Выбор
Шрифт:
– Что это, Берт?
Она вздохнула, словно очнувшись, медленно, словно не решаясь, развернула тяжёлый трехзвенный футляр темно-синего бархата, вытертого на сгибах. В свете тусклой лампы мягко забликовало старое полированное серебро. Вот оно что... Смотрю на его содержимое. Долго. Поднимаю взгляд, Роберта молча смотрит на меня, ее глаза лучатся тем же вчерашним нездешним светом.
– Бабушкино?
– Да, Клайд. Мама дала мне с собой, сказала, приданое...
И смущенно пожала плечами, улыбнувшись, подошла ко мне.
– Клайд...
– Что, солнышко?
–
– Шш, не надо так, Берт...
– Нет, ты послушай...
– Слушаю.
– Просто захотелось тебя встретить вот так. Ужин... Лампа... Бабушкины ножи и вилки...
– Ты очень правильно все сделала.
Роберта, решившись, осторожно обняла меня, как будто сомневаясь, опасаясь чего-то. И я так же осторожно отвечаю на это объятие, мы оба боимся что-то сделать не так, словно... Как будто мы незнакомы и ищем пути, ниточки друг к другу. И не хотим случайно разорвать те, что между нами уже протянулись. Так и стоим возле стола с нетронутым ужином.
– Знаешь, - шепнула.
– Что?
– Я уже один раз доставала этот футляр для тебя... Давно.
– Когда?
Берта слегка потерлась щекой о мое плечо, устраиваясь поуютнее.
– Давно... На прошлое Рождество.
Молчание.
– И я тогда не пришел...
– Не пришел.
Молчание.
– Я сейчас решила, пока тебя не было и ждала... Было мгновение, я почувствовала... Очень сильно почувствовала...
– Что, Берта?
Она глубоко вздохнула и закусила губу, сжала мою руку горячими пальцами. Тихо произнесла.
– Что ты не придешь.
Она почувствовала разговор у зеркала...
– И я решила...
– Что решила?
Она помедлила с ответом. Подняла голову и посмотрела мне в лицо, ее строгие глаза совсем близко. Голос прозвучал еле слышно, но твердо и упрямо.
– Если не придёшь, то ты больше никогда меня не увидишь.
Порывисто вздохнула и зарылась лицом в мою грудь.
– А ты пришел... Пришел...
Плечи ее вздрогнули, крепко прижал Берту к себе, сам зарывшись лицом в пушистые каштановые волосы, отбросив все страхи и сомнения.
– Все хорошо будет, маленькая.
– Мне уже хорошо, Клайд, милый. Так бы и стояла, стояла...
– И ужин бы остывал и остывал...
Тихонько рассмеялись, глаза Роберты лукаво блеснули, она прижала палец к губам, покосившись на дверь. Я отодвинул стул и галантным жестом пригласил Роберту садиться.
– Давай ужинать, чем угощаешь?
– Я по семейному рецепту приготовила мясной рулет, мама научила. Я старалась, попробуй!
Смешно закусив губу и нахмурившись от усердия, хозяйка отрезала и положила мне на тарелку солидный кусок. Аппетитный запах усилился и ударил прямо в нос, я непроизвольно втянул воздух...
– Вкусно!
Берта смотрит, улыбаясь и подперев ладошкой подбородок. Себе она положила кусок поменьше, я заметил и покачал пальцем, так не пойдет.
– Это ужин на двоих?
– Да.
– Тогда бери еще, тебе есть надо как следует.
Роберта послушно отрезала себе еще кусок, внимательно на меня посмотрев. Есть все не начинает...
– Ешь давай! И
не ковырять!Она прыснула от смеха, с аппетитом принимаясь за еду. О чем она вдруг задумалась?
– Знаешь, как девушки из цеха сегодня удивились, когда я на обед пошла?
– Представляю...
– А я правда такая голодная была, взяла и первое, и второе...
– И компот, - это у меня вырвалось непроизвольно.
– Что?
– Ээ, ну запила ты это все чем?
– Сок взяла, вишневый, вкусный.
– Умница ты у меня.
Рулет тем временем исчез с обеих тарелок. Роберта занялась чаем, выложила давешние конфеты. Смотрю, как она хлопочет... Щеки разрумянились, и куда бледность делась, глаза блестят весело и задорно. Хорошо... На этот раз не хочется хозяйничать, пусть сама... Вижу, как ей радостно за мной ухаживать...
Наливает мне и себе горячего от души заваренного чая, Роберта, по-моему, очень любит неспешные основательные чаепития. И я люблю эти моменты, когда все вокруг тихо, спокойно. Проблемы и вопросы смирно ждут, когда ты соизволишь до них снизойти. Осторожно поглядываю на Берту, а она снова начинает волноваться. Время идет, я обещал прийти и пришел. Ужин вдвоем, объятия... Время идет, она ждет обещанного разговора. Ждет, что я сдержу свои слова о том, что все будет теперь по-новому, что ложь закончилась. Что страх и отчаяние - позади. И я знаю - если не сдержу обещание, то никогда ее больше не увижу. Так она решила.
– Собираем посуду, Берта?
– Ну что ты, не надо, я сама...
С теплым чувством дома смотрю, как она собирает тарелки, чашки. Все пока аккуратно складывается на столике в углу, мыть не будет, ведь Гилпинам сказано, что устала и отдыхает.
– Клайд...
Роберта садится на кровать, зябко обнимает себя за плечи. Накидываю на нее шерстяную шаль, укутываю и сажусь рядом.
– На эти выходные мы едем с тобой в Олбани, Фонду, Утику... Решим, куда.
Поворачиваю ее к себе и беру лицо в ладони. Ее глаза вспыхивают радостью, надеждой, неверием. Всем сразу. От прикосновения к гладкой прохладной коже снова чувствую головокружение...
– Клайд, милый...
Уткнулась лицом в плечо и обняла, прижалась так доверчиво и счастливо. Господи, дай сил, дай уверенности в том, что я делаю... Мама... Если ты видишь, слышишь... Попроси за нас...
– Да, Берта, на эти выходные мы обвенчаемся. Это решено.
– Клайд, это правда? Правда? Ты правда поедешь со мной туда?
– Да. Игры закончились, и все, что было до вчерашнего вечера - закончилось.
А теперь...
– Я все тебе расскажу, Роберта. Все.
– О чем ты говоришь?
В ее глазах снова плеснулись беспокойство и неуверенность. Как же она боится, что снова что-то случится, что-то помешает, что-то не позволит... Нет, ещё не сейчас, пока поговорим о другом. Улыбнулся, взял ее за руку, слегка сжал пальцы, стараясь ободрить и успокоить.
– Сначала о наших планах и твоём положении, да?