Выбраковка
Шрифт:
В одном директор прав: АСБ уничтожат. Агентство свое отработало. И слава Богу. Хватит. Еще годик на маршруте, и Пэ Гусев окончательно свихнется. Пора завязывать.
Но главный вопрос в другом: как именно будет ликвидировано АСБ. Может, заехать к старику и рассказать, как со мной директор откровенничал? Предупредить, что старик не видит заговора под самым носом? Да ну, глупости. Я дал ему информацию к размышлению. Если он поверил мне, то разбирается с заговором прямо сейчас. Через то же самое Агентство, за спиной директора. Пока АСБ еще действует. Лично в Центральное звякнул,
– Что? – переспросил Гусев, возвращаясь к реальности. – Ну что вы там бормочете?
Директор опешил. Перед ним сидел неожиданно другой Гусев, совсем не тот, который минуту назад мялся, делал большие глаза и разыгрывал безответственного папенькиного сынка. Этого Гусева, настоящего, хорошо знали подонки, которых он «прихватывал» на маршруте. Но директор, разумеется, нет. Не предполагал даже.
– Говорите, что хотели, – приказал Гусев. – Ну?!
– Э-э… – протянул директор. – Однако… В общем, я хотел пояснить, что тот самый вагон, как вы очень хорошо сказали… Конечно в нем может оказаться тесновато. Но я не исключаю возможности… Что его просто отцепят от поезда.
И посмотрел Гусеву в глаза. Кристалльно честным взглядом человека, который выдавил из себя ровно столько правды, сколько был в состоянии.
«Когда отправляется поезд?» – едва не ляпнул Гусев, но удержался. Это был уже перебор. Директор не ответил бы. Да и не знал он, наверное, деталей. В самый последний час ему позвонят и скажут: начинай. И всемогущее АСБ начнет «самоочищаться» от неуправляемых и опасных ветеранов, неспособных «поглядеть в глаза реальности». Агентство надолго парализует себя, оно будет слишком занято самокастрацией, чтобы выполнять приказы извне.
И влиять на происходящее в стране.
А когда все кончится, выживший молодняк переведут в охрану – хотя бы бывшего ГУЛАК, который станет каким-нибудь «Главресурсэкспортом». А на дверях головного офиса АСБ сменят вывеску.
И я, отсидевшийся в кабинете, останусь навсегда один.
Меня ждет одиночество в сто раз страшнее, чем то, в котором я пребываю сейчас.
Ведь меня даже не убьют – зачем? И не сошлют и не спрячут.
Человека, который так легко предал своих, умнее использовать.
Я еще поживу – но какой ценой?!
– Ясно, – сказал Гусев. – И сколько же платят заведующему отделом в ранге замдиректора?
Директор расцвел.
– Не так уж много. Всего лишь раза в два больше, чем вы зарабатываете на маршруте. Но зато и риска никакого. Вы меня понимаете?
«Да что ты заладил: понимаете, понимаете… Хуже Мышкина, ей-Богу. Тот хоть придуривается, а ты-то нет. Всего лишь стараешься быть многозначительным».
– А в перспективе… Впрочем, я вам уже говорил.
– Мне очень понравилась ваша формула «дать Гусеву всё», – с мягкой улыбкой сообщил Гусев. – Я был польщен до глубины души.
– А мне очень понравился ваш поступок, – с видимым облегчением расплылся директор. Трудные переговоры закончились, началась протокольная светская беседа, директор своего добился и был теперь, похоже, счастлив. – Я в курсе, что вам пришлось настаивать на своем.
Этот юноша-дознаватель оказался не в меру ретив и совсем не дальновиден.– Я, слава Богу, уже не юноша. Бывают моменты, когда интересы Агентства расходятся с буквой закона.
Директор от восторга чуть не подпрыгнул.
– Кстати, я не один такой в Центральном, – сообщил Гусев.
– Какой? – напрягся директор.
– Сообразительный. И если вас интересует мнение частного лица…
– Еще бы!
– …то метод реструктуризации нашей фирмы – ну, с отцеплением последнего вагона – может оказаться несколько э-э… расточительным.
Директор с облегчением нахмурился. Именно так – с облегчением. Он наверняка подумал, будто Гусев намекает, что остальные ветераны тоже о многом догадываются.
– У нас будет крайне экономное штатное расписание, – сказал директор твердо. – И в нем просто нет места для экспертов по расстрелам и пыткам.
«Ух ты! – поразился Гусев. – Вот это как бывает, оказывается, когда продашь душу дьяволу. Вот какие начинаются разговоры… Жестко, четко, откровенно».
– Вы меня понимаете? – спросил директор вкрадчиво. – Вы как опытный выбраковщик должны меня понять. Вам же приходилось браковать своих, не так ли?
«Спасибо, напомнил!»
– Этой весной я забраковал своих ведомых, – сказал Гусев надменно.
– Да, знаю. Вы поймите, Павел Александрович, я тоже не людоед. Я реалист. Люди, которые пробыли на маршруте больше трех лет кряду и принимали участие в специальных операциях… Вы же знаете, кто они. Эти люди неустойчивы, их понимание своей роли в обществе чересчур своеобразно. Они слишком долго ходили по грани между добром и злом.
– Я хожу по этой грани вдвое дольше, – напомнил Гусев. – Ладно, хватит. Это все эмоции, простите. В одном я с вами согласен – нужен здоровый реализм. И с позиции здорового реализма… Сколько у меня времени на размышление?
– Понимаю, – кивнул директор. То, что Гусев может отказаться, ему, похоже, в голову не приходило. Время на размышление просто следовало просить по правилам игры. – Понимаю и не осуждаю.
– Подготовиться. Свыкнуться с мыслью.
– Мы с вами сработаемся, Павел Александрович.
– Уверен.
– Постарайтесь дня за три.
– Неделя.
– М-м… Это уже впритык. Пять дней. Потом звоните моему секретарю, и он тут же спустит в Центральное приказ о вашем переводе. А вы пока заканчивайте свои дела там – и милости просим. Кабинет уже обставлен, персонала полный комплект.
– Ах вот как…
– Да, отдел уже работает. Очень толковый заместитель, весьма компетентный молодой человек. Фактически вам нужно только занять свое место и потихоньку, без лишнего напряжения…
– Хорошо бы. Устал напрягаться.
– Да что вы! – замахал руками директор. – Думаю, разумно будет вообще начать работу с отпуска. Но мы еще поговорим об этом. Итак, ждем вашего звонка.
Гусев встал и церемонно раскланялся. При этом у него из-за пояса едва не выпал «макаров» – кургузый пистолетик выдавило наружу гибким сегментом «комбидресса» на талии. Гусев уже забыл, когда в последний раз выходил из дому без брони.