Выдумщик
Шрифт:
– Ну, и где же она? – чуть раздосадованно произнес я. – Та!
«Изделие» их оценил. Где «русалка»?
– Да тут же, – слегка смущенно он произнес. – Еще увидишь.
И появилась она… Королева-мать! Голос ее огрубел… Или это я ослабел?
– С какого ляда ты Пантюхину отпустил? Опять мне генералить все отделение?
– Иди, – обернулся он к ней, – я сейчас приду.
Мы посмотрели с Лёнькой глаза в глаза… и много чего там было.
– Спасибо, – сказал я. – Твоему замечательному семейству… За жизнь!
– Слушай… – он встал. – А давай и вправду считать, что это Фека тебя
– А давай!
Спасибо, мама, что отправила меня тогда в Сочи.
18
Из больницы встретила Нелька. Не ожидал. Хорошо устроился! Хоть и не родственники – а свои. И даже выбирать можно. Ну прям разбегаются глаза!
В родной дом свой, к Нонночке, я думаю, рановато. Угробит! В последнее время она встречала меня… как-то уж больно торжественно. Угрозыск. ОМОН. Открываю из последних сил дверь, утомленный трудами. Сажусь. Выходит сияющая Нонночка.
– О, Венчик! Пришел!
Кидаюсь по узкому коридору к туалету и ударяюсь головой в чей-то огромный живот. Задираю голову. Круглое плоское лицо, глаза маленькие, недружелюбные. «Нонночка с прогулки бандитов привела! Теперь не выгонишь!» – думаю я.
Удостоверение мне в нос:
– Уголовный розыск! Начальник отдела.
– Кого-то убили?
– Жена ваша позвонила, сказала, что уже неделю вас нет!
– Всего три часа отсутствовал!
– Я волновалась, Венчик!
Органы правопорядка с упреком:
– Не делайте больше так!
Удивительно. На тройное убийство, говорят, едут неохотно, а тут – слабый старушечий голосок… Магия! Бередит лучшее, что в них есть? Удивительные люди у нас! А теперь, когда я три недели отсутствовал, – меня, наверное, генералитет ждет?.. Не дождутся!
– В мастерскую? – просипел я.
– Засада! – Нелька произнесла. – Рябой объявился, качает как бы Фекины права, помещение отжимает. У тебя никого в полиции нет? Или лучше – в прокуратуре?
– У меня? После больницы? Откуда?.. А впрочем, может, и есть. Рябому звони – назначай стрелку… У меня.
Динамично началась новая жизнь.
Мы шли по улицам в напряженном молчании. Я спрашивал себя: а ты уверен, что у тебя дома весь цвет спецслужб? Рябой шутить не любит – уже зверски глядит. Это еще про «засаду» не знает. А есть ли она? Сказано – «стрелка»! С Нонночкой, что ли?
Но она, слава богу, не подвела. Нонночка шла по коридору, сияя. За ней, застенчиво потупясь, шли три опера, а дальше – пара: мужчина и женщина в прокурорском.
– Венчик! Вернулся!
Хорошо, что отсутствовал не месяц – а то кто бы тут встречал меня?.. Страшно представить!
– А это кто? Твой друг? – Нонна радостно повернулась к Рябому.
– Да.
– Ой, как я рада! А то к нам так редко приходят гости!
Она обняла его, и он почувствовал ее горячие слезы сквозь рубашку. На этом можно было бы и закончить повесть… Но – дела!
И вот мы снова вдвоем. Ну прямо как в сказке! Юре звоню. Блистательную колонку ему отослал, про реанимацию! Лучшее, что я написал, в этом жанре. И – ни звука. Что-то случилось? Может – он теперь заболел? И вот, наконец, долгожданное:
–
Да.– Привет. Ты когда мою колонку дашь?
И ответ – как паровой молот по темечку:
– Никогда.
– Что случилось? Не глянулась?
– Это уже неважно.
– Как так?
– Твой друг, врач-генерал, сказал, что любое напряжение для тебя – смертельно. И жизнь твоя – в моих руках. Нажмешь – и все. А я хочу сохранить твою жизнь.
– Ну хорошо… Напечатай только эту колонку… И – всё!
– Клянешься?
– Да.
– И больше не присылай. Я не хочу твои похороны оплачивать.
– Понял… Прощай.
– …Прощай.
Слезы душили… Надеюсь, что и его.
Он прав. Всегда был правильный. За это я его и любил. Ну что ж… он когда-то позвал меня в жизнь, солнечным зайчиком, бегающим по стене. Он же и выключает.
– …Прощай. Спасибо тебе! – я сказал.
– И тебе спасибо. Прощай!
Вот и всё. Огляделся… а ничего вроде не изменилось. Предметы те же. Так и будут стоять.
И вдруг – звонит телефон. Нелька! И я у нее.
– Твоя голова летит в Китай! Заинтересовались там… Ну, и ты при ней.
– Надо впарить, как Бродского? Только Фека такое мог. Куда мне!
– Не прибедняйся. Ты думаешь, я не помню, как ты свой день рождения на поминках Феки отметил за богатым столом? Принял эстафету – неси!
Да. Я понял уже, что тот банкет – не бесплатный.
– Что я могу?!
– Ты?!.. Это ты же сумел краденое, да еще и фальшивое кольцо сделать обручальным. И мы повелись!
– Ну, – засмущался я. – Так на это целая моя жизнь ушла. А сейчас…
– А в сломанную молнию на сумке кто душу вдохнул? Ты ж сам написал.
– То – написал… Ладно! Лечу!
Только мы, художники, делаем мир драгоценным! Или, как Фека говорил: «Потому-то я друга и посылаю».
Но если я – Фека, значит, Нелька – моя? Но не будем форсировать. Печальный опыт есть.
Восьмой час летим. Вспомнил, как в Москве, после вручения очередной Фекиной «куклы», я уходил по запасным путям, а за мной получатели с железяками гнались… И неужели опять – теперь уже через половину планеты? Что-то надо придумать! Вспомнил другой проект – тоже, кстати, с бюстами… Мы ехали по Италии. Это был каблук ее – Апулия, не самая живописная часть: плоская, с однообразными замками. И, хотя никаким руководителем я не был, переживал, будто это я виноват, что море не такое уж синее, а гор – вовсе нет. И все уже, уловив мою сущность, с претензиями обращались ко мне: «Почему нету гор?» – «Не успел!» – «Что значит – не успел? Взялся – так давай!» Почему я «взялся»? Причем в Апулии, где мало кого знал.
И вот мы идем по изъеденным временем плитам. Оказывается, замок построил Филипп, какой именно, мы прослушали, а переспрашивать неудобно… Пробел! И именно я должен его как-то залатать: кто же еще? Был единственный монумент, наводящий на размышления, занимающий почти весь нижний зал – огромная каменная башка с вытаращенными зенками.
– Знаю его! – воскликнул я. – Филипп Башковитый! Он!
Все радостно кинулись к Башковитому сниматься. Теперь в новые старые замки врывались жадно: кто отличится первый?