Выносящая приговор

«Демон» громко зарычал, звуки выхлопа нарушили относительную тишину района, а я с силой прижала педаль газа к полу. Авто рвануло с места, словно спринтер, засвистев колесами и оставив после себя клубы белого дыма от жженых покрышек.

Оказавшись дома, я наконец-то с облегчением вздохнула, чувствуя, как постепенно отступает гнев, словно благосклонный судья, великодушно дарующий свободу воспаленному сознанию и его вечной спутнице – душевной неизлечимой болезни. Наполнив чашку горячим кофе, я опустила ее на деревянную столешницу и села на высокий барный стул. Сделав небольшой глоток, я услышала щелчки в замке, а тело тут же напряглось, сократив поспешно мышцы. Дрожь вернулась, лишая руки привычного функционала. Затем последовал негромкий хлопок двери, от которого сердце сбилось с ритма.

В дверном проеме возник Макар, взглянув на меня. Сидя неподвижно, я смотрела в его глаза, в которых видела лишь гневные искры, напоминающие яркие звезды на ночном небосводе. Их голубой оттенок стал более холодным, чем прежде. Иногда покусывая губу, я старалась не дышать, наверно, надеясь на то, что муж не заметит моего присутствия.

Макар стянул с тела синюю болоньевую куртку и, подойдя к стойке, опустил ее на столешницу. Снова взглянув на мое испуганное лицо, он сел напротив, поместив перед собою руки. Молчание напрягало, делая воздух каким-то вязким и тяжелым. Опустив дрожащие кисти рук на колени, дабы муж не видел моего волнения, я снова посмотрела в его глаза.

– Где ты была вчера ночью? – спросил он, бездарно изображая спокойствие, а на его виске предательски вздувалась, пульсируя, вена, выдавая негодование.

Я решила сохранить молчание, вспомнив, что оно – золото, а еще думая о том, что молчание способно сохранить мое здоровье и даже жизнь.

– Сука, – прошипел Макар и резко смахнул чашку с кофе со столешницы, а я содрогнулась всем телом от испуга.

Удар чашки о стену нарушил тишину квартиры. Она, разлетевшись на осколки, легла на паркет со звоном и снова погрузила пространство в тишину.

– Где ты была? – зачем-то повторил он вопрос, прекрасно зная, что ответа не получит.

А я вдруг вспомнила об утренней посылке от неизвестного адресанта. Почему-то именно в этот момент, я догадалась, кто этот незнакомец, приславший флешку. Опустив подрагивающие руки на столешницу, где ранее располагалась чашка, я пристально посмотрела в глаза мужу.

– Как тебе видео? – спросил Макар, подтверждая мою догадку, но я по-прежнему хранила молчание.

Неожиданно схватив меня за запястья, он с силой сжал пальцы, причинившие боль. Дыхание оборвалось, а в сердце вонзилось что-то острое и холодное, не позволяя ему сокращаться.

– Что ты делала на месте преступления? – задал он очередной вопрос, продолжая сжимать пальцы на моих руках.

– Какого преступления? – наконец-то я подала голос, понимая, что молчание – провокация.

– Убийство Дмитрия Ланского, – не поленился объяснить Макар, освобождая мои запястья.

– Какого Ланского? – пряча руки под стойку, тем самым обеспечивая им безопасность, задала я очередной вопрос. – Не знаю такого, – продолжала прикидываться я дурочкой.

Макар откинул полу куртки, лежащей на столешнице, и, сунув руку во внутренний карман, извлек из него небольшой полиэтиленовый пакетик с какой-то бумажкой внутри. Приподняв руку с зажатым пакетом в пальцах, он продемонстрировал его мне. Рассматривая свою белоснежную визитную карточку со следами крови, я отрицательно качнула головой, чувствуя, как страх парализует тело, начиная с ног.

– Я не убивала, – шепнула я, ощутив слезы в глазах.

– Что ты там делала? – бросив пакетик на стол, спросил Макар.

– Проезжала мимо… – начала я, а он ударил с силой кулаком по столешнице.

– Заткнись! – рявкнул муж, а я снова вздрогнула. Из глаз скатились слезы, намочив губы. – Что ты там делала?! – крикнул он, не в силах держать себя в руках.

– Я просто хотела поговорить, – шепнула я, понимая, что задыхаюсь от отчаянья и страха, который, поднимаясь вверх к легким, не позволял свободно вдыхать воздух.

– О чем? – уже более спокойно спросил Макар.

– О Даниле, – смахнув слезы с лица и облизнув соленые губы, снова шепнула я.

– О чем? – повторил муж, неудовлетворенный моим ответом.

– Не знаю, – покачала я головой, – он позвонил и пообещал рассказать мне что-то о брате.

– Какого черта ты скрылась с места преступления? Там кругом камеры. Тебя будут искать.

– Меня? – испугалась я. – Зачем?

– Затем, чтобы отправить на зону! – снова сорвался он на крик.

– За что? – всхлипнула я, не в силах бороться с нахлынувшими эмоциями.

– За убийство, – вздохнул тяжело Макар, глядя на мои слезы, беспрерывно капающие на барную стойку.

– Я никого не убивала! – крикнула я в отчаянии, спрыгнув со стула.

Кинувшись в прихожую, я схватила куртку с банкетки, желая покинуть квартиру, но оказавшийся рядом Макар, успел меня остановить. Схватив меня за руку, он резко развернул дрожащее тело к себе лицом.

– Глупая стерва! – рявкнул он, сжав с силой свои пальцы. – Какого черта тебе не сидится дома?!

– Мне больно! – крикнула я в ответ. – Убери от меня руки! Придурок! Я ненавижу тебя!

Пальцы Макара разжались, отпуская дрожащее тело, а затем он, замахнувшись, со всей силы ударил меня по лицу. Вдох оборвался, а я уставилась на него глазами полными ужаса. Резко развернувшись, я кинулась прочь из квартиры.

«Демон» зловеще завывая, несся по трассе, увозя меня в неизвестном направлении. Слезы стекали по щекам, а я до онемения сжимала пальцы на рулевом колесе, желая унять сильную дрожь в руках. Пустынные улицы, подсвеченные яркими высокими фонарями, рисующими на асфальте мистические фигуры, жили какой-то тайной ночной жизнью. Я резко вывернула руль вправо, и купе, свистя колесами, свернуло на улицу Полонского, уничтожая ее тишину хищным рычанием. Звук двигателя ударился о забор из красного кирпича, за которым стояли высокие конусовидные туи, словно стражники в стальных ерихонках, пряча от посторонних глаз высокое красно-белое здание с маленькими арочными окнами и черепичной крышей. Еще пара поворотов и «Додж» выскочил из-за угла на необитаемую Астраханскую улицу, наградив и ее своим обезумившим рыком. Этой ночью светофоры, похоже, работали не для меня. Их бедная палитра меня мало интересовала, не привлекая внимания ни миганием желтого сигнала, ни внезапным вспыхиванием красного цвета.

Убедившись, что погони и преследования нет, я сбавила скорость, а затем остановилась, прижав купе к обочине. Повернув голову вправо, я осмотрела неоновую вывеску бара «Тольятти», завлекающую случайных прохожих. Желание в тот момент было одно – утопить боль души в крепком алкоголе. Смахнув пальцами слезы с лица, я взглянула в зеркало, рассматривая свое отражение, не доставляющее больше удовольствия. Неподвижное тело лишь медленно наполняло легкие теплым воздухом, не совершая иных действий, а глаза продолжали сматриваться в знакомое лицо, напоминая о брате. Тяжелый вздох и я вновь обрела подвижность. Отыскав банковскую карту в бардачке, я покинула салон авто и направилась в бар.

Вернулась я в реальность, когда была уже достаточно пьяна, а гнев мужа не вызывал страха. Расплатившись, я покинула душное помещение и, оказавшись на улице, вдохнула морозный воздух. С неба сыпались крупные снежные хлопья, укрывая землю белым покрывалом. Они кружились в свете фонаря, словно мухи и, описывая пару кругов в воздухе, ложились мне под ноги. Вернувшись в салон авто, я завела двигатель. 22:12 – высветилось на приборной панели. Развернув «Додж», я направилась в сторону клуба «Кайман».