Вымышленные и подлинные истории Алекса

Костантина увезли в психбольницу. Вскоре состоялась врачебная комиссия, затем суд с определением на принудительное лечение в специализированном психиатрическом стационаре строгого режима с интенсивным наблюдением.

Клавдия Васильевна умерла через несколько дней в реанимационном отделении городской больницы. Катерина плакала у гроба, просила у мёртвой свекрови прощения. Плакал и Никита. Молча стояли соседи, решившие помочь на похоронах.

А Костю увозили в закрытой машине в специализированную психушку с бесчеловечными условиями. О смерти мамы он узнал лишь случайно. Нетрудно догадаться, какое состояние постигло этого беднягу...

Через некоторое время Катерина оформила развод с Константином Зыбовым, сына навсегда отдала в интернат для умственно-отсталых детей и подростков, продала квартиру и окончательно сошлась с Виктором Барсуковым.

– Заба! Дай глотнуть!
– с хитрющей, всё той же наглой улыбкой подошёл к Косте элтэпэшник Федюшин.

Константин молча протянул кружку. Он по-прежнему не мог отказать в этом удовольствии, хотя Славка был плохой товарищ.

– Слышь, что по секрету скажу, - зашептал молодой алкаш, когда они остались вдвоём в курилке.
– Сваливать отсюда хочу!

– Ты что, в побег собираешься?
– удивился Зыбов.

– Да затрахал меня ваш дурдом, Костян! Попить вина на воле хочется, с бабой побыть.

– Ты не говорил, что женат.

– Да я, Костыль, никогда женат не был. Но баб у меня хватает! У меня в интимных делах проблем никогда не бывало. Это ты у нас такой однолюб.

Костя посмотрел на Славку подозрительно. Он не привык к разврату. Федюшина он не уважал. Но и виду не подавал. Ещё хуже относился к Ильязову. Этого гада он возненавидел ещё в спецпсихушке. Разумеется, оба - и молодой алкаш из ЛТП, и гадливый насильник-татарин доверия у Зыбова не заслуживали. Но разговор Федюшина о побеге почему-то вызвал интерес.

– Костян, пособи мне!
– тихо сказал Славка.

– Как?
– спросил Зыбов.

– Подпили решётку в третьей палате. Ты туда больше вхож, чем я.
– Федюшин протянул Константину маленькую пилку.

– Спалимся. И ты и я.

– Да ладно тебе!

Третья палата была почти пуста - из десяти шконок была занята лишь одна, и то тихоней. Больной молча лежал и постоянно глупо улыбался. Выходил он из палаты лишь справить нужду в уборной и поесть в столовой. Родственников у него не было, и тихушник доживал свой век на пожизненной койке.

Однако в палату частенько заглядывал медперсонал, поскольку через окно могли передавать остальным больным запрещённые продукты и вещи - ведь тихоня молчал и не думал никого закладывать. Никто и подумать не мог, что этот зверёныш когда-то отправил на тот свет своих родителей, зарубил и сожрал свою малолетнюю сестру. Долго хитрожопого тихоню не могли вычислить даже бывалые опера - соседи распустили слухи, что родные тихушника уехали в неизвестном направлении. Тихого убийцу даже звали Тихоном. Тихон Павлович Полетаев. Или Тиша.

Взяли Полетаева, когда он неожиданно сам прокололся. Но как - история об этом умалчивает. Вот и валялся этот Тиша тихонько себе в тихой палате, в углу.

Зыбов спрятал маленькую пилку в карман (шмонали его редко, как и старого вояку Игоря Ивановича) и зашёл в третью палату. Ох и подставляет меня этот Федюшин, зачем согласился? Но не назад же отдавать ему пилку?

– Здорово, Тиша! Ты всё один здесь?
– миролюбиво обратился к тихушнику Костя.

– Пока один, - ответил маленький коротышка с улыбкой.
– А тебе что надо?

– Тишуля! У меня к тебе просьба - отвернись к стене и как будто ничего не видишь, ничего не слышишь.

Тихон послушно повернулся к стене, а Костян подошёл к окну. Сегодня в палату никто не зайдёт - санитары вовсю квасят в наблюдалке, а медсёстры и санитарки - в сестринской. Празднуют какой-то никчёмный праздник. А впрочем, почему никчёмный? Вчера зарплату получили. Вот и лудят. А всё же подлец Славка! Если я попадусь, то он не при делах - ух и хитёр, сука!

С таким мрачным настроением Зыбов перепиливал оконную решётку, делая Федюшину медвежью услугу. Наконец железные прутья были перепилены и потихоньку откинуты на улицу. К полуночи в палату вошёл Федюшин.

– Ну что? Всё ништяк?
– спросил он.

– Как видишь.

– Слушай, Зыба, а может, и ты со мной?

– А давай!
– неожиданно согласился Костя.

– Ну так что? Рванём?

Славка бросил на прощание Тихону полпалки полукопчёной колбасы, принесённой подругой на свиданке.

– Тишуля! Помалкивай!
– предупредил молодой алкоголик и стал перелезать в свободную, большую щель. Костя Зыбов последовал за ним. Тёмная ночь скрыла побегушников, благо наступала поздняя весна, и было очень тепло. Славка с Костей долго бежали по тёмному городу, пока не вышли к его окраине.

Федюшин зашёл в какой-то частный дом, где залаяла большая собака, готовая разодрать незваного гостя. В дверях дома появилась хозяйка средних лет в одном халате. Собака умолкла. Славка что-то сказал подруге, та поманила Зыбова. Втроём они вошли в деревянный дом.

Славка сидел за накрытым подругой столом, пил вино и рассказывал про дурдом, весело гогоча. Симпатичная женщина в малиновом халате, с короткой стрижкой, тёмными волосами и нежными голубыми глазами с подкрашенными веками долго слушала захмелевшего друга. Костя так и не притронулся к ужину, а женщина не настаивала. Она постелила Зыбову на диване в гостиной, и тот лёг, закрыв глаза. Спать не хотелось. Он ещё раз посмотрел на красивую хозяйку вполне приличного дома.

– Пойдём со мной, милый!
– наконец сказала она и повела Славку в дальнюю комнату. Федюшин, мотаясь, что-то напевал ей пьяным голосом. А потом вдруг обнял её как родную и поцеловал в губы.

– Олюшка! Я...

– Тихо, Славочка, тихо! Ничего не говори. Я сама, - зашептала Ольга и сняла халат. Она долго ласкала пьяного Федюшина и, наконец, совсем раздевшись, громко застонала от интимной страсти.

Костя ворочался на жёстком диване и мучился от кошмаров, которые лезли в его больную голову. Надо было выпить с этим Федюшиным и разнести весь этот дом! Ненавистный дом какой-то лярвы, которая вот так запросто легла с этим пьяным ублюдком! Сколько их у него? Этих тупых подстилок, совершенно не разбирающихся в людях? Им лишь бы под кого-то лечь! И главное не с порядочным, чистоплотным мужчиной, а с пьяницей, с пропойцей, с грязным ничтожеством! Ну что же за дуры бабы! Об этом думал Зыбов, слыша сладострастные стоны из другой комнаты. Ему хотелось побыстрей убраться из этого проклятого места, где постоянно такой шалман и пьяные оргии. Но куда ему идти?.. Тикающие ходики на стене раздражали ещё больше, обстановка в хате с приличной мебелью и расписными картинами совершенно не радовала.

Утром, пока Ольга ещё спала совершенно голой, Зыбов и Федюшин покинули дом. Собака их не тронула - она тоже спала в своей конуре. Славка и Костя пошли к другой женщине, затем к третьей, пока одна из них не сдала беглецов милиции.

Произошло это по вине Зыбова, а точнее, из-за его болезни. Ночью у несчастного начались обильные галлюцинации: стены и мебель чужой квартиры, в которой он находился с Федюшиным, ехали перед глазами, а потом резко исчезли. Откуда-то набежала стая огромных крыс, появились другие незнакомые существа и животные. Константин стоял один среди этих монстров, его всего трясло. Он увидел вдруг стол с недопитой бутылкой и закуской, которую употребляли Федюшин с новой пассией. Зыбов схватил бутылку и замахнулся на тварей, окруживших его. Те с визгом отпрянули, а больной допил остатки вина в бутылке. Ему казалось, что он пьёт не вино, а кровь. Он попробовал поесть со стола, но в руке появилась вместо еды страшная птица без перьев. Она больно клевала Зыбова, наводя на него ещё больший ужас. Он отшвырнул очередное чудовище, больно ударившись о стену. Твари куда-то исчезли, и Костя увидел чёрное небо и такую же землю. К нему шли совершенно незнакомые люди с факелами в руках. И вдруг среди них Зыбов узнал одну женщину. Она тоже стояла с факелом в руке.