религиозное сообщество мира. В последние годы Ближний Восток обогнал все прочие регионы по темпам роста населения, составляющим здесь в среднем 2,7 % в год по сравнению с 1,6 % в остальной части Азии и 1,7 % в Латинской Америке. Сходное положение наблюдается в мусульманских государствах, образующих пояс вдоль южных рубежей России; их население, насчитывающее сейчас около 295 миллионов человек, к 2025 году, вероятно, достигнет как минимум 450 миллионов. Существенную часть жителей мусульманских государств уже составляет молодежь, и ее доля возрастет. От того, насколько успешно эти молодые люди смогут интегрироваться в экономическую систему и какими путями произойдет их социализация, в значительной степени будут зависеть их политическая ориентация и поведение.

Почти каждое государство с преимущественно мусульманским населением, вне зависимости от того, декларирует ли оно себя исламским или нет, сталкивается с какими-либо формами религиозного вызова, которые зачастую сопровождаются требованием ввести шариат (строгий исламский кодекс поведения). Даже такие официально светские государства, как Египет, Алжир и Индонезия, не избежали волнений на почве религиозно окрашенного брожения в обществе. Чтобы подавить движение «Братьев-мусульман» в Египте, потребовались годы борьбы, в ходе которой казни главарей организации чередовались с драматическими убийствами первых лиц государства, таких как президент Анвар ас-Садат. В Алжире исламские активисты, надежды которых на создание исламской республики путем победы на выборах оказались сорваны правительственным указом, развязали кровопролитную партизанскую войну против светского военного режима. В Индонезии две крупные конкурирующие религиозные партии располагают, по оценкам, поддержкой 70 миллионов верных сторонников, многие из которых получили образование в школах с религиозным уклоном (что обычно подразумевает обучение на арабском языке), созданных этими партиями по всей стране.

Ввиду хрупкости светских политических институтов, слабости гражданского общества и удушения творческой мысли значительная часть исламского мира находится в социальном застое [17] . Отчасти такое положение – наследие недавней деколонизации, вследствие которой не осталось жизнеспособных конституционных структур; отчасти результат постоянных трудностей, вызываемых необходимостью соотносить политику с религией в условиях, когда политическое сознание масс находится под сильным религиозным влиянием. Отчасти это также продукт возрастающих, но не находящих удовлетворения социально-экономических запросов и в какой-то мере конечное последствие определенных региональных или даже глобальных политических конфликтов. Однако степень тяжести этой проблемы во всех странах разная, и потому любые поспешные суждения обобщающего или детерминистского характера о политическом будущем всего исламского мира не имеют оснований.

17

Эта суровая оценка признается и подтверждается применительно к арабскому миру в замечательно объективном «Докладе по гуманитарным аспектам развития арабского сообщества» за 2002 год, подготовленном группой видных арабских общественных деятелей и представителей интеллигенции при финансовой поддержке Арабского фонда экономического и социального развития (г. Эль-Кувейт) и Программы развития ООН. В состав группы вошли Торайя Обейд (исполнительный директор Фонда ООН по народонаселению), Кловис Максоуд (бывший представитель Лиги арабских государств в ООН), Мервет Таллави (исполнительный секретарь Экономической и социальной комиссии ООН для Западной Азии), Надер Фергани (директор каирского Центра исследований и обучения Аль-Мишкат и руководитель данного авторского коллектива) и целый ряд ведущих профессоров. Отмечая некоторые позитивные факты (например, доля нищих среди арабов – из самых низких в мире), авторы доклада подвергают уничтожающей критике положение в сфере интеллектуального и социального творчества, а также интеллектуальную самоизоляцию арабского мира. В докладе приводятся красноречивые статистические данные, свидетельствующие о ничтожном количестве переводов иностранных книг на арабский язык; подчеркивается, что общее ежегодное число таких изданий, составляющее около 330 книг, соответствует примерно одной пятой от количества книг, переводимых в одной только соседней Греции на греческий язык. Авторы доклада осуждают склонность к ностальгии по славному прошлому, видя в ней контрпродуктивную позицию, уводящую от решения сложных проблем современности (Arab Human Development Report. – 2002).

Кроме того, хотя главным катализатором политического брожения служит, по всей видимости, религия, такие нерелигиозные факторы, как коррупция и неравенство в распределении материальных благ, тоже вносят немалую лепту в сохранение политической нестабильности. Несколько мусульманских стран страдают от крайней нищеты. В Афганистане ВНП не достигает и 200 долларов на душу населения, в Пакистане колеблется около 500 долларов, тогда как в близлежащем Кувейте этот показатель превышает 20 тыс. долларов. Разрыв в уровне жизни еще более разителен внутри обществ, а в некоторых странах правящая элита без зазрения совести предается пороку обогащения (и часто, не скрывая это, купается в роскоши), несмотря на социальную незащищенность подавляющего большинства населения.

Кроме того, бросающаяся в глаза практика сколачивания личных состояний правителями ряда мусульманских государств – самые вопиющие примеры: Саудовская Аравия, Пакистан и Индонезия – привела к тому, что функции политической власти стали полностью отождествляться с доступом к богатству, что вовсе не соответствует строгим исламским канонам. Подобные впечатляющие случаи ненасытного стяжательства в сочетании с крайней слабостью гражданского общества и раздутым неэффективным бюрократическим аппаратом, напоминающим социального паразита, препятствующим динамичному развитию экономики и углубляющим массовую нищету, неизбежно вызывают широкое возмущение и усиливают притягательность исламистского популизма. Строгое соблюдение законов шариата, внушают проповедники народу, навсегда покончит с лицемерием элиты.

Нельзя не признать, что коррупция – характерная черта большинства развивающихся стран, и особенно государств с так называемой «нефтяной экономикой». В этом отношении Нигерия (которая в составляемом «Трансперенси интернэшнл» Индексе восприятия коррупции за 2001 год заняла по честности чиновничества 90-ю позицию среди 91 страны), Индонезия (88-е место) и Пакистан (79-е место) попадают в одну категорию с такими немусульманскими странами, как Россия (делит с Пакистаном 79-е место), Индия (71-е место) и некоторые наркогосударства Латинской Америки.

В любом случае нет сомнений, что большинству мусульманских государств предстоит и в дальнейшем оставаться слабыми и неэффективными, испытывать частые политические потрясения и с обидой смотреть на Запад, но основное внимание обращая на внутренние разборки или распри с соседями. Положение дел в мусульманском мире будет служить источником угроз международной безопасности, время от времени приводить к вспышкам терроризма и создавать атмосферу повсеместной напряженности. И поскольку слабости сопутствуют социальные бедствия, яростный антиамериканизм будет здесь, вероятно, не только следствием враждебности на общей религиозной почве, но и в не меньшей мере побочным продуктом либо недовольства в определенных странах, либо региональных конфликтов.

Самый очевидный пример такого политического недовольства – возмущение арабов поддержкой Израиля Соединенными Штатами [18] . Негодование по этому поводу постепенно охватило и мусульман неарабского происхождения в Иране и Пакистане. А в последнее время у афганцев и мусульманских народов Центральной Азии появились подозрения, что Америка поощряет попытки России ограничить распространение ислама среди своих новых южных соседей. Все это способствует формированию у мусульман транснационального политического самосознания, для которого характерен как откровенный, так и подсознательный антиамериканизм.

18

По результатам многочисленных опросов общественного мнения, данный фактор вызывает самые сильные антиамериканские настроения. Это также подтверждается материалами авторитетных журналистов. В начале осени 2002 года Джейн Перлез, приводя в своем репортаже ряд подробностей, сообщала: «Гнев против Соединенных Штатов, вызванный убежденностью, что администрация Буша оказывает всемерную поддержку Израилю в ущерб палестинцам, во всем арабском мире достиг беспрецедентного накала». (Perlez J. Threats and Responses: The Arab World; Anger at U. S. Said to Be at New High // The New York Times. – 2002. – 11 Sept.)

Об этом же писала Карен Деянг, по словам которой неприязнь арабов к Америке «по большей части продиктована ее действиями, в которых они видят несправедливый по своей сути подход к проблемам региона, непонимание его реалий, а также особую благосклонность к Израилю в арабо-израильском конфликте» (DeYoung K. Poll Finds Arabs Dislike U. S. Based on Policies It Pursues // The Washington Post. – 2002. – 7 Oct.). Враждебное отношение США к Ираку во времена Саддама Хусейна арабы тоже воспринимали в основном как проявление односторонней позиции Америки по поддержке Израиля, о чем свидетельствуют результаты опросов общественного мнения, проведенных в середине марта 2003 года в ряде арабских стран социологической службой «Зогби Интернэшнл».

С точки зрения международной безопасности главный вопрос, от которого зависит будущее, таков: какое политическое направление примет охватившее «Обитель ислама» брожение? Нынешняя волна религиозного фундаментализма не предвестница ли будущего господства этой философии? Или верх одержит радикализм под маской ислама? Действительно ли мусульманские общества не способны трансформироваться в демократические политические системы ввиду своих религиозных традиций и учений? Существует ли принципиальная несовместимость между исламом и современностью, хотя смысл этого понятия определяется в основном современным (оказавшимся привлекательным для всего мира) опытом Америки, Европы и Дальнего Востока, в развитии которых религиозные начала играют все меньшую роль? По мере рассмотрения этих вопросов сложность проблемы становится все понятнее.