Выбор
Шрифт:
Берта тихо смеется.
– Нет, милый. Он сядет рядом со мной, просто сядет. Молча. И я больше никогда не буду одна.
Легонько толкаю ее в бок.
– Небось, сейчас на ходу придумала?
Мы негромко смеемся и огонь весело потрескивает, говоря - мы вместе, и нам не страшны холод и тьма окружающей ночи.
– Клайд, зачем мы здесь?
Открываю небольшую сумку, взятую из дома. Медлю. Страшно.
– Что там у тебя?
Ну! Давай, так надо. Покончи с этим. Назад дороги не будет. Пусть. Я принимаю это.
– Берта...
– Что, любимый?
Сердце заколотилось, гулом отдаваясь в ушах... Любимый... Первый раз она так меня назвала. Меня? Меня! Ведь она все поняла и ждёт признания. Решилась... Время решаться и мне. Я - не он.
– Ты должна знать. Слушай.
Молчит. И только ее погибельные глаза так близко... В них танцуют языки тихо потрескивающего костра. Мой негромкий голос.
Я рассказываю. Страсть... Желание обладать ей... Как легко убедить себя, что это и есть любовь... Как бывает легко в это поверить... Роберта поверила... Вот она, любовь... Вот оно, счастье... Как все было радостно и светло... И как же быстро пришли тьма, отчаяние и одиночество... Как быстро сладкие речи сменились торопливыми отговорками... Как быстро воцарилась ложь... И все это - ради богатства, и, разумеется, радужного будущего с другой девушкой. Сондра Финчли... А Роберта... Быть ей брошенной, ибо что может она дать, кроме постылой беспросветной жизни на задворках такого прекрасного мира. До него рукой подать, надо только сделать маленький шаг, оставив позади опрометчиво совершенную ошибку. Ошибку... Роберта страдает? Ей страшно? Одиноко? Она обречена на позор и бесчестие? Что же, ей ведь ничего не обещали... Пусть замолчит, исчезнет навсегда, словно ее никогда не было! Отчаяние... Никого рядом... Одиночество... Тьма за окном... И стук камешка в стекло. Небо услышало... Откликнулось на отчаянный зов...
Замолчал. За все время Роберта не произнесла ни слова, только все крепче и крепче прижималась ко мне. Осторожно заглянул ей в лицо, глаза крепко зажмурены. Текут слезы... Медленно и тихо текут, оставляя золотисто блестящие в свете костра дорожки. Мои губы прижимаются мягко и ласково, соленая влага жжёт. Делаю это со страхом. Вот сейчас отстранится... Встанет... Молча уйдет, не оглянувшись, не сказав ни слова. И я никогда не найду ее в этой проклятой ночной тьме. Никогда не возьму за руку, не обниму, не услышу ее голос. Никогда. Никогда.
– Не уходи. Пожалуйста...
– Я не уйду. Никогда.
– Правда?
– Правда.
– Клянешься?
– Клянусь.
Мы встаем рука об руку над гаснущим костром. Что сказать ей после всего? Не знаю... Просто чувствовать ее рядом, тепло руки, наши сердца бьются одним пульсом в крепко переплетённых пальцах. Не отпущу, никогда.
– А знаешь... Я ведь еще вчера что-то почувствовала.
– Что ты почувствовала?
Роберта посмотрела на меня, задумалась, заговорила, осторожно подбирая слова, словно опасаясь произносить запретное.
– Что ты совсем другой. Сначала я подумала, что ты... Нет... Он изменился, что-то понял, одумался... Потом решила, что это просто какая-то игра, очередная ложь. Но... Сегодня, на фабрике... Твой голос... Твой взгляд, у тебя совсем другой взгляд. Там, внутри, не он - совсем другой человек, смотрит так прямо, внимательно. От этого мне бывает страшно. И так хорошо. Он никогда так не смотрел, никогда не умел заботиться о других. Он умел говорить так ласково... И как он был жесток при этом... А ты... Ты говоришь совсем иначе, иногда даже жестоко. Твое лицо иногда пугает, твой взгляд может замораживать... Как ты говорил со мной, когда отправил пить воду, как смотрел... Я испугалась, правда. А когда шла в дамскую комнату, подумала - он ведь хочет мне хорошего, беспокоится и волнуется. И улыбалась, - она порывисто вздохнула, чуть беспомощно пожав плечами, - когда же ты сегодня заговорил о венчании, о ребенке... Я окончательно поняла, что ты - не он. Он был совсем другой и никогда бы так не сказал. Я молила о чуде, о помощи, о спасении. Значит,
и вправду Небо услышало... Или... Не знаю, милый... Но, пусть...Вот и все. Пока я колебался и сомневался, Берта все сделала за меня сама. И что теперь? В голове пустота, я не знаю, что сказать. Мне кажется, что мир вокруг стал хрупким и прозрачным, произнесу что-то - и все исчезнет, развеется дымом, полночным видением после пробуждения. Не хочу. Не хочу!
– Берта, я...
– Шш, любимый... Не надо ничего говорить.
Роберта внимательно смотрит мне в глаза, поднимает руку. Пальцы осторожно касаются самыми кончиками, медленно очерчивают глаза, скулы, брови... Такая неожиданная ласка...
– Берта, я...
Пальцы ложатся на губы, останавливая.
– Ничего не надо говорить, не надо.
– Что мы будем со всем этим делать?
– Ничего не будем. Мой милый любимый... Клайд.
Я замер.
– Клайд?
Она положила ладони мне на плечи и наклонила к себе, глаза в глаза. Шепнула.
– Ты - Клайд. А он... Тень. Без имени, без следа, без памяти. Да?
Долго, очень долго молча смотрим друг другу в глаза. Тихо прошептал в ответ, хриплый голос с трудом находит дорогу в пересохшем горле.
– Да. Знаешь...
– Что?
– Перед тем, как я вышел из его дома, он... Он заговорил со мной.
Почувствовал, как Роберта напряглась, обнял и прижал ее к себе. Она спрятала лицо у меня на груди и тихо спросила.
– О чем?
– Убеждал не идти к тебе. Что ты...
Я запнулся, не решаясь продолжить. Она шепнула.
– Не молчи... Что - я?
– Что ты ждёшь и любишь его, не меня. Что узнав правду, ты меня возненавидишь, как его убийцу, что... Уйдешь. Он говорил так убедительно, так вкрадчиво...
Послышался горький смешок.
– Да, он умеет уговаривать... Но ты не поверил ему. Ты пришел. Почему?
– Ведь я люблю тебя... И никогда тебя не отдам, ни ему, ни... Никому.
– Не отдавай... Никогда.
И я, наконец, достаю из сумки два свертка. Небольшие свертки, перевязанные шпагатом.
– Что это?
– Письма. Твои и...
– Сондры?
– Да.
– Зачем?
Мы стоим рука об руку над гаснущим костром. Я смотрю в ее широко раскрытые глаза, в них любовь, радость, в них обещание. И через секунду оба свертка падают в огонь.
Глава 11
Угасший было костер, приняв новую пищу, вспыхнул и выстрелил снопом искр. Слишком сильным для двух небольших свертков бумаги... Рука Роберты вздрогнула, я сжал ее крепче, удерживая. Она склонила голову к огню, глядя, как языки пламени пожирают листки бумаги и с ними слова. Слова радости, надежды, любви. Слова отчаяния, безысходности, одиночества. Все они, такие разные, сейчас были одним, соединенным огненным венчанием. Эти слова уходили в небытие, в прошлое. Очищающий огонь подводил черту подо всем.
Мы рука об руку стояли над угасающим костром. Роберта повернулась ко мне и заглянула в глаза, близко-близко, наклонив мою голову к себе.
– Милый, зачем?
Я ласково погладил ее по холодной на ночном ветру щеке.
– Эти письма - из прошлого. Огонь сжёг их, отправив в небытие. Мы же - останемся, вместе. Навсегда.
Бережно обнял и дальнейшие слова шептал, зарывшись лицом в каштановый аромат волос, шляпка куда-то упала, но я уже не обращал внимания. Роберта прижалась щекой к груди и слушала, слушала...