Вынуждающие обстоятельства

– А у тебя есть видения о моем будущем?

Крыс посмотрел в костер, сложив под себя голые лапы:

– Очень нечеткие. Наверное, они пока не хотят, чтобы я их озвучивал. Вижу какую-то опасность и страшную, всепоглощающую изнутри скорбь, за которой последует сжигающая все на своем пути ярость. Но что это значит – я пока не знаю.

– Опасность? Ярость? Ты точно не знаешь, что они означает?

Предсказатель покачал головой:

– Нет. Я не всегда могу управлять своим даром. Порой я вижу только размытые картины, которые не получается свести в общий рассказ, понятный каждому. В этом и состоит главное предназначение пророка – не столько видеть пророчества, сколько уметь облечь их в слова с точной и ясной формулировкой. Мало кому это дается. Не буду возвышать себя, но даже мне, одному из самых сильных предсказателей в этом государстве, порой не удается понять, какая картина будущего возникает в моей голове.

Пророк поставил кружку прямо на землю и лег, поджав лапы:

– Я спать, если вы не против. И вам советую.

Видно было, что рассказ был интересен всем, но мои спутники все-таки легли на землю, лапами к все еще горящему костру. Мне же спать абсолютно не хотелось. Вместо этого я достал дневник, открыл его на последней закладке и продолжил читать его при свете костра:

– Случилась беда у нашего отца Ягмура. После возвращения в Ландар его дочка Верисса подхватила какую-то странную заразу. Все придворные лекари оказались бессильны не то что вылечить – даже определить, какой природы было заболевание. Бедняжка слабела с каждым днем, делая своего отца все более безутешным. Шутка ли – один из сильнейших магов современности, тот, кто объединил все церкви в один кулак, не может спасти свою единственную дочь! Тогда всем казалось, что осиротеет маленький сынок Вериссы и потеряет своего единственного детыныша безутешный отец. Я и сам так думал, когда приходил проведывать Вериссу. Зараза вытягивала из нее все силы. Где была та неунывающая волчица, которую знали все? Терялось все – от нее оставались практически одни кости, обтянутые кожей со свалявшейся шерстью. Бедняжка тогда настолько ослабела, что не могла даже улыбнуться, хотя всегда славилась тем, что хорошее настроение было неотъемлемой частью ее самой.

В отчаянии Ягмур перерыл всю библиотеку, пытаясь найти хоть что-нибудь для спасения Вериссы. В поисках принимал участие и я. И в один из дней мне улыбнулась удача. В древнем фолианте примерно двухсотлетней давности я нашел упоминание о некоем Монолите Силы. Автор фолианта утверждал, что этот артефакт может излечить любую болезнь и даже приводил список того, что было вылечено с его помощью. Я понимал, что на сегодняшний день это единственный шанс помочь Вериссе. Конечно, Ягмур был не в восторге от того, что придется его применять, потому что у лечения были возможны необратимые побочные эффекты. Но что еще оставалось делать безутешному отцу?

Сам артефакт нашелся в Цитадели, как это ни странно. Оказалось, что автор книги был связан с архианской церковью, которой и передал Монолит на хранение. А уже после основания Цитадели и Ордена артефакт спокойно стоял в сокровищнице, никем не признанный.

Ягмур пригласил меня посмотреть на процесс возможного исцеления. Правда, вел он себя как-то странно – нервничал, что было на него абсолютно непохоже. Пропало его добродушное выражение морды, с которым, казалось, он никогда не расставался до болезни Вериссы. То, что называлось Монолитом, на самом деле было больше похоже на статуэтку воина с мечом, воткнутым в землю у лап.

На этих словах я бросил взгляд на сумку Вейлин на боку лошади. Описание Монолита очень напоминало ту статуэтку, которую я нашел тогда в лесу у Вейлин. Неужели она украла этот артефакт, и именно поэтому за нами гонятся охотницы и Цепные? Хоть волчица и спала, но я не хотел рыться в ее вещах, боясь разбудить Вейлин. Почему же она это сделала? Она же сама говорила, что очень хотела оказаться в Ордене послушницей. Неужели она врала? Вдобавок ко всему, в голове всплыла забытая фраза Эдны, что двое из нашей компании врали по поводу причин ухода из Ландара. Если так, то в чем солгала Вейлин?

По неизвестной причине Ягмур отгородил меня барьером, произнеся такие слова:

– Думаю, сила этого Монолита может повредить тебе, поэтому лучше быть защищенным.

Каждое движение Иерарха было резким, но отточенным. Было видно, что дай ему волю – и всемогущий Иерарх расплачется.

Вот на столике возле угасающей Вериссы был поставлен Монолит, и отец Ягмур начал делать странные пассы лапами. Появилась загадочная красная дымка, потекшая из Монолита. Она обволокла голову Вериссы и потом начала распространяться по всему телу.

Происходили заметные изменения – худоба пропадала, заменяясь прежними округлыми формами, да и в общем внешний вид возвращался в исходное состояние до болезни. Но что-то меня пугало в облике Вериссы. Что-то, что я не мог описать словами, но чувствовал, как будто какая-то сущность оказалась внутри Вериссы, искажая ее природу.

Наконец, красное сияние исчезло, переместившись обратно в артефакт. Верисса поднялась на кровати, открыла глаза – и я отшатнулся. У нее были красные глаза, как будто прежний голубой цвет покрасили в немыслимый оттенок рубинового вина… или крови. Мало этого, по всему ее телу появились маленькие пятна, как будто ее шерсти в некоторых местах коснулись кистью с красной краской. Я успел заметить только красное пятнышко между грудью и шеей и красные ободки на бицепсах. Ягмур пытался что-то произнести, но из его пасти вырывались только нечленораздельные звуки, хотя было видно, что к нему возвращается радостное настроение в связи с чудесным исцелением дочери. Казалось, Вериссу это нисколько не заботило. Она встала с кровати, прошла мимо меня за барьером и встала возле окна, глядя наружу. Теперь я увидел, что и кончик хвоста у нее был с красным пятном.

С меня спал барьер, но я все равно не мог сдвинуться с места. Ягмур пробормотал что-то на священном языке и продолжил уже на общезверином, порывисто обняв дочку:

– Ты исцелилась! Слава Арханису, Монолит помог! Но почему ты выглядишь как охотница?

Верисса повернулась к отцу:

– Что случилось?

Иерарх обхватил голову:

– Ты напоминаешь мне одну из воительниц, которые были на службе у архианской церкви примерно с сотню-другую лет назад. Называли их, кажется… Кон-Сай. В переводе с одного из древних языков – «Идущие до конца». Если ты действительно одна из них… то это и хорошо, и плохо одновременно.

Волчица села на стул:

– И чем же?

Забыв, что я есть в комнате, Иерарх сел на кровать:

– Кон-Сай были уникальными воительницами. Благодаря особому чародейству они становились неуязвимы для магии абсолютно любого существа, за исключением самца Кон-Сай. Они умели пленять магию нападающего и делать его своим рабом до тех пор, пока сами не желали отпустить его. Кажется, «охотницы», как их еще называли, умели оборачиваться в диких зверей. Но платили они за все это красными глазами, пятнами ритуальной крови на шерсти и атрофией чувств. Только в исключительных случаях, которые никто не мог объяснить, Кон-Сай не теряла сострадания, любви и прочих чувств.

Верисса отшатнулась:

– Зачем ты сделал это со мной, отец?

Казалось, что Иерарх сейчас заплачет:

– Прости, милая, я очень хотел, чтобы ты жила. Ради этого я был готов на все.

Из глаз новообращенной Кон-Сай потекли слезы:

– Я не хочу терять чувства!

Ягмур улыбнулся:

– Ты их и не потеряла. Ты плачешь. Видимо, ты попала в тот редкий случай, когда они не теряются.

Верисса утерла слезы:

– Да, наверное, ты прав.

Волк почесал подбородок и усмехнулся:

– Дочка, ты же хотела быть полезной Ордену?

Волчица закивала головой:

– Конечно, отец!

Ягмур снова улыбнулся:

– Тогда будем считать, что этот Монолит больше помог тебе, чем навредил. Твоя новая сила, если конечно она есть, очень может помочь нашему делу. А пока надо тебя проверить.

Действительно, отец Ягмур совсем забыл про меня. Он просто ушел вместе с Вериссой на нижние этажи Цитадели, оставив меня одного в комнате. Все что мне оставалось – описать все происходящее на бумаге в этом тексте. Не каждый день увидишь такое!